Да, напрасно я рассчитывал, что мне удастся держать среднюю скорость километров в восемьдесят. Первые триста километров преодолел за пять часов. Заметив, что после Ульяновска дорога пошла получше, я облегчённо выдохнул, и начал высматривать, где бы мне перекусить. Вскоре обнаружил столовую, примостившуюся в каком-то старинном здании на окраине одного из сёл. Зашёл, и с сомнением осмотрелся. Грязно у них. Дощатый пол выхожен чуть не добела, и просто требует, чтобы его покрасили. Мебель давно жить устала. Одна лишь линия раздачи относительно новая. На улице уже жарко. Выбрал окрошку, к ней взял квадратный пирог с капустой и яйцом, купившись на его явно национальное происхождение, и с собой набрал пирожков "с рисовым мясом". Из рыбы увидел только заветренные куски минтая, не внушающие доверия. Уселся у окна, и с тоской взглянул на виднеющуюся вдали Волгу. Жить на берегу такой реки, и питаться замороженным минтаем. Наверное, я чего-то всё-таки не понимаю в социализме.
До села Комсомольское добрался к вечеру.
Оханье тётки, одобрительное ворчание дяди Рудольфа, восторги, вызванные подарками. А потом была баня! Эх, какое это чудо! Словно заново родился и насквозь пропитан гормонами счастья.
Когда мы с дядькой, разомлевшие и распаренные замахнули на улице по паре стопочек наливки, глаза у меня сами собой закрываться начали. Заснул сразу, как только голова подушки коснулась.
Разбудил меня дядька ни свет, ни заря. Всучил полотенце, а сам принялся заваривать чай, приличный запас которого я из дома в качестве гостинца привёз. Оказалось, что я, насыпая для Алисы чай и кофе в свои пакеты, сморозил очередную глупость. Мне всего лишь нужно было найти в интернете отсканированные каталоги товаров Внешпосылторга — в них и чай индийский в больших жестяных банках есть, и даже неплохой растворимый Nescafe в стеклянных.
Решили мы с дядей Рудиком на рыбалку ехать за соседнее село Усатово, а заодно и раков наловить. Накануне вручил ему безынерционную катушку, хорошую леску, набор блесен и спиннинговое удилище. Думал, на рыбалке оценит подарок, а он загрузил в свой ИЖ разборную бамбуковую удочку и сачок, которым бабочек ловят, да заявил:
— На окуня поедем. Для него блесна не нужна, но ты спиннинг возьми. Ты городской, тебе не столько улов нужен, сколько адреналин. Покажу тебе пару мест, может судака нормального там возьмёшь.
— А щуку? — облизнулся я, предвкушая борьбу чуть ли не с речным гигантом.
— Не, — ухмыльнулся дядька, — на Еруслане больше плотва, краснопёрка да окунь ловится. Ну и судак, если повезёт. А на щуку нужно в сторону Журавлёвки ехать.
Все пятнадцать минут, пока ехали, я ломал себе голову, как Генрихович собирается на удочку окуня ловить, и на кой ляд ему сачок понадобился. Я понимаю, если б он подсак взял, но ведь реально взял сачок для бабочек. Всё встало на свои места, когда мы остановились у плотины, из которой через огромную трубу в Еруслан неслась вода с соседнего пруда.
За пять минут дядька сачком наловил из трубы полведра мальков, приготовил удочку, оторвал рыбёшке туловище и насадил её голову на здоровый крючок. От силы через две минуты не напрягаясь, он вытащил приличного горбача. Млин, у него на удочке даже поплавка не было, а он на какую-то палку и рыбью голову такого красавца поймал.
— Ты на меня не смотри, — произнёс дядя Рудик, отрывая голову следующему мальку, — я таким Макаром быстро рыбы надёргаю. А ты попробуй поблеснить в районе вон той ветлы, — и кивком указал на раскидистое дерево, склонившееся почти до самой воды метрах в ста от плотины, — там перекат, а за ним несколько ям намыто. Глядишь, пока жара не пошла и поймаешь чего интересного.
Пока дядька не выловил всю рыбу из реки, поспешил к указанному месту. Ещё не дойдя до дерева, заприметил на поверхности воды буруны и определил для себя, куда в первую очередь стоит покидать приманку.
Побоялся использовать воблеры и решил побросать блесну. Выбрал на пробу золотистую, прицепил её к поводку и бросил в район предполагаемой ямы.
