Способ, с помощью которого я собиралась переместиться к объекту разграбления, был довольно-таки необычным. Из маленьких круглых отверстий в поясе я вытянула кончики стального троса. Заправив его в некое модернизированное подобие арбалета, я прицелилась и выстрелила в деревянное перекрытие дома напротив. Стрела впилась в него с глухим стуком. Подёргав за трос, проверяя надёжность крепления, я глубоко вздохнула и сконцентрировалась на прыжке. Теперь пора!
Ныряю в густую темноту улиц, чтобы вновь оказаться на крыше, но уже соседнего дома. Специальный механизм сматывает тросы обратно в пояс, вытягивая меня наверх.
Так, перелетая от дома к дому я и оказалась на крыше дома Миклушина.
Самый простой и безопасный способ попасть внутрь через голубятню. Из темноты этой деревянной коробки доносилось воркование милых птичек. Я шагнула на дощатый пол. Включив маленький газовый фонарик, прикреплённый к левому наручу, я увидела крышку люка, который не был заперт. Да уж, господин Миклушин, вы на удивление беспечны. Мне же лучше!
Пробравшись в дом, я поубавила интенсивность огонька в фонарике. Чтобы не наделать шума, я сняла башмаки и засунула их в сумку. Из-за восковых затычек почти ничего не было слышно и мне пришлось полагаться лишь на своё зрение.
Я замерла в просторном коридоре, из которого вели пять дверей. Стены коридоров были украшены большими портретами, белый потолок расписаны золотой краской, а на полу настелен дорогой персидский ковер. Я, конечно, бывала во многих богатых апартаментах, но эти хоромы напоминали гнездо сороки. Всё блестит. Аж, глаза на лоб лезут. Спальня четы Миклушиных находилась от меня дальше прочих комнат. По левую руку от меня находилась гардеробная госпожи Миклушиной, а в следующей комнате, согласно полученным сведениям, как раз и находилась шкатулка.
Взломать замок для меня было делом нехитрым. Зайдя в комнату, я, конечно, ожидала увидеть множество дорогих вещей, но это превзошло все мои ожидания. За деньги, которые стоило всё это барахло, можно хорошо накормить все казенные приюты острова на долгие годы. И среди этих безделушек на самом видном месте лежала старая шкатулка из слоновой кости с рисунком журавля на крышке. Для себя же я присмотрела ещё парочку безделушек, пропажу которых вряд ли кто заметит. Мне сегодня несказанно везёт! Теперь надо уносить ноги!
Вдруг я почувствовала что-то неладное. Свет газового фонарика упал на одну из стеклянных витрин. В её отражении промелькнул чей-то силуэт. Я не успела даже испугаться, как в комнату ворвались господа полицаи с оружием в руках. У каждого на голове были наушники. Похоже, что предыдущие успехи вскружили голову настолько, что я не учла возможность засады. Через несколько секунд из дверного проёмы "выплыл" толстый мужчина, неприятной наружности. Он самодовольно улыбался, поглаживая свои длинные рыжие усы. И снова здравствуйте, следователь Перов. Это второй полицай, который пытается меня поймать. Будет унизительно, если я попадусь в лапы такого пройдохи как он.
Перов что-то сказал, но я его не расслышала. Остальные стражи порядка, естественно, тоже не могли разобрать его слов. Вот полицейский помоложе повернул голову к следователю, широко открывая рот. Наверное, пытался узнать, что сказал Перов. Тот в свою очередь нахмурил брови и постучал себе по голове. Парень понятливо кивнул и стал снимать наушники. Глаза у следователя, как говорится, " полезли на лоб". Ну, вот и нашёлся идиот среди этой кучи, который оказал мне большую услугу. Другой полицейский попытался остановить недотёпу, но не успел. Я уже набрала воздуха в грудь и закричала что было сил. Мой голос не был каким-то особенным. Всё дело в маске. Она — смертоносное изобретение, позволяющее убивать звуком, усиленным во много раз.
Стёкла окон, витрины с драгоценностями и хрустальные вазы взорвались и осыпались аки куча снежинок. Полицейские рефлекторно попытались укрыться от падающего битого стекла, а недотёпа, который снял наушник, упал на колени. Он попытался зажать уши, но это ему не помогло. Из его носа и рта потекла кровь, затем бедняга упал замертво.
Однако для меня подобные атаки также имеют определенные последствия. У меня закружилась голова, да к тому же я начала задыхаться. Я была вынуждена прекратить, атаку, чтобы перевести дух. Из-за скверного самочувствия я не сразу заметила, что делает следователь Перов. Обратила же я на следователя внимание, когда он занёс над мной кулак. Мне в последний момент удалось увернуться, и удар прошёл вскользь. Видимо, Перова разозлил тот факт, что он не смог меня вырубить с первого удара. Следователь прижал меня к книжной полке, схватив за горло. В ярости, он мне что-то кричал. Не трудно было догадаться, что это были за слова. В глазах потемнело, а воздуха катастрофически не хватало.
Нет уж, если даже я и сдохну во время ограбления, то точно не от твоих рук, Перов.
Оставила попытки убрать большие и сильные руки Перова, моя рука, потянувшись к книжной полке стала лихорадочно искать то, что могло меня спасти. Я нащупала что-то твёрдое. Не раздумывая, моя рука хватила этот объект, и я со всей дури ударила Перова. Вдруг я перестала чувствовать руки следователя на своей шеи. Освободившись от удушающей хватки, я присела корточки, жадно вдыхая воздух через фильтры маски. Когда же я пришла в себя, то увидела, лежащего следователя Перова с пробитой головой. Чуть в стороне лежала бронзовая статуэтка ангела, благодаря которой я спасла свою шкуру. На всякий случай я проверила пульс следователя. Как и предполагала, он был мёртв. Странное дело, чужая смерть меня уже давно не трогает.
Оглядевшись по сторонам, я заметила, что двух полицейских не было в комнате из чего следовало, что прибытие подкрепления вопрос времени.
Я бросилась к разбитому окну. Когда же я с помощью канатов в поясе перебралась на колонны дома напротив, в уши попал странный звук хлопков. Как оказалось, это ещё один отряд полицаев, дежуривший у подъезда, стрелял по мне. Но поняла я это, когда почувствовала острую боль в ноге, из-за которой чуть не врезалась в стену дома напротив. А уже вернувшись на улицу Багратион, я поняла серьёзность положения. На ногах я продержалась только несколько секунд, а затем упала на четвереньки. Окровавленный подол платья не предвещал ничего хорошего, поэтому со страхом я его приподняла…Теперь к синякам под глазом и на шее прибавилось ещё пулевое ранение в лодыжку.
Глава II
Тесная комнатушка со обшарпанными обоями и прогнившим полом в одном из доходных домов на окраине Александрограда. Помимо проживающих тут тараканов, в этой комнате проститутка Евдокия принимала тех, кто хотел всю ночь наслаждаться её обществом. В этот раз в её постели мирно спал один из постоянных клиентов. Евдокия иногда любила наблюдать за тем, как этот мужчина средних лет спит, при этом почёсывая его темноволосую голову. С каждой ночью, которую она с ним проводила, ей всё сильнее казалось, что будто он в её объятиях отчаянно искал утешения, чего девушка не находила в других клиентах, которые просто хотели весело провести время, не тратя слишком много денег. А когда Евдокие спящий красавец начинал надоедать, она наклонялась к его уху и ласково шептала: "Пётр Иннокентьевич, уже утро наступило."
Веки мужчины раскрыли его светло-серые глаза. При определенном освещение они были аки прозрачные стеклянные кусочки. Суровый взгляд таких глаз наводил на окружающих чувство тревоги и страха, в чём однажды проститутка успела убедиться лично.
Пётр приподнял туловище и посмотрел в окно. Небо под Александроградом было затянуто серыми тучами, через них не проникал даже маленький лучик света.
— В этом городе порой трудно отличить день от ночи, — проговорил мужчина хриплым голосом, коснувшись пальцами своей щетины.
Евдокия молча приподняла уголки своих губ, а затем потянулась, выгнув спину словно кошка, к прикроватному столику, где лежала курительная трубка. Пётр прошёлся взглядом по спине девушки, на которую ниспадали длинные волосы. Да, девка видная, но что она могла дать? Лишь временное забытьё по ночам, но не более того, собственно, как и остальные проститутки, с которыми он когда-либо проводил ночи. Мужчина снова упал на жёсткий матрас. Он попытался вспомнить прошедшую ночь, однако все попытки разбивались головной болью. Что ж, за хорошо проведённую ночь приходится платить утром мигренью и мучительной жаждой. И так раз в неделю. Снова и снова.
— Осталось немного опиума с прошлой ночи, — Евдокия протянула трубку клиенту, — Хотите ещё?
— Нет, — Пётр, встав с кровати, стал собирать свои вещи, — Утро от него добрее не станет. Лучше принеси воды.
Евдокия налила из кувшина воду и отдала стакан клиенту. Когда Петру немного полегчало, он начал одеваться. Мужчина успел одеть брюки и рубашку, когда в комнате залился звоном телефонный аппарат, стоявший на комоде. Евдокия, накинув на себя сорочку, пошла отвечать на звонок.
— Слушаю…Судя по твоему голосу, ты, наверное, красивый юноша…Не смущайся…Кто? — глаза проститутки округлились, затем девушка обратилась клиенту, — Пётр Иннокентьевич, это вас.
Мужчина, удивлённо хмыкнул, накинул на себя жилетку и подошёл к телефону.
— У аппарата.
— Уфф, слава богу! Пётр Иннокентьевич, наконец-то, я вас нашёл-с. — в трубке раздался молодой мужской голос.
— Здравствуй, Руслан, — без особого энтузиазма поздоровался Пётр, — Видимо, дело очень серьезное, раз уж ты в выходной день в поисках меня решил телефонировать каждой проститутке Александрограда.
— Не каждой, а у кого есть телефонный аппарат, и у кого вы бываете чаще всего. Мне повезло, я вас нашёл с четвёртой попытки. Однако вы правы-с, дело действительно серьёзное.
— И что же это?
— Мадам Лекринова обчистила апартаменты господина Миклушина.
— Лекринова? А мы тут при чём? Этим делом занимается…
— Следователь Перов погиб! — на это заявление Пётр отреагировал кратким молчание, которое Руслан прервал фразой, — Начальник поручил это дело вам-с.
— Ух… — мужчина прижал пальцы к векам, — Утро просто великолепно начинается. Ладно, ничего не поделаешь. Раз навязали, придётся выполнять. Руслан, ты знаешь, где Евдокия снимает комнату?
— Да-с! Я скоро приеду.
— Ты сейчас из участка телефонируешь?
— Да-с!
— Тогда захвати мою сумку с инструментами. Всё, жду! — Пётр повесил трубку.
— О-ля-ля! — воскликнула Евдокия, подав клиенту черный пиджак и шляпку, — Неужели мадам Лекринова снова кого-то ограбила.
— Да, эта девка за месяц весь Александроград на уши поставила.
— А это правда, что она способна убивать своим криком? — спросила проститутка, завязывая клиенту галстук.
— Вот это мне теперь и предстоит выяснить… — обувшись мужчина провел рукой по щеке девушки, — Удачно тебе дня!
Пётр забрал с порога свою трость с белым набалдашником в виде головы овчарки и молча покинул комнату. Евдокия на прощание крикнула ему в след, как бы с издевкой: "Передавайте привет жене!"
Когда Пётр вышел на улицу, запах бензина и гари ударил ему в ноздри. Улица, собственно, как и весь административный центр острова, была покрыта холодными красками. Мужчина подумал о том, что может даже и к лучшему, что серые тучи сутками закрывают небосвод, иначе при солнечном свете серые дома с грязными дорогами казались бы более уродливыми. Лучшем украшением города, по мнению Петра, были его жители, которые своими эмоциями и поступками, которые именовались повседневной рутиной, разбавляли эту скучную картину: играющие детишки-оборванцы, худосочная женщина на другой стороне улицы, которая безуспешно пыталась продать цветы грубым прохожим, мужчина, пытающийся усмирить свою собаку, держа её на поводке и так далее. В этой рутине была определённая доля уныния, но благодаря ей Александроград до сих пор был живой. Благодаря его жителям, в лицах которых можно было увидеть свет надежды на лучшую жизнь, город не зачах от деятельности промышленных заводов, аки цветок в пустыне.
Вдруг Пётр почувствовал, как кто-то дотронулся до его спины. Оглянувшись, он увидел бездомного одноногого калеку. Бродяга протянул дрожащую руку в надежде на милость.
— Падайте на пропитание. Меня выгнали с фабрики, когда мне ногу оторвало на работе, — прохрипел он.
Лицо Петра не выразило никаких эмоций, разве что глаза выдавали малую толику презрения. Однако мужчина всё-таки, достав кошелек, кинул бездомному несколько копеек.
— Благослови вас господь. — после этой фразы оборванец почувствовал, как его щеке прижался набалдашник трости.
— Господь значит…Он меня достаточно "благословил!" — с раздражением прошипел Пётр.
Бродяга испуганно взглянул на мужчину, не зная, чего ожидать. Увидев это в глазах бедняги, Петр лишь чуть слышно хмыкнул, а затем потерял к оборванцу всякий интерес.
Когда же мужчина снова обернулся к дороге, перед его глазами предстала повозка, запряженная двумя автоматонами лошадей. Управлял ими кучер, держа в руках круг, напоминающий штурвал моряка. Из окошка в повозке выглянуло, покрытое веснушками, лицо юнца со светло-русыми волосами. Увидев Петра, его голубые глаза засияли.
— Доброе утро, Руслан. — буркнул мужчина, сев в повозку.
Кучер, опустив рычаг, привел автоматоны в движение. Повозка тронулась с места.
— Пётр Иннокентьевич, вы, наверное, вряд ли сможете представить, как вам повезло, что мне пришлось вчера задержаться в участке до поздна-с, — это заявление Руслана привлекло к нему холодный взгляд начальника, выражающие ровным счