— Чего задумался, парень?! Не вешай нос! — и Бармет ободряюще улыбнулся. — Я знаю, все у тебя будет хорошо!
— Спасибо вам, сэр, за заботу.
— Да ладно. Не зови меня "сэр". Хорошо? Я простой рабочий человек, — дождавшись моего кивка головы, он продолжил. — И вот еще что. Ты можешь пока пожить у меня. Как на это смотришь?
— Не знаю даже, что и сказать. Вы так добры ко мне…
— Кончай, парень. Я же вижу, что тебе сейчас плохо. Поживешь у меня какое-то время, а за это время у тебя с отцом все наладится.
— Я согласен. Спасибо.
— Вот и отлично. Тогда пошли. Только сначала зайдем к врачу.
— Сэр, я себя хорошо…
— Не бойся. Дороти хорошая женщина и ничего не сообщит полиции.
Дом, где жил Джим, был еще тем гадюшником. И это только своим видом. Потеки на стенах, отлетевшая штукатурка. Нет, в той жизни мне приходилось находить убежище в самых разных местах, среди которых были и такие, что по сравнению с ними этот дом вполне тянул на звание "Дом образцового содержания". Вот только нормальных, уютных мест в моей памяти было больше, именно поэтому я выдал такую оценку. С другой стороны, где еще мог жить ночной сторож? Но Бармет объяснил мне еще по дороге, что ему здорово повезло, так как его жилье находилось в получасе ходьбы от работы и не надо тратиться на транспорт.
Доротея оказалась добродушной и полной негритянкой, работавшей медсестрой в местной больнице. Обработав рану на голове, она быстро и умело сделала повязку, не забывая ругать извергов, которые так сильно избили бедного мальчика, но при этом не стала задавать ненужных вопросов, хотя судя по любопытным взглядам, ей было интересно узнать подробности. На прощанье шлепнула меня по плечу и удовлетворенно заявила: — Вот и все. Дня через четыре, малыш, придешь на перевязку. И больше постарайся не нарываться на неприятности. Идите, а то мне надо еще собраться и выспаться, — увидев мой удивленный взгляд, пояснила. — Мне сегодня на дежурство, на сутки заступать.
Жилье Джима представляло собой хрущевскую однокомнатную квартиру, находившуюся почти в самом конце длинного коридора. Маленькая кухня. Совмещенный санузел и крохотная прихожая.
— Не волнуйся, парень, поместимся, — усмехнулся сторож, заметив, что я оглядываюсь по сторонам. — В кладовой у меня есть матрас и постельное белье. Как раз для такого случая. Чего смотришь? Когда-то у меня был приятель. Так мы с ним частенько пиво пили до полуночи, после чего он нередко оставался у меня ночевать. Вот только с год как его не стало. Сердце, будь оно неладно. Да не стой столбом, Майкл, присаживайся. Сейчас я разогрею нам мясо с тушеными овощами, а заодно мы подумаем, как тебе жить дальше.
Толком мы так ничего не решили, потому что, после еды хозяина квартиры разморило, и он улегся спать, а у меня опять появилось время подумать над моей дальнейшей жизнью. Я уже успел рассмотреть себя в небольшом зеркале, висевшим в прихожей, поэтому представлял свою внешность. Довольно симпатичный мальчишка, четырнадцати-пятнадцати лет, спортивного сложения. Снова подошел к зеркалу. Хотя было довольно странно смотреть на самого себя в образе подростка с чужим лицом. Отошел, сел за стол. Операция "Внедрение" прошла успешно. Поставленную задачу я выполнил в кратчайшие сроки: обрел временное жилье и прошел частичную адаптацию в новом для меня мире. Теперь надо было решать вопрос с деньгами. Плюс мои навыки. С этим набором я мог исчезнуть, раствориться в этом мире, да так, что меня никто до скончания веков не найдет.