Блесна в полете, отражаясь от солнца, несколько раз сверкнула сотнями разноцветных искр, и в момент касания воды прогремел взрыв. Я от испуга чуть спиннинг из рук не выпустил и сам вслед за блесной в воду не нырнул. Успел подумать, что из-за меня в этом мире Третья Мировая началась. Стою оглушенный, головой по сторонам кручу. Ищу в какой стороне ядерный гриб вырастет. Увидел в небе стрижей и в голове всплыли наставления Борисыча перед моим отъездом: не бояться громких хлопков и не искать их источник — это реактивные самолёты сверхзвуковой барьер преодолевают; самолёт всё равно не увидишь, а выглядеть будешь глупо. Ничего себе хлопки, я реально решил, что война началась. Чуть в штаны не наложил, когда услышал, как самолёт на сверхзук уходит.
Пока Генрихович уменьшал поголовье окуня около водослива, я тоже наловил с десяток бершей, нарвавшись на стайку в одной из ям. Срезал с ветлы ветку, нанизал рыбу на кукан и показал красавцев дядьке.
— Нормальный улов, — одобряюще кивнул дядя Рудик, — как приедем, сразу закоптим, пока Лена будет с окунями возиться.
— И куда столько рыбы? — кивнул я на его почти полное ведро.
— Как это куда? — недоумённо ответил дядька, — На котлеты. Стоит только сало в фарш добавить, так ещё и повкуснее мясных будут. Ладно, давай грузиться, да съездим бреднем пройдёмся пару раз. Есть тут метрах в трёхстах одно местечко. Центнер рака не выловим, но пару вёдер запросто.
— Что ты всё дядя Рудольф, да дядя Рудольф, зови меня Генадьич. Все мужики в совхозе так зовут, — выговорил мне родственник, когда мы приступили к процессу раковарения.
Двухведёрный эмалированный бак был водружён на летнюю печку и до половины залит водой. Поднимающийся парок говорил о том, что скоро вода закипит. А пока мы снимали первую пробу с притащенного из погреба бочонка пива.
— А почему не Генрихович? — поинтересовался я, сдувая пену с кружки.
— Пьют, собаки. К вечеру половина села такое отчество уже выговорить не может.
— Что, крепко бухают?
— Не то слово. Завтра могу тебя к комбайнёру нашему знаменитому в гости сводить. Сам всё увидишь. Герой соцтруда, а дома из всей мебели стол колченогий, да кровать с матрасом. Зато, как уборочная подходит, он по восемнадцать часов в сутки с комбайна не слезает. А как страда заканчивается, так снова на месяц в запой.
— Отличное пиво. Никогда такого не пил, — похвалил я дядю, попробовав напиток.
Пиво действительно замечательное. Густое, с приятной горчинкой и каким-то знакомым, чуть сладковатым привкусом.
— Ну так, сам варил. По старому семейному рецепту. Тут всё, как положено. И солод ячменный, и хмель, а воду специальную привожу. Есть у нас тут родник один, километрах в пятнадцати, туда за ней езжу. Ну, и мёд свой.
— А хмель откуда?
— С поляны, что за оврагом. Лет семь назад там его высадил. Разросся, страшное дело. Вредное растение. Его посади один раз где-нибудь в огороде, всю жизнь потом выпалывать будешь.
— Понятно. О, спутник полетел, — показал я на яркую точку в ночном небе, шустро передвигающуюся с запада на восток.
— Летают, а что толку. На Луну первыми не мы высадились, а американцы, — вздохнул Генадьич.
Я уже заметил, что про космос наши предки говорят много и охотно. Всё таки романтики в них больше, чем у нашего поколения.
— Это ещё бабушка надвое сказала, — усмехнулся я, вспомнив, насколько популярно было обсуждение такой темы в моём времени, — Ходят слухи, что не было их там.
— Как не было? А кино, а фотографии. Опять же, в газетах писали.
— Говорят, в Голливуде всё снято. Специальный павильон построили с декорациями соответствующими, — пожал я плечами.
— Не верится что-то. А ну, как наши бы узнали? На весь мир скандал.
— Так и Никсон не просто так к нам тогда летать стал. Трижды прилетал. А потом и нефть с газом продавать стало можно, и денег дали на трубопроводы, и трубы поставили, и заводы строить начали. В том же Первоуральске Новотрубный нам буржуи отгрохали, по последнему слову техники. Может и договорились о чём-то с тем же Брежневым.
— Всё равно не верится, — поморщился Рудольф Генрихович.
— Сам не верю, говорю же, слухи, — довольно равнодушно отозвался я, потому что мне дискуссии в интернете на эту тему ещё в своём времени надоели.
— Удивляюсь я порой русским. Не хватает им желания желать. Как бы тебе объяснить понятнее. Вот смотри, то же пиво. Всё, как говорится, чуть не под ногами растёт. Так нет ведь. Пиво не варят. Брагу ставят. Её же пить не возможно. Или с тем же хозяйством. Сами на земле живём, а за каждой мелочью в магазин бежим, ещё и жалуемся, что продуктов нет.
— Что-то я не заметил, чтобы вы на продукты жаловались, — ухмыльнулся я, вспомнив ту экскурсию, на которую меня тётка сводила, хвалясь своими птичниками и огородом с теплицей.
— Мы-то нет, а другим кто мешает? Лень — матушка, да нежелание жить по-людски?
— Мужики, там вода у вас ещё не выкипела? — насмешливо поинтересовалась появившаяся на крыльце тётка.
— Ох, и правда, заговорились мы что-то, — шустро подпрыгнул Генадьич, и побежал к печке, — Готова водица. Давай раков чистить да запускать.
Раков Кеннинги варят обязательно живыми, но перед тем, как в кипяток бросить, непременно пищевод выдёргивают. Дело минутное, а рак потом чистенький. Такого и есть в разы приятнее.
В кипяток Елена Васильевна бросила укроп, пару лимонов, порезанных на четвертинки и перец горошком. Лавровый лист добавлять не стала. Сказала, что речной запах и лимон отлично отбивает. К тому же, лимоны у неё собственные. Четыре деревца дома стоят, из косточек выращенные.
Раков в этот вечер я наелся так, что кажется долго на них смотреть не смогу. А губы и язык ещё дня два пощипывало.
Все когда-то заканчивается. Подошло к концу и время моего визита к родне. Порыбачил, раков половил, пива попил крафтового, как бы его в моём время назвали. Дядьке своему магнитофон подаренный поставил в его Иж — Комби. Крышу на бане помог перекрыть.
Заодно и свои дела сделал. Возвращаюсь с доверенностью, по которой смогу купить дом, и с фотографиями теткиного паспорта. Мелькнула у меня идея, что может быть получится из фотографии дубликат её паспорта вытащить.
И подарков ещё везу чуть ли не полный багажник. Там у меня и бочонок пива, и две трехлитровые банки меда, целая куча копченостей, соления, и два мешка овощей. От овощей отбрыкивался, как мог, но тетка у меня умеет быть настойчивой. Да и как ей откажешь. Насмерть обидится.
По дороге пару раз останавливался, пытался магичить. Бесполезно. Более — менее прилично начало получаться только под Сызранью. Какая-то она странная, это либромантия. Такое впечатление, что я маг регионального уровня. Около дома могу магичить, а чуть куда-то в сторону отъехал, и все, магия кончилась.
Где то после Сызрани заметил, что нынешние дороги меня уже не так сильно раздражают. Адаптируюсь я понемногу к местной жизни. Даже отсутствие навигатора перестало тревожить. Зато дорожную службу, на каждой пойманной яме, вспоминаю теплым матерным словом, как и каждый честный советский человек, севший в эти времена за руль собственного автомобиля.
Как частенько говорят, у России две беды: дураки и дороги. Я еще по своему времени помню, как сильно могут различаться дороги в разных городах. В той же Уфе, Тюмени, или Краснодаре дороги просто праздник. А в Саратове, да и в той же Сызрани они полный отстой. Отчего— то есть у меня такое твердое убеждение, что эти две российские беды как-то тесно связаны между собой. В нашем времени все было понятно — какой мэр в городе, такие и дороги. А сейчас в стране ситуация хуже, я пока приличных дорог нигде не видел. То ли власть централизованная виновата, то ли ещё что, но пока мне одно ясно, что магией это не поправить. Мозги надо руководству страны менять. Не те люди у власти стоят.
Как бы то ни было, а к вечеру я все-таки добрался до своей квартиры. Часть подарков выгрузил и отогнал машину в гараж. Ночевать сегодня дома буду. Вымотался. По нынешним временам, даже проехать на машине километров семьсот — восемьсот, и то приключение. Едешь, как в лотерею играешь. Каждая следующая сотня километров — твой шанс на неудачу. Колдобины на дорогах такие встречаются, что подвеску убить — пара пустяков. Завтра в яму полезу, шаровые и рычаги хотя бы проверю, а то машина приличную дорогу только в окрестностях Ульяновска видела, а всё остальное — танкодром.
К Владимиру Александровичу я стучался уже в семь утра. Спать лёг вчера чуть ли не в девять вечера, вот и подскочил ни свет ни заря.
— А, это ты, паря. Ну, заходи, рассказывай, что надумал, — вышел меня встречать дед, прикрикнув по дороге на вылезшую из будки собаку, так и не переставшую лаять.
— У меня всё нормально, Владимир Александрович, тётке моей ваш дом понравился. Так что я при документах и при деньгах. Можем оформление начинать, — бодро отрапортовал я, протискиваясь вслед за дедом внутрь дома. Крыльцо, да и коридор, были заняты какими-то мешками и коробками.
— Экая она смелая. Не глядя дом покупает, — покачал дедок головой, не одобряя такого легкомыслия.
— А я на что? Или у меня глаз нет? — возразил я, оглядывая упакованные вещи, — Вы, как я вижу, уже к переезду приготовились.