В спальню Лоры вошла Мелиса. Женщина протянула напарнице чашечку с крепким, горьким кофе, и на лице француженки появилась безмятежная улыбка. Лора не понимала, как эта женщина может жить. Когда произошли первые немецкие наступления, муж Лоры принял политику фюрера, и откровенно заболел фанатизмом. Он видел в каждом слове своего вождя правдивые истины, способ жить, решение ото всех проблем. Мелиса считала себя одной из самых счастливых женщин. Работала дизайнером для одного местного бутика, где шила одежду ее сестра, воспитывала троих сыновей, и готовилась к появлению дочери, но весь мираж «счастливой» семьи разрушился, когда в один из дней ее супруг отдал честь, и дал клятву верности фюреру путем утопления детей, а после сдачей жены в бордель для обычных солдат, где, как надзиратель находился больше полугода. Мелиса родила мертвую девочку, и тем сильнее ее душу заполняла боль, ненависть, злость. Бежала из борделя, убила своего мужа, его напарника лейтенанта, и ранила шестерых солдат во время побега. В группировке «Белая Лилия» прославилась спокойным нравом, и, хотя ночами она воет от тоски по детям, она продолжает приклонять в верности колено перед Лорой.
— Нужно ли говорить, что атмосфера становится тревожной? — Лора медленно отпила глоток кофе.
— Война не должна съедать нас. — Мелиса села на край кровати и медленно легла на спину, разведя руки словно звезда. — мы должны быть сильными, Лори. Сама знаешь, что она хуже голодной собаки. — женщина раскрыла серебряный кулон, где на фотографии трое ее сыновей позируют с букетом полевых цветов для мамы. Мелиса сглотнула нарастающий ком. — знаешь, иногда мне снится, будто бы я открываю двери, выхожу на улицу, а вокруг ничего. Катаклизм. Просто серое небо, не видно землю, и нет войны. Люди не знают, что такое боль.
— Неужели ты винишь себя? — Лора поставила на пол блюдце с чашечкой.
— Нет, но с другой стороны, иногда мне кажется, что я просто не до любила Жака. Может быть, если бы чаще говорила, что люблю, что хочу с ним чего-то больше чем простой жизни, то он не присягнул перед этими свиньями.
— Все виной игра тех кто выше. — Лора выдохнула дым. — всегда будут страдать те, кто невинны из-за игры в «правых» этих уродов. И, кстати, об уродах… — женщина вынула небольшую фотографию. — вот этого хмыря следует уничтожить.
— А кто это? — спросила Мелиса посмотрев на изображение.
— Предатель Андрей. — Лора окунула окурок в недопитый осадок кофе, — он расположил свой лагерь на хуторе, но на счет этого, я не переживаю. Только эта разведка требует предельной осторожности. Тобой я не могу жертвовать.
Спустя час Лора вернулась в спальню Баше. Женщина читала библию, и заметив напарницу на пороге, отложила чтение в сторону. Она всегда замечала, когда Лору душило тоскливое чувство печали, что обвивало кольцами, словно удав. В такие моменты, ее прекрасное, бледное, аристократичное лицо сливалось с дымом сигарет, и даже глаза становились тусклее. Да только сейчас этот взгляд поистине тоскливым, щенячьем. Растворяясь в собственном забвении, Лора аккуратно села на край кровати еврейской «сестры». Нежные пальцы Баше коснулись спины, и Лора выгнулась, чувствуя, как мурашки словно тоскливые кошки рассыпаются по телу.
— Знаешь, закрыв глаза не уйдешь от проблем, Лори. — Баше вздохнула. — и самое паршивое, что я не могу тебе ничем помочь.
— Разве я что-то просила? — Лора открыла глаза, и повернулась к оппонентке. — Баше, ты и так единственная, кто меня по-настоящему понимает. Мелиса, да… — женщина снова закурила, и речь ее больше напоминала оправдание. — она словно сестра мне по крови, а ты, словно любовница, что никогда не должна встретиться с женой, но ты ближе сердцу. Ты чувствуешь меня здесь…Лора поднесла раскрытую ладонь девушки и приложила ее к сердцу. — ты словно считаешь каждый стук. Читаешь библию? — удивленно спросила женщина. — неужели у тебя еще осталась вера?