"Ладно, об этом через несколько дней подумаю, когда информации больше накоплю. 1949 год. Интересно, как сейчас там в России? Впрочем, чего гадать. Разруха, продовольственные карточки и усатый вождь мирового пролетариата. Не хрен мне там делать. Дед еще сидит за колючкой. Его, дай бог памяти…. в пятьдесят первом году выпустили, а после смерти Сталина оправдали. Только толку от этого! Столько лет… Да и черт с ними! Мне не там, а здесь жить! — какое-то время пытался хоть что-то вспомнить, но за исключением войн в Корее и Вьетнаме, а так же, даты убийства американского президента Джона Кеннеди, в голову ничего не пришло. Меня всегда мало интересовала история, да и моя работа, связанная с постоянными командировками и переездами, мало способствовала вдумчивому изучению этого предмета. Из точных наук мне ближе всего была анатомия тела человека, знание болевых точек, а как своеобразное приложение — нетрадиционная восточная медицина. Оставалось только знание языков. Я отлично говорил на английском и китайском языке, а так же пару диалектов. Немного, в пределах спецкурса, знал немецкий язык. Обдумав, я решил, что ничего из этого не поможет мне заработать прямо сейчас денег. В разговоре, Джим обмолвился, что его приятель как раз ищет парнишку для постоянной работы, если только никого не нашел за прошедшую неделю.
"Теперь попробуем разобраться с парнем, в чьем теле я нахожусь. Начнем с пожара. Там была куча людей, пожарные, полиция, врачи и журналисты. В таком случае, есть шанс, что в вечерних новостях появится заметка. Да и полиция должна дать объявление о розыске мальчишки. Дадут приметы и все такое прочее. Три-пять дней, а потом кто-нибудь да меня узнает. Изменить внешность не могу, как и сбежать. Нужны деньги. К тому же меня уже должны искать бандиты. Как-никак я свидетель, да еще положил двух людей. Думаю, что пару дней у меня есть в запасе".
После того, как Джим проснулся, мы с ним пообедали остатками мяса с овощами, после чего он стал собираться идти к владельцу газетного киоска. Я был готов идти, как он неожиданно сказал: — Посиди пока дома, Майкл. Вид у тебя какой-то бледный, нездоровый. Да и рубашка требует капитальной стирки, поэтому сделаем так: я сам схожу и договорюсь с Фредди. Если мы с ним все решим, то пойдем к нему завтра, с раннего утра. И еще. Мне надо зайти в магазин за продуктами, так что буду нескоро.
Сидеть просто так было скучно, включил радио, но там шла какая-то радиопостановка, выключил, зевнул и решил немного поспать. Разбудил меня уже Джим. Сходу сказал, что обо всем договорился с приятелем, и завтра мы пойдем устраиваться на работу. Весь оставшийся вечер, я слушал историю жизни простого американца, который всю жизнь честно трудился, но в итоге так и не смог даже заработать себе на старость. Оказалось, что до Великой Депрессии, они, с женой, держали ресторанчик и сами готовил блюда.
— Когда этот проклятый день наступил, мы потеряли все! Я всю жизнь трудился, Майкл. Чужого цента сроду не брал. Вот только в нашей стране честный человек не может быть богатым, парень! Кто у нас богачи? Продажные политики, гангстеры и кинозвезды! Кто владеет заводами и фабриками? Воры! Все они, политики, полиция, газеты, куплены и проданы не по одному разу! Все они продажные сволочи!
Ему явно нужно было выговориться, поэтому я делал вид, что внимательно его слушаю, когда нужно поддакивал, временами задавал вопросы. Так продолжалось до того времени, пока по радио диктор не объявил, что переходит к спортивным новостям. Джим сразу умолк, прибавил громкости и стал внимательно слушать диктора. Непроизвольно шепча или кивая головой, Бармет с головой погрузился в мир спорта, забыв о своих проблемах, обо мне, обо всем на свете. В отношении хозяина квартиры я уже сделал свой вывод: неудачник. Когда кризис заставил свернуть его дело, он не нашел в себе сил начать все с начала и покатился по откосу. Вот только большинство таких людей озлобляется, а Джим сохранил в себе доброту и любовь к людям. Мне больше не хотелось слышать о трудностях жизни, поэтому я быстро разложил матрас, постелил белье и улегся. Потянувшись, невольно подумал: — Все-таки хорошо быть живым и здоровым".
С этою мыслью я уснул.
ГЛАВА 2
На следующее утро, вместе с Джимом, я направился к будущему месту работы. Пока шел крутил по сторонам головой. Интересовало все: люди, машины, реклама. Америка пятидесятых годов выглядела непривычно для меня, но не более того, так как в свое время меня изрядно помотало по миру, и я сейчас отнесся к переносу во времени, как к очередной командировке. Да, было необычно видеть мужчин в шляпах и кепках, женщин в смешных шляпках и непривычных глазу юбках, излишне пафосную, на мой взгляд, рекламу и непривычные формы автомобилей. Все это пройдет со временем. У меня такое уже бывало не раз в каждой новой стране, где мне приходилось бывать. Добравшись до места, я оценил выгодность расположения магазинчика, торгующего газетами и журналами. Располагаясь на перекрестке двух торговых улиц, точка оказалась довольно бойким местом. Кругом были магазины, рестораны, бары. Газетчик был одних лет с Барметом. В остальном они были совершенно разные. Если Джим был худым и жилистым мужчиной, то его приятель был небольшого роста, с приличным пивным животиком и словно приклеенной улыбкой на лице.
— Доброе утро, Джим. Ну, что привел? Вижу-вижу! Крепкий парнишка! Я что у него с головой? Ты про это вчера ничего не сказал.
— Привет, Фред. Мальчишки они такие! Бежал, оступился да и рассадил голову. Ты что не знаешь, как бывает по молодости лет.
— Уже забыл. Как-никак шестьдесят три года через полтора месяца стукнет. Ладно, оставляй парня. Тебя как зовут?
— Майкл, сэр.
— Ты, паренек, тут осмотрись пока, а пока с Джимом поболтаю, — газетчик повернулся к своему приятелю. — Слушай, как тебе результаты матча…
Пока мужчины, перебивая друг друга, спорили о подачах и пропущенных мячах, я стал просматривать глазами заголовки статей в газетах, выложенных на прилавке.
В них не было ни слова о пожаре и убийствах. Может где-то на последней полосе? Пробежался по датам. Точно! Здесь были выложены вчерашние газеты, а значит, нужно подождать сегодняшнюю прессу. Тут я неожиданно уловил слово "пожар", произнесенное моим работодателем.
— Джим, ты про вчерашний пожар слышал?! Говорят, полыхало так, что зарево на полнеба было!
— Я же тебе уже говорил, что вчера дежурил. А где горело?
— Да дом в спальном районе. Недалеко от нас. Говорят, поджег. Бензином за милю воняло.
— Из-за страховки, что ли подожгли?
— Нет. Один человек мне сказал, что там было жуткое убийство.
— А ты откуда знаешь? Хотя нет! Не говори! Сам догадаюсь! Келли Магнус приходил!
— Точно. Он в ту ночь в патруле был.
— Уличная шпана, небось?!
— Он сам толком не знает, но убить целую семью… Извини меня, на такое пойдет не каждый. Я тебе вот что скажу…
Заинтересовавший меня разговор прервался приветственным криком развозчика свежей корреспонденции. Перетаскав связанные в тюки газеты и журналы, еще пахнущие типографской краской, я принялся за сортировку прессы под чутким руководством Фреда, а Джим, тем временем, попрощавшись с продавцом газет, ушел. На время, пока мы работали в поте лица, хозяин повесил табличку "Не стучать. Прием прессы". Время — деньги. Руки газетчика так и мелькали, привычно раскладывая газеты, журналы, комиксы и книжки в бумажных обложках по прилавку. Торговая улица начала оживать и людям нужны были свежие новости к стаканчику с кофе или легкому завтраку. Закончив раскладывать, Фред снял табличку, и принялся обслуживать покупателей, одновременно обсуждая с ними новости последних суток. В отличие от Бармета он читал в газетах не только спортивные новости, поэтому неплохо разбирался в политических и финансовых проблемах, что и демонстрировал своим покупателем, при этом обладая хорошим литературным языком и чувством юмора. Клиентов было много, но для каждого Фред находил острое словцо или интересную новость. Он легко перескакивал с обсуждения международные новостей на криминальную хронику. Я тем временем закончил раскладывать отдельные экземпляры газет и журналов на раскладном стенде у входа, после чего сел рядом с входом на складной стульчик, наблюдая за посетителями. Когда наплыв утренних покупателей схлынул, Фред дал мне тридцать центов и отправил в ближайший ресторанчик за бутербродами и кофе. Затем мы разложили специализированные журналы и газеты, которые заказывали постоянные клиенты, после чего сложил их в сумку, как у почтальона, и отправился разносить корреспонденцию по адресам. Вернувшись и отчитавшись перед хозяином о проделанной работе, я отдал деньги, после чего был отпущен им до вечера. За то время, пока хозяин работал с клиентами я успел просмотреть несколько газет и к моему большому удивлению ничего не нашел, за исключением двух коротких заметок в криминальной хронике о гибели семьи на пожаре. Американские журналисты всегда были шустрыми и ловкими ребятами, которые влезут в любую задницу, причем без мыла, а тут такая кровавая драма развернулась, а в итоге две блеклых заметки. Это мне совсем не понравилось.
Идти мне было некуда, а болтаться по улицам просто так не хотел, поэтому я решил убить время стандартным способом: купив себе пару бутербродов и бутылку фруктовой воды, я пошел в кино, благо я получил от Бармета тридцать центов. Мысль о кино пришла мне тогда, когда разносил корреспонденцию и наткнулся на кинотеатр. Убив, таким образом, несколько часов, я снова отправился на свое новое рабочее место. Пришел я раньше того времени, которое мне было назначено и снова сел на складной стульчик в углу. Фред, обозначил мое прибытие, коротким кивком головы, продолжил разговаривать с клиентом. Они обсуждали политику США, а заодно перемывали косточки нынешнему президенту, Гарри Трумэну.
Вечером работы было намного меньше. Мы не спеша приняли немногочисленную вечернюю почту, потом разложили ее, после чего я убрал пару опустевших стендов с улицы в лавку, после чего хозяин газетного киоска отпустил меня, дав мне за работу пятьдесят центов. Я отправился домой, думая о том, что перед тем как уехать из города, было бы неплохо напоследок покупаться в океане, но при этом мозг автоматически отслеживал фигуры, лица, жесты, которые можно было отнести к подозрительным или опасным факторам. Вдруг моей сторожевой системе, в фигуре идущего за мной мужчины что-то показалось подозрительным, и я резко остановился у витрины оружейного магазина, как бы невзначай бросил взгляд в ту сторону, откуда он шел. Он прошел мимо меня, даже не повернув головы. Быстрым взглядом, искоса, я пробежался по его фигуре. Оружия у него не было. Всегда, первым делом, я так зрительно проверял любого человека, который хоть чем-то вызывал у меня подозрительность. Неважно, кто он был: мужчина, женщина, подросток или старик.
"Вроде, чисто".
Привычка отслеживать потенциальных преследователей, путать следы и постоянная настороженность — это были необходимые атрибуты моей прежней работы. Влившись в толпу людей, я только двинулся дальше прогулочной походкой, как меня неожиданно окликнули: — Эй, ты! Раненый в голову! Чего шляешься по нашей улице?!
Остановившись, обернулся на голос. В узком проулке между домами стояло четверо мальчишек. Все они были где-то моего возраста. Быстро прикинул, что от них можно ожидать.
"Взгляды злые, видно настроились уже на драку, а значит, мирных переговоров не получится. Жаль, но попробовать все же надо".
— Иду и иду, вам-то что? Слушайте, парни, мне не нужны неприятности, поэтому давайте разойдемся мирно.
— Слышь, Колин, этот придурок, как в кино говорит, — обратился крепкий телом подросток к другому парню, очевидно, главарю. — Мне не нужны неприятности! Скажи сразу, засранец, что зассал!
— Зря ты так сказал, — спокойно ответил я на наглые оскорбления подростка и уже был готов преподать ему урок, как вдруг вспомнил, что я такой же, как и они, мальчишка, значит, надо вести себя соответственно возрасту. — Надеюсь, мы один на один будем драться или вы как девчонки на меня всей толпой кинетесь?
Главарь, крепко сколоченный парень с короткой стрижкой, зло усмехнулся: — Один на один. Тебе, ушибленный в голову придурок, одного Кабана за глаза хватит. Он тебя отделает…
— Хватит трепаться, — оборвал я его. — Раньше начнем — раньше кончим. Только, парни, давайте подальше отойдем.
Мне не хотелось, чтобы кто-то из взрослых увидел мои необычные способности. Зайдя вглубь тупика, подростки перекрыли мне выход, после чего Кабан кинулся на меня с кулаками, а спустя минуту уже катался по земле и стонал от боли. Главарь, кипя от злости и обиды, не выдержал и следующим кинулся на меня с кулаками, после чего улегся на пару, вместе с приятелем. Двое других мальчишек теперь уже с растерянностью и страхом смотрели на меня.
— Кто-то еще хочет подраться? Говорите сразу, а то я домой тороплюсь.
Оба, ничего не говоря, торопливо отошли к стене, открывая мне дорогу, и тем самым, признавая свое поражение. Выйдя из тупика, я пошел дальше, но теперь мысли изменили направление и я занялся подсчетами, прикидывая цены и в конце концов, пришел к выводу, что для того чтобы уехать отсюда и прожить первое время мне понадобится, как минимум, четыреста-пятьсот долларов. Тут был еще один нюанс, который требовалось учесть. Если я уеду куда-нибудь, а там мне может понадобиться подтверждение моей личности. Под чьей фамилией жить дальше? Лучше, конечно, было бы жить под своей фамилией, так как прекрасно понимал важность подлинной биографии, которую власти могут легко проверить. Так и не придя ни к какому решению, решил отложить решение этого вопроса на будущее.
Вернувшись на квартиру Джима, я рассказал ему, как прошел мой день. По лицу пожилого человека было видно, что ему действительно интересно то, что я рассказываю.
— Сейчас будем ужинать, — хозяин квартиры встал, но чуть поколебавшись снова сел. Лицо его стало хмурым и серьезным. — Тут вот какое дело, Майкл. Мне тут Фил, сосед с третьего этажа, рассказал, что на улицах появились копы в форме и штатском, которые ищут подростка четырнадцати-пятнадцати лет. Имя — Майкл. Они не просто спрашивают, но и раздают листовки с его портретом. Ты мне ничего не хочешь рассказать?
"О, как! Ведь только сутки прошли. И еще одна странность. Я ведь случайно выбрал себе имя".
— Я в жизни ничего плохого не сделал, сэр, — сказал я, при этом глядя в глаза Бармету честными глазами ребенка.
— Эх, парень. Жизнь я прожил долгую, людей разных повидал и думаю, что вряд ли обознался. Думаю, что ты честный и хороший человек, Майкл. Кстати, Фил еще мне сказал, что мальчишку ищут, потому, что он пропал, а не сделал что-то плохое, — какое-то время он молчал, ожидая от меня ответа, а, не дождавшись, продолжил. — Только это не самое плохое, парень. За его местонахождение копы обещают награду. Пятьсот долларов.
— Вы меня им отдадите? — именно так должен был спросить испуганный подросток в моем понимании.