В душе каждого советского человека жил космос. Так казалось изначально — в собственной стране было не очень уютно, но народу нужен был символ, что не всё так плохо. Народу нужен был знак, и им стал космос. Космонавты — словно живые легенды, ходящие по земле, а уж каково было всеобщее ликование, связанное с космосом… такого ещё никогда и нигде не было. Разве что конец войны воспринимали так же — всеобщими эмоциями.
Однако, пока что, космос был далёк от советского человека. Но не от всех, в частности, Василий Васильевич Граник, был всего лишь диспетчером на аэродроме. Жутко секретном аэродроме у космодрома, где испытывали космические технологии и летали космонавты — и эта должность была его поводом для гордости — принимая отчёты и руководя посадкой самолётов, Граник хоть ненадолго мог почувствовать себя причастным к огромной и таинственной теме космоса. Ему было далеко до звёзд, и тем не менее, он был доволен жизнью. Но не чаем. Чай Граник налил в большой пузатый чайничек и принёс в диспетчерскую. Новейшее, по крайней мере, по сравнению с большинством военных и тем более, гражданских аэродромов, радиооборудование требовало непрерывной работы инженеров. Лампы горели, причём горели постоянно. Перебои были недопустимы. Граник поставил чайничек и посмотрел на своего помощника. Молодой парень растянулся в кресле, не снимая наушников, читал какую-то фантастику.
— А что, сегодня полётов не будет? — заинтересованно спросил Граник, — вроде бы собирались лететь…
— Задерживаются, — не отрывая взгляд от книги, сказал юный радист, — вы же знаете, у них то отмены, то внеплановые полёты…
— Это точно, — Граник налил в стакан чаю, — что читаешь?
Молодой человек поднял взгляд и схватился за наушник, вслушиваясь. Он послушал, цыкнув зубом:
— Радиохулиганы какие-то, — недовольно поморщился и ответил на вопросительный взгляд Граника, — просят посадку для Буран-семнадцать.
— Послушай ещё немного, — настоял диспетчер, — у нас тут на сто км вокруг ни единой души, только военные да колхозники недалеко.
Диспетчер взялся за бакелитовый наушник и послушал ещё. Запрос повторился. А потом ещё раз, с матом.
— Матерят, товарищ диспетчер, — ухмыльнулся молодой человек.
— Ну точно, или солдаты балуют, или к колхозникам кто-то приехал. Или… — Граник сделал многозначительный жест, — проверяют.
— Так что им ответить то?
— Ничего не отвечай. Нечего пеленг давать. Давай лучше чайку.
Тем временем в плотных слоях атмосферы, на землю летел всем известный транспортный корабль ВКС. На его борту было четыре космонавта, вернее, четыре сотрудника космической корпорации Абстерго. И ещё один пассажир — на этот раз ради разнообразия, глава этой и всея Абстерго, мистер Николсон. Владелец заводов, газет и пароходов. Происходящее ему нравилось не сильно — кораблю никто не ответил. Пилот спросил:
— Сэр, есть идеи, что дальше делать?
— Садись, — угрюмо сказал Николсон, — всё равно нам нужно выходить к людям. Мы тут впятером застряли, а Б-17 — самый простой из наших челноков. Потерпят.
— А не собьют?
— Окстись, — поморщился Николсон, — нас даже современным ПВО не сбить. Три лазерные батареи даже на таком мусоровозе, как Б-17.
— Что ж, — космонавт глубоко вздохнул, — поехали!
Корабль, похожий на помесь Бурана и Нормандии SR-2, снижался. На высоте тридцати километров он перешёл в горизонтальный полёт и начал посадочные манёвры на полосу. Выйдя на глиссаду, пилот только посматривал на приборы, а второй — ленностно смотрел на приближающуюся землю.
Тем временем, когда восьмидесятишестиметровый космический челнок коснулся посадочной полосы, диспетчер выплеснул всё содержимое рта, а именно — полстакана чая, на новейшую радиоаппаратуру, отчего она громко пыхнула и потянуло привычным запахом горелой электроники. Но он не обратил на это внимания, уставившись вместе с помощником на огромный корабль, что легко скользил над поверхностью полосы. Челнок был красив. Даже очень — относительно небольшие крылья, двенадцать компактных плазменных двигателей на задней кромке крыла, слегка выступающая кабина пилота, многоосные стойки шасси… Обычно приземляться приходилось вертикально, но пожалев местных, необычные гости решили не производить лишнего впечатления. Триколор на хвосте челнока закрасили, оставили только символику корпорации.
Ситуация, в которой оказался главный попаданец всея вселенной и его подручные миньоны, вполне тривиальная. Временной разлом. Вселенная — удивительное место, где, подобно бурному океану, время и пространство постоянно изменяются, движутся, закручиваются в воронку или текут в разных направлениях. Им не повезло попасть в самый подлый из возможных феноменов — временной разлом. И в результате — флагман флота ВКС Абстерго, вместе с одним корпоративным челноком, пристыкованным к нему, оказался выброшен в неведомые временные… в неведомое.
Хьярти, в этот момент спавший, не почувствовал никакой опасности, потому что опасности не было, поэтому продолжил сладко спать. А вот четверо космонавтов, которые вместе с сервоботами устраняли мелкие дефекты в своём челноке, почувствовали произошедшее, да ещё как. С экранов сканеров пропали все спутники, маршрут до Марса, пропал коннект со всеми галактическими сетями. Поэтому Хьярти был разбужен и, позёвывая, взошёл на мостик, и после получения отчёта о мониторинге радиоэфира, мог только материться на шести миллионах диалектов, заткнув за пояс Ситрипио.
Временной разлом. Хьярти был в ужасе и гневе, но, всё-таки, собрал мысли в кучку и попросил объяснить всё сотрудникам. Сотрудники на инженерной палубе только выслушали кул стори и не поверили ушам своим. Но это дела минувшего прошлого.
Сейчас же, сев на аэродром при космодроме, Хьярти был рад, что их забросило не к динозаврам, а относительно недалеко. Всего то — чуть больше сотни лет назад. К космическому кораблю тут же подъехали машины. Хьярти узнал в них два грузовика ГАЗа и одну легковушку, из которой вышли люди с оружием. Космонавты были не рады такой встрече и обратили свои взоры на Хьярти. Тот, усмехнувшись, приказал не бздеть и полез к люку.
Люк с шипением открылся и из под брюха корабля выехал трап, по которому Хьярти, предусмотрительно одев боевую броню, спустился. Рожи у вышедших его встречать были — любо-дорого посмотреть. Его сотрудники были ещё молодыми ребятами и уж точно не помнили начало двадцать первого века, поэтому Хьярти как самый опытный лучше понимал потомков. Инопланетный, по всем признакам, космический корабель. И тут ещё он в жёстком бронескафандре. Погода зато не подкачала — тепло, сухо, середина лета. Опытный глаз тут же вычленил из комитета по встрече комитет по госбезопасности — люди с военной выправкой, в характерной форме, с оружием в руках. Ожидают наверное чего угодно. Ну и правильно. Делать было нечего — нужно было выходить на контакт, поэтому Хьярти поднял руки, на что комитетчики тут же наставили на него пистолеты. Он прокомментировал это:
— Ребят, уберите пукалки. Всё равно даже не поцарапают.
По встречающим прокатилась волна шёпотков. Комитетчики загоняли всех пинками за машины подальше, но помогало слабо — двое сотрудников на три десятка гражданских.
— Кто такой? Назовитесь! — потребовал мужчина с оружием.
— Хьярти Николсон. ВКС России, флагман ЛК, челнок Б-17, - он кивнул на надпись "Буран-17" на борту корабля, — а теперь ты давай, — Николсон уже опустил руки и подошёл к комитетчику вплтную, — кто такой, по какому праву допрашиваешь адмирала, и какого, мать вашу, ублюдки, хрена, ваш диспетчер не ответил на запрос? Под тибунал, уроды, пойдёте!
Напор у адмирала был нешуточный, да и опыт стращания подчинённых, совмещённый с ментальными техниками, огромен. Поэтому мандраж пробежал по всем, включая опытных чекистов. Однако, на этом Николсон не остановился, только перейдя к главной части:
— Ну что, уроды, стоите, глазами хлопаете, — он снял шлем, — а ну бегом, мать вашу, докладывать в штаб ВКС! Диспетчеру, уроду, шесть нарядов вне очереди! — Хьярти недовольно вздохнул, — расслабились в своём захолустье, понимаешь ли, думаете, что солдат спит, а служба идёт?
Он недовольно повернулся к чекисту и продолжил допрос:
— Я тебе назвался. А теперь ты давай, голубчик, почему одет не по форме?
Кошмонафты, как их саркастично называл Хьярти, выглянули из люка и только усмехались, глядя, как их злобный шеф уже начал строить местных. Однако, это был экстремальный способ выйти на контакт. Хьярти мягко так напомнил всем, что военный — всегда военный.
И уже через несколько минут на аэродром прискакал начальник, ошалевший от таких новостей. Он то и проявил инициативу, вопреки инструкциям и спросил:
— Товарищ, простите, что вмешиваюсь, — он прервал перепалку Хьярти и чекиста, — вы, собственно, кто такие?
— Что? — у Хьярти глаз дёрнулся, — я? Ты меня не знаешь? Оригинальный ты человек, — он покачал головой, — ВКС России, первый флот, адмирал Николсон, а вы?
— Меня зовут Сергей, я начальник аэродрома, — мужчина в военной форме постарался успокоить гостя, и у него это легко удалось, — не знаю, чем вы недовольны, но это военный аэродром советского союза, к тому же закрытый, и приземление неизвестных космических кораблей в нашу программу не входят. По крайней мере, об этом нас бы предупредили.
Хьярти сделал вид, что удивился, но очень и очень натурально:
— Какого нахрен советского союза? Союз развалился в конце прошлого века, или до вашей глуши новости об этом не дошли?
Агрессивно, или нет, но результат был достигнут и все более-менее поверили. Однако, чекисты не пальцем деланые, да и собственные неограниченные полномочия, с привычкой давить и довлеть, давали о себе знать. Правда, по сравнению с взглядом Хьярти, который был таким же добрым, как у Сталина на врага народа, они смотрелись очень блекло и ни у кого не возникло желания показать норов.
— Товарищ, на календаре тысяча девятьсот шестидесятый год нашей эры, — ответил ему начальник аэродрома, оказавшийся более проницательным и разговорчивым, нежели все остальные, включая чекистов, — я склоняюсь к мысли, что здесь происходит какая-то фантасмагория.
— Фантасмагории у нас принято из лазеров расстреливать, — хмуро ответил Хьярти, — та-а-ак, приехали, — он закатил глаза, — временной разлом? Похоже… — задумался, чисто для вида, — а ведь всё сходится…
Тем временем уже набирала обороты деятельность чекистов. Один из них спешно пытался дозвониться в Москву — как назло, линия дала сбой, естественно, неслучайно. Хьярти хмуро осмотрел обступивших его людей и едва удержался от того, чтобы картинно сплюнуть. Начальник аэродрома спросил у чекистов:
— И что делать?
— Докладывать, — ответил хмуро офицер комитета, — а там пусть разбираются. Не нашего ума дело. Молись, чтобы вообще не шлёпнули как лишнего свидетеля, — он развернулся к гражданским, которых так и не удалось отогнать, — а вас, товарищи, ждут долгие и интересные беседы с особым отделом.
Хьярти для вида задумался, хотя и не для вида тоже. Остались трое — два чекиста, начальник аэродрома. Хьярти посмотрел пристально на начальника:
— Доложи Королёву. Сергею Павловичу.
— Простите, — прервал его чекист, — но это не вам решать.
— И не тебе тоже, — Хьярти недобро на него глянул, — ты можешь перечислить всех кротов в КГБ, которые сейчас сливают данные налево? Я — могу. И учти, если кому-то что-то скажешь — можешь не стращать меня солдатами с огнестрелом и ядерными хлопушками. Сам вас закошмарю так, что будете не рады.
— А вот с этого места, если можно, подробнее, — чекист ухватился за интересную информацию, — какие кроты? Кто, где, сколько?
— Это тоже не тебе решать. И вообще, Юлий Владимирович, не волнуйтесь, вас в их числе нет.
У комитетчика глаза на лоб полезли — по именам их всех мало кто знал. Тем более — по настоящим именам. У космической программы был свой пунктик — имена чекистов редко использовались. Их просто могли захватить для выбивания интересной информации.
— Откуда вы…
— Знаю? Неужели, вы думаете, ваши архивы секретны и через сотню лет, или у адмирала военно-космических сил нет доступа к информации? Вот что, пора этот бред заканчивать. Пойдёмте на корабль, — Хьярти махнул рукой, — угощу вас чаем.
Чекисты переглянулись. Начальник аэродрома первым шагнул вслед за Хьярти, и уже потом — комитетчики. Однако, они не одобряли такое поведение местного руководителя. По высокой лесенке они забрались внутрь. Внутри было… не то чтобы просторно, но лучше, чем ничего. Коридор, несколько дверей, каюта для экипажа. Хьярти зашёл в кают-компанию, выглядящую как спальная каюта в хорошем космическом корабле. Большое просторное пространство, диваны, кресла, большой монитор на стене, по которому показывали виды космоса. Учитывая размер экрана — почти во всю стену, и удивительную даже для середины двадцать первого века чёткость, внимание гостей это привлекло надолго. Хьярти нажал пару клавиш на старенькой военной кофе-машине и она начала готовить чай. На качестве здесь не экономили, но работала техника на износ, десятилетиями. Поэтому жужжа, машина приготовила четыре капучино, после чего выключилась. Он поставил многоразовые пластиковые чашки на стол, достал печенье и сел на диван.
— Угощайтесь. Итак, давайте подведём итог. Мы попали во временной разлом. Что очень плохо. У вас тут… какой там год?
— Шестидесятый, — начальник аэродрома, мужчина в военной форме, которая ему абсолютно не шла, так как военным он числился только по документам, а сам был человеком, даже не воевавшим, взял кофе, в отличие от чекистов. Пригубил, прищурился от удовольствия и потянулся за печенькой, — семнадцатое мая тысяча девятьсот шестидесятого, полдень.
— Понятно, — Хьярти кивнул, — вселенная — штука сложная. Пространство и время в ней как вода в океане, бурлит, заворачивается, течёт с разной скоростью и в разных направлениях. Однако, вне аномальных зон более-менее спокойно. Исключение составляют крупные бури. Временной разлом — одна из редчайших аномалий, способных утянуть корабль в неведомые временные ебеня, и хорошо ещё, если к динозаврам. Может и дальше, тогда вообще только сдохнуть остаётся. Нам очень, сказочно повезло! Тут есть люди и вроде бы даже недалеко отошли… всего то сто пятнадцать лет. Ваши действия?