— Если хочешь знать, то солнце продолжает вставать над землей, а значит, Бог еще не отвернулся от нас. — Баше улыбнулась. — что тревожит тебя? Я вижу, как ты волнуешь, но мне не прочесть в твоих глазах причину.
— Я переживаю за Нику. — Лора выдохнула колечком дым. — не представляю, где она сейчас может быть.
— Ты надругалась над ней, как один из этих грязных уродов в бордели, и еще удивляешься, что девочка хотела сбежать от тебя? — Баше ухмыльнулась. — ты слишком далеко зашла в своем желание воспитать «идеальную» девушку, служанку, рабыню или кого ты там пыталась создать. Она личность, и весьма себе неслабая. Я поняла это, когда после ваших с Мелисой домогательств, она столкнулась со мной в коридоре. Знаешь, было любопытно видеть ее ненависть к тебе, желание убить возможно, но таковое было. В любом случае, она не пропадет. Девчонка с подвешенным языком, с инстинктами хищника. Такие держаться на плаву до последнего.
— Все, что ты любила превратилось в пепел. К чему все идет?
— Ну, то что в пепел это точно. — Баше снова раскрыла библию. — в конце концов, никто мне не обещал, что я спасена от геноцида, и никто кроме Бога не может знать, когда придет моя кончина, где в роли палачей окажутся эти…
— Если кто-то захочет отнять тебя у меня, то я буду сражаться с тобой спина к спине до последнего вдоха. — прошептала Лора. — никто не смеет отнимать у меня то, что принадлежит мне. Понимаешь? Мне!!!
— Твоя благодетель ведет тебя на пути к безумию. Лори, ты уже людей оцениваешь, как вещи…
Лора могла существовать только днем. Ночью ее тысячи безумных лис вырывались наружу, разламывая ребра, вырывая куски души заставляя скулить, запутываться в простынях, теряться в иллюзиях и реальности не понимая, где и с кем она сейчас.
Глава 8
Ника.
*Лагерь Андрея.
*Четыре месяца спустя.
И я шепчу его имя словно одержимая мыслью, что сейчас он войдет, и заберет меня вновь. Я хочу почувствовать вновь, как его грубые ладони прикасаются к коже. Мне остается только кричать от той разрывающей мое сердце дикой боли, и слушать тихий шепот любви губ того, кто больше не сможет любить. Я словно прирученная птица желаю свободы. Словно приручённая пантера, что ластится в руках, но сердцем живет не здесь. Сколько ты еще будешь мне снится? Сколько еще я должна выплакать своих слез, чтобы ты смог ими умыться? Разожми же свои руки, дай свободу, позволь мне лететь.
Выть волком становится привычкой от которой следовало бы избавляться, хотя я и могла пасть перед очарованием этого самого Андрея, но все же, мое сердце больше не способно любить мужчин. Странно? Нет. Каждую ночь засыпая, я подолгу смотрю в окно, через которое можно сосчитать звезды, и мои плечи вздрагивают от прикосновений, но стоит обернуться, как я понимаю, что никто меня не дотрагивается, а ощущения лишь фантом того, что называют «воспоминания», что звалось когда-то счастьем. Мне не хватает Генриха, и, хотя я понимаю, что наши отношения больше напоминали брат/сестра, но все же, мое сердце болит по нему, а заменять этого мужчину остальными я просто не стану. Зачем мне другой мужчина, если, закрывая глаза при поцелуях с Андреем я вижу Генриха, но как только этот поцелуй прекращается, то я вижу не рыжие локоны того, кто подал мне руку, а его…другого…чужого.
Была причиной моих страданий и Лора. Я каждый день просыпаюсь с мыслью о ней, с переживаниями и порывами броситься прочь из этого русского лагеря, чтобы дойти до дома той, кто научила выживать в ситуациях дикой опасности, постучаться в двери той, кто смотрит свысока своим строгим взглядом, одновременно гладит щеку и бьет кнутом, но все же остается преданной тебе, остается на твоей стороне. Я хотела открыть глаза и увидеть пепелище вокруг, но только бы в этом пепелище меня обнимала Лора. Странно все это, и, хотя я не была сторонницей женской любви, женских связей, но какая-то привязанность была. Она соединяет нас словно пуповина, и иногда мне кажется, что мое тело горит огнем, пламенем, трясётся словно в одержимости, когда на том конце в агонии собственного безумства утопает Лора.
Я сижу на высоком булыжнике, что стоит возле спокойной, небольшой речки. Поджав колени к груди, и обнимая руками чашечки, я наблюдаю за Шурой и Марией. Шура командир полка, и просто прекрасная женщина, чьи голубые глаза так и напоминают мне воду этой реки. Такая же чистая, непорочная, нежная. Среднего роста, такого же телосложения. Ей двадцать восемь лет, и при своем возрасте, она выглядит, как подросток, которому просто пришлось повзрослеть. Ее длинные русые волосы собраны в тугую косу, которую при мне она распускала всего два раза. Шура сторонница строгих нравов, дисциплины и послушания в рядах своего полка. Вечная виновница несостоявшихся домогательств Андрея. Словно чувствуя своим нутром, она постоянно вваливается в коморку мужчины, когда тот распускает своим длинные руки слишком перегибая палку. Порой мне кажется, что между ними существует барьер, который каждый пытается нарушить, сломать, чтобы просто дать друг другу пощечину, но нужно признать, что с Шурой Андрей ведет себя колко, но все-таки сдержанно. Со мной Шура особо не общается, ибо считает, что именно я виновница торжества для Андрея, и именно из-за меня он распетушился сильнее прежнего, а я стараюсь просто не обращать на нее внимания, ибо мне и без нее есть, о чем думать.
В отличии от Шурочки, наша санитарка Мария — это полнейшая противоположность командирки. Сдобная, пышнотелая женщина с самой красивой улыбкой, какую только могла сотворить природа. Румяные щеки, курносый носик и эти ее хитрые, кошачьи, блестящие глазки чистого, насыщенного зеленого цвета. Ее волосы длиною чуть ниже плеч, и спрятаны под белой косынкой, но все же непослушные прядки выбиваются сквозь ткань, и Андрей, что так любит женщин, останавливается каждый раз, когда непокорные пряди нужно убрать за ухо. Низкорослая женщина тридцати девяти лет с золотыми руками и сердцем. Как я поняла, Мария родилась на Украине, и именно поэтому в разговоре часто пользуется двумя языками сразу, но солдаты, Андрей и Шурочка понимают все, о чем толкует санитарка. Мария любит помогать, и при чем делает это от чистого сердца. Так, например, она постоянно защищает меня от нападок Шуры, и в случае несправедливости, всегда ходит и просит за солдат перед Андреем. Он, конечно, тает от одного того, что Мария к нему обращается, и всегда дает добро на ее просьбы.
Так пока санитарка стирала свои бинты, тряпки в реке, я наблюдала за жизнью лагеря. Андрей вышел из своей коморки, и облокотившись плечом о дверной косяк, посмотрел на меня, и его хищная улыбка растянулась на все лицо. Это так странно, но, когда я увидела его впервые, то он казался мне красивым, да и чего скрывать греха, я и сейчас считаю его красивым, но только это лишь внешне. Внутри этого человека собрались демоны, которые не дают ему быть справедливым, добрым, да и к тому же, я прекрасно понимаю, что он хочет от меня. Дальше поцелуев не доходило, да и те он применяет лишь тогда, когда я не могу справится с истерикой. Тогда она нежно целует меня, гладить плечо и щеку, старается успокоить и помочь, но только вся его помощь обычно сводится к неприятным для меня домогательствам. В этом весь Андрей. От мыслей меня отвлекла Шурочка. Спрятав руки за спиной, она подошла к нам с Марией своим строгим шагом, и склонив голову на бок, посмотрела мне пристально в глаза. Какого черта ей опять нужно? Покосившись в сторону Андрея, она оскалилась, хмыкнула и снова посмотрел на меня.
— Долго собираешься прохлаждаться? — спросила Шура своим басистым голосом. — знаешь, кормить тебя это не проблема, но ты могла бы помочь на кухне солдатам. Почистила бы картошку или еще чего-нибудь. Не, ты, конечно, молодец и нужно это признать, — Шура выдохнула. — хорошо устроилась под крылом особиста, да только это мой лагерь, и я хотела бы, чтобы ты подчинялась правилам.
— А вот просто сказать ты мне этого не могла. — ответила я, и собиралась было направиться на кухню, но вдруг к нам повернулась Мария, и всучив мне таз с мокрыми тряпками улыбнулась.
— Що ти пристала к дiвчине, Шурочка? — женщина вытерла пот со лба. — Ника допомагає мені с бинтами, и к тому же, я сама позвала ее с себе, мила.
*Что ты пристал к девушке, Шурочка? Ника помогает мне с бинтами, и к тому же, я сама позвала ее к себе, милая.
— Я понимаю, что ты сейчас просто за нее заступаешься, но почему она ничего не делает в лагере? — Шура нахмурилась. — солдаты уже устали выполнять эту женскую работу, а у нас в лагере женщин-то всего пять. Ты, я, певичка будь она неладна, твоя медсестра и вот эта. — женщина кивнула в мою сторону. — поэтому, я хочу, чтобы она сейчас же направилась на кухню и я не принимаю отказов. В конце концов, командую батальоном, а какая-то неизвестного происхождения девчонка решила, что может рассчитывать на привилегии только потому что приглянулась этому уроду! Знаешь, Ника, а не пойти ли тебе туда откуда ты рухнула сюда?
— Шура! Що за розмови такі? Що ти таке говориш? — Мария бросила мокрую тряпку на землю. — досить розпускати свою погану мову! Я не дозволю тобі ображати дівчину. Тільки тому що знаю на що ти здатна. Якщо не хочеш проблем, то будь так добра, припини скрізь доводити свій авторитет. Скільки разів я повинна ще повторити тобі, що зараз ми єдині?
*Шура! Что за разговоры такие? Что ты такое говоришь? Достаточно распускать свой поганый язык! Я не позволю тебе обижать девочку. Только потому что знаю на что ты способна. Если не хочешь проблем, то будь так добра, прекрати везде доказывать свой авторитет. Сколько раз я еще должна повторить тебе, что сейчас мы едины?
— Именно вот эта твоя позиция и погубит тебя! — Шура скрестила руку на груди. — только я не понимаю, почему ты всегда на стороне других? Почему ты веришь этой диверсантке, а не мне?
— Тому що ця диверсантка, як ти її називаєш, дівчинка Лори. — Мария улыбнулась, и посмотрев на меня, подмигнула.
*Потому что эта диверсантка, как ты ее называешь, девочка Лоры.
— Откуда такие новости? — Шура вдруг утихла.
— Сьогоднi прийшло це. — санитарка вынула из кармана своего белого халата свернутый в шесть раз листок бумаги. — теперь тобi зрозумiло?
*Сегодня пришло это. Теперь тебе понятно?
Если честно, то я не понимала и половины из того, что говорила Мария, но вот «Лори» не распознать было бы трудно. Получается, все это время она про меня помнила, и каким-то образом она узнала, что я здесь. Вот только как? Если она знает, то есть ли вероятность, что она рядом? Но если она рядом, то нужно бежать и искать ее, чтобы предупредить об опасности. Вчера я слышала, как Андрей говорил про группировку «Белая Лилия» одному из своих командиров, и кажется, он хочет ее найти. Если все так, как я думаю, то в моей голове уже возник наглый, смелый, и одновременно противоречивый план.
В лагере поднялась суматоха. Солдаты поймали вражескую разведчицу.
— Джун… — прошептала Мария.
***
*час спустя.
Грациозная разведчица японских кровей Джун Тао была поймана из-за собственной неосторожности. Колючая проволока слишком плотно обвила женские щиколотки, и выбраться у нее просто не было шанса. Двое крепких солдат схватили миниатюрную девушку по обе стороны, и словно прокаженную вели на допрос к Андрею, который уже поджидал непрошенную гостью в своей коморке. Прикуривая от танцующего пламени свечи, мужчина встал возле своего стола облокотившись на столешницу левым бедром, и просто ждал, когда двери распахнуться и он столкнется лицом к лицу с непокорной девушкой, чье сердце хотело совершить храбрый для ее группы поступок. Как только азиатку привели силком в его обитель, Андрей приказал солдатам исчезнуть.
Мужчина обошел свою пленницу со всех сторон. Выдыхая горький дым ей в лицо, он все гладил черные, бархатные волосы. Пальцами проникая сквозь пряди, он наматывали длинные локоны на свою грубую ладонь. Резким движением руки он дернул назад ее шелковистые прядки заставив хрупкую женщину выгнуться идеальным крючком, и замычать сквозь засунутую в рот тряпку. Склонившись над ее открытым аккуратным ухом, Андрей прорычал.
— Скажи мне, дитя солнца, а ты хочешь выжить? — прошептал своим хриплым голосом особист, и девушка нервно закивала головой. — ты совершила очень плохой поступок. — его ладонь наклоняла голову девушки все ниже назад не отпуская перетянутых волос. — такой некрасивый поступок для такой нежной женщины. — Андрей уткнулся носом в ее шею, и скользя им ниже к груди просто вдыхал запах женского, соленого от пота тела.
Джун кричала во весь голос, когда мужчина вынул своего рода кляп, и раздел до гола ребенка солнца. Аккуратная, миниатюрная фигурка азиатки нравилась Андрею ровно настолько, насколько он любил чувствовать власть над такими хрупкими девушками. Маленькие плечики, плоская грудь с изящной талией, и небольшим пупком на втянутом животе. Черные, вьющиеся в мелкую кудряшку лобковые волосы, образовывали треугольник на заветном месте, и стоило мужчине опустить ладонь на мягкие волосы, как девушка замерла в его руках словно испуганный котенок. Слезы сами скатывались по ее щекам, и на все приказы прекратить плачь, она начинала срываться на страдальческие рыдания. Небольшие бедра вели вниз к хрупким щиколоткам, и миниатюрной ступне. Андрею нравилась бледная кожа этой девушки, и тем серее она казалась на фоне яркого, танцующего пламени огня.
Уложив девушку на стол, он сковал ее запястья тугой веревкой. Андрей развел в стороны ее аккуратные бедра оголяя беззащитную промежность от взглядов, от прикосновений. Повесив на обе ножки по тяжелой гирьке, он заставил ее ноги просто свисать со столешницы, что давало ему полнейшую власть над этой фарфоровой статуэткой, что должна была бы крутиться под лебединое озеро в какой-нибудь шкатулке, а не совершать разведку. Пытки воском только возбуждали воспалённые желания особиста. Так склонив одну из зажжённых свечек над телом Джун, он наблюдал, как горячий воск врезается в ее изящное тело растекаясь по груди, и застывая в ту же секунду. Капля воска ударилась о напряженный сосок, и девушка хотела было выгнуться словно кошка, но Андрей грубо сжал ее горло своей рукой не давая вдыхать воздуха, не давая ей права на жизнь. Как только Джун закатывала глаза и практически теряла сознание, он убирал руку, и несколько шлепков по щеке приводили в чувство испуганную разведчицу.
— Как твое имя? — спросил Андрей снова закурив.
— Джу…Джун… — прошептала девушка.
— Джун. — мужчина выдохнул в сторону дым. — красивое имя. Будет очень обидно, если это имя перестанет тебе принадлежать. — он положил ладонью на дрожащий женский живот. — поэтому, будь хорошей девочкой, и расскажи мне, кто тебя послал сюда, какие цели и все, что ты знаешь.
Остаться при чести или же наплевать на принципы и сдать со всеми потрохами Лору? Эти вопросы затуманивали сознание напуганной девушки. Она не знала, как правильно ей поступить, ибо сомнения окутали ее вуалью, что не позволяло думать ясно. Быть ли ей сейчас убитой этим садистом или же наплевать на достоинство, предать верность? Андрей же любовался, как азиатская разведчица извивается, как кобра в его руках от прикосновения горячего воска. Пытку таким способом он за пытку не считал, а скорее наоборот, первый шаг к удовольствию, первый шаг к познанию того, на что способно твое тело в моменты адской агонии в руках земного Дьявола.
— Джун, — Андрей снова выдохнул. — я жду.
— Если я скажу, то Вы отпустите меня? — прошептала сквозь частое дыхание девушка.
— Конечно. — мужчина облизнулся. — неужели ты думаешь, что я свое слово не держу?
— Меня послала сюда Лора. — шептали в страхе тонкие, женские губы. — она сказала, что ты работаешь на гитлеровской стороне, и докладываешь его солдатам о русских поселениях и солдатских лагерях.