Шура крепко сжала мой локоть и замерла. Я самодовольно улыбнулась, и Андрей, старался сохранять невозмутимость, силой сдерживая желание мне подмигнуть, улыбнуться, позвать в свои объятья. Я слышала нервное дыхание девушки, и это было неудивительно. Андрей стоял в одних только галифе, а его торс обнаженный, мужественный, так и напрашивался на женскую ласку, на поцелуи, что от груди спускались бы к паху и ниже. Он вышел из тени своего пристанище, и коснувшись ладонями своих боков, посмотрел на Шуру.
— Отпусти ее. — грубо произнес Андрей, но Шура только сильнее сжала меня.
— Андрей, я давно должна была тебе сказать… — прошептала Шурочка, и вдруг с ее глаз упали несколько капель слез. — она диверсантка Лоры. — выкрикнула девушка, и тут не выдержала я.
— Ах ты тварь! — выкрикнула я вцепившись в ее волосы.
Никогда в жизни не дралась, но сейчас просто не могу успокоиться. Эта негодяйка Шура задела не только меня, но и Лору. Как она только посмела. Никто из солдат не осмелился разнять нас, да и это было бы лишним. Я била ее с такой злостью, что из ее носа стекала тонкая струйка крови. Удар за ударом, и я словно в тумане. Не понимая, что творю, с какой силой бью ее, но я хотела, чтобы эта тварь поняла, что на меня свой рот она раскрывать не имеет права. Сознание вернулось ко мне, когда я явно ощутила твердо удерживающую мою грудь женскую, нежную кисть. Между нами стояла Маша. Женщина посмотрела своим недовольным взглядом на меня, а после разочарованно на Шуру.
— Шура, ти зовсім з розуму зійшла? Що ти робиш? Ганьба. Влаштувала бійку з дівчиськом. — женщина вся сжалась от недовольства. — я не потерплю такого в таборі майбутніх переможців.
*Шура, ты совсем с ума сошла? Что ты делаешь? Позор. Устроила драку с девчонкой. Я не потерплю такого в лагере будущих победителей.
— Она начала это первая! — выкрикнула Шура. — почему опять виновата я?
— Та тому що ти командир батальйону!!! — Мария топнула своей изящной ногой. — коли ти нарешті зрозумієш, що тут ти не просто головна, а приклад, що повинна подавати свої підлеглим?
*Да потому что ты командир батальона! Когда ты наконец-то поймешь, что здесь ты не просто главная, а пример, что должна подавать свои подчиненным?
— Ты всегда считаешь правыми всех, кроме меня. — с глаз Шуры прыснули слезы. — да почему все должно лежать на моих плечах!!!!
— Тому що це вибрала ти. Навчися нести відповідальність за свої вчинки. Ти доросла жінка, а істерики, як у моєї молодшої дочки!
*Потому что это выбрала ты. Научись нести ответственность за свои поступки. Ты взрослая женщина, а истерики, как у моей младшей дочери!
Шура ушла в сторону реки громко рыдая от произошедшего. Как только ее силуэт скрылся в тени деревьев, Маша повернулась снова ко мне.
— Ніка, так не можна. Я розумію все, але ти вчинила недобре. Будь Так добра, йди і подумай над своєю поведінкою. Ти прекрасно знаєш, що я люблю тебе, як сестру, але і Шура мені не чужа. — женщина кивнула в сторону пристанища Андрея, и я не стала возражать.
*Ника, так нельзя. Я понимаю все, но ты поступила нехорошо. Будь так добра, иди и подумай над своим поведением. Ты прекрасно знаешь, что я люблю тебя, как сестру, но и Шура мне не чужая.
Из окна я видела, как Маша подошла к Андрею, и он приобнял ее за плечи, а она, коснулась ладонью его торса так, словно уже это делала. Так. Я чувствую нарастающий ком ревности. Двуличная дрянь. Строит мне свои невинные глаза, выставляет себя святой, но сама поступает, как….
Глава 10
*Ника.
*День третий.
Это мое проклятье. Проклятье чувств, проклятье желаний. Мое проклятье любви, что несу в своём пронзенным сердцем. Огненная стрела, что торчит из моего тела, и я не в силах вынуть ее. За что и обязана нести крест этих чувств до конца, я беспомощная. Словно демон шепчет мне, что я раба своей верности, что проклята всеми за любовь, и кроме, как ронять кровавые слезы меня может ждать только сожжение, но я знаю, что меня хранитель мой спасет, направит на верный путь. Я в жертву принесу себя, стану той, кто сумеет пережить предательство, смогу вынуть ту горящую огнем стрелу, и уйти. Словно обвитая колючей розой, я готова идти сквозь шипы, ради спасения. Проклятая, но хранитель мой не даст мне сгинуть в этом безумии собственных мыслей. Я чувствую тебя…ты здесь…
***
*За день до прибытия в немецкий городок.
Раскаты грома, и я вся сжимаюсь от дикого страха, что сковывает меня каждый раз, когда небеса недовольно громыхают надо мной. Вдруг, резкий ливень коснулся волос, моих плеч заставляя одежду плотно облегать мое тело. Смывая тропу, по которой я шла тогда, заставляя меня блуждать по лесу. Остановившись возле высокой ели, я заплакала. Вокруг тишина, но если прислушаться, то можно услышать говор немцев, и тихий смех идущий по пятам моей смерти. Нет. Я не умру! Не сейчас, не здесь. Отдышавшись, я побежала дальше. Земля постепенно образовывала грязь, и я катилась по ней несколько раз, дважды упав, я снова поднималась, и продолжала бежать. Дождь становился сильнее, и ко всему прочему, в негодование погоды присоединился холодный ветер. Пронизывающий до самых костей хлесткий ветер. Добежав до окопа, где ранее я уже останавливалась, я скатилась по мокрой земле вниз, и забежала под ветхий навес, который пропускал тяжелые капли дождя.
Зачем…зачем все это? Может быть, стоит просто остаться здесь, замерзнуть и умереть? Даже если я смогу добежать до Лоры, то что будет дальше? Какова вероятность, что она еще жива и помнит меня? Прошло два года, и я, словно слабая умом, хочу вернуть время назад, но что ощущаю я? Слабость. Может, если я стану сильнее, то станет проще? Но зачем? Мне страшно. Вдалеке послышался звук выстрелов, чей-то громкий крик, и воронье. Если бы можно было остановить время…если бы можно было повернуть время назад…Я сжалась от холода, пронизывающего страха, и боли. Боже, как же я боюсь. Слезы срываются с глаз, и не в силах взять себя в руки, я застонала, закричала пытаясь открыть глаза, чтобы просто проснуться. Проснуться в мире, какой был до этого всего. Очутиться в мире, когда еще любила. Сев на трухлявый пень, что служил когда-то давно стулом, я поджала колени к груди, уткнулась лицом в них, и просто рыдала. Солдаты услышали мой рев, и я поняла, моя смерть уже дышит в затылок.
— Спаси меня… — шепчу в пустоту я, чувствуя, как дрожат мои ладони. — хранитель мой, пожалуйста, спаси меня. Молю тебя, спаси.
— Ника, вставай. Не время плакать. — рука Генриха коснулась моего плеча, и я открыла заплаканные глаза. — Ника, пожалуйста, вставай.
— Что??? — я вжимаюсь в дерево спиной от жуткого страха. — ты же умер…
— Сейчас это неважно. Быстрее, за мной. — его рыжие брови нахмурились в волнении. — вставай, быстрее, побежали.
Я послушалась, и мы побежали по вырытому окопу вперед. Сверху скатывались грязные капли воды в вперемешку с землей, и на резком повороте, я села на корточки увидев, как обрыв земли срывается с края. Закрывая меня своим телом, Генрих все время вслушивался в тишину, которую нарушало только мое часто дыхание, и стук капель дождя о лужи, и листву. Мы побежали дальше, и тут окоп кончился. Он помог мне выбраться, и я очутились на высоком склоне, с которого я увидела свои метки на деревьях, кои оставляла, когда бежала из дома Лоры тогда. Ливень прекратился, и я, достав из кармана белый платок, вытерла пот со лба, и шеи.
Я повернулась к Генриху, и увидела, как его тонкие губы исказила та самая добродушная улыбка, которую я видела, когда…
*Из воспоминаний Ники.
Офицер повернулся ко мне, и молча улыбнулся, наблюдая, как мои губы все же начинают расплываться в девчачьей улыбке. Наверное, это странно, что я как-то хочу больше говорить с ним, чем убегать. Хочу послушать его, а не молить об освобождении. Наверное, меня не поймут многие, но я не чувствую опасности от этого человека. Мужчина вынул из-за пазухи желтую упаковку с надписью «Schokolade». Не раздумывая, я взяла ее, и лишь спустя несколько секунд спустя подумала, что это неприлично с моей стороны. Робко протягивая ее обратно, я заставила молодого офицера рассмеяться.
— Нет. — он выставил раскрытые ладони вперед аккуратно отталкивая плитку. — это тебе. Попробуй. Сладкий.
Я сморщилась в удивлении, и тут ему стало ясно, что я его не понимаю.
— Шоколад! — восторженно произнес мужчина, и раскрыв упаковку отломил дольку. — шоколад. Ам, и в рот. — он поднес коричневый, треугольный кусочек к губам, и почмокал ими. — ммм. Попробуй, шоколад!.-мужчина поднес его к моему рту.
***
Я ждала выстрела в сердце, чтобы разбиться на куски, и освободиться душою только для того, чтобы выиграть войну под названием «Моя любовь». Медленным шагом, он подошел ко мне, и я протянула свои ладони, но Генрих лишь тяжко вздохнул. Я видела это по его приподнявшемуся торсу. Почему так?
— Ты ведь теперь должен уйти, да? — спросила шепотом я, словно боясь спугнуть его. — почему так?
— Твое место здесь, а я просто должен уйти. — Генрих улыбнулся. — ты молодец, Ника.
— Молодец… — повторила отвернувшись я. — к чему все это, если ты не со мной? Почему я должна бороться, если каждую ночь плачу от боли, что ты больше не со мной? Сколько я буду еще любить тебя, если ты даже не позволяешь мне себя коснуться? Если бы ты знал, как я устала. Генрих, забери меня.
— Если спустишься по этой горе вниз, то сможешь с легкостью увидеть дом, где сможешь отдохнуть. — он кивнул мне в сторону склона.
— А дальше? — я подошла ближе к краю, и посмотрела вниз. — а что дальше? — обернувшись, я увидела удаляющуюся фигуру Генриха, что спустя секунду просто растворилась в воздухе.
*За пять дней до ухода из русского лагеря.
***
Андрей вернулся в свое пристанище молча, в чем-то расстроенно, но в каждом его движении чувствовалось разочарование. Он закрыл за собой дверь, и оделся, но продолжил расхаживать из стороны в сторону. Словно не обращая на меня никакого внимания, Андрей о чем-то думал, что-то размышлял, но со мной не делился. Странно, но на секунду я даже подумала, что это совершенно не тот человек, что был со мной ночью. Какой-то чужой, отстранённый…неродной. Вдруг он остановился, и посмотрел на меня. Что чувствовала я? Только то, что сейчас меня ждет очередной допрос, который он так любит проводить со всеми женщинами. Вообще, манера его общения со слабым полом — стиль допроса с пытками, и его упоение властью над нами, но только мне безразлично его разочарование во мне, его желание расправиться со мной и всякого такого рода мысли. Сейчас, это последнее, о чем я хочу забивать голову. Лора…вот главная мысль моей души.
— Я давно догадывался, что ты все же одна из группировки Лоры, но я надеялся до последнего, что ты просто счастливая девушка, чья жизнь была испорчена, но что-то волшебное спасало тебя. Увы, я ошибался. — Андрей сел напротив меня. — расскажи мне, пожалуйста, только будь со мной честной, как ты бежала с борделя? Ты ведь понимаешь, что я не поверю твоим россказням о поджоге притона? Если бы все так и было, то в мой лагерь ты попала бы не такой холеной, одетой.
— Ты прав. Я соврала тебе, ибо бордель сгорел намного позже. — я вздохнула. — да только мой побег никак не связан с группировкой, а скорее наоборот, была облава, и немцы, что охотились на эту группировку напали на дом Лоры, где она всучила мне деньги, и велела убраться прочь. Тогда я послушалась, и покинула место военных действий. Андрей, я шла два дня сквозь лес, пока не нашла заброшенный окоп, и какой-то шалаш, где была фляга с водой и какие-то тряпки. Тогда я впервые сделала перевал, но после продолжила свой путь. Тогда-то я и уперлась в ограждение, где, дойдя до ее конца подорвалась на мине. Это ты помнишь, но прежде, чем я попала в дом Лоры, она выкупила меня в борделе. Она купила меня, обогрела, и отпустила, как повзрослевшего птенца на дорогу судьбы, или на кости умершей фортуны. Во всяком случае, судьба бы меня никогда с тобой не свела, если бы Лора тогда не прогнала меня. Я никогда не была диверсанткой «Белой Лилии», и в моих планах не было покушения и убийства тебя. — прошептала я.
— Я думаю, ты примешь это легче, если об этом скажу я. Твоя Лора разведчица гитлеровской группы. Она хотела использовать тебя, как пушечное мясо, и в конечном итоге, использовать тебя, как приманку. — Андрей потер затылок. — все твои фантазии, все твои мечты, и то, что ты видела — вуаль лжи, которую Лора накинула на твои глаза.
— Андрей, быть такого не может. — ответила уверенно я. — она не относилась ко мне, как к пушечному мясу. Никогда такого не было, а если она и проявляла какие-то признаки властной женщины, то чисто по каким-то своим соображения.
— Ника, глупышка моя, пойми, это время, когда таким, как Лора доверять просто нельзя.
— Нет! — увереннее произнесла я, слыша со стороны, как грубеет мой голос. — это время, когда таким, как Шура доверять нельзя.
Я приняла решение, которое могло погубить меня в туже минуту, но все, что мне оставалось, собрать небольшой запас еды, воды, медикаментов, и просто топать обратно к Лоре. Я стала собирать рюкзак, и к своему удивлению поняла, что Андрей даже и не думает меня останавливать. Вот тогда-то с глаз и слетела пелена влюбленностей, любви и привязанностей. Это ведь понятно всем, что свою порцию любви он получает от санитарки, и этот любовный треугольник, назовем его ШАМ (Шура, Андрей, Мария) существует достаточно давно, чтобы начать считаться просто больными отношениями. Сейчас я понимаю, что Андрея я никогда не любила, и о какой-то нежности говорило лишь мое тело, что хотело просто чувствовать в себе мужскую любовь. Сейчас я это понимаю.
— Спасибо, что не останавливаешь. — улыбнулась я подойдя к двери. — спасибо за все, что ты сделал для меня за эти два года, Андрей.
— Ник, прости, но я не могу позволить тебе остаться. Ты понимаешь, что будет со мной, если вышестоящие узнают о том, что я пригрел на груди сообщницу врага? — мужчина нервно выдохнул дым. — прости.
— А тебя никто не просит трепать языком обо мне. — ответила я. — неужели ты думаешь, что кому-то интересно сдавать нас с тобой?
— Ты просто не понимаешь…
— Да ничего, я привыкла, что улыбкой режут счастье и это нормально. Только одно, Андрей, прежде чем ты возгордишься своим поступком, и побежишь утешать Шурочку, подумай, откуда она вкусе того, что я диверсантка Лоры.
И я ушла…
*После прибытия в немецкий город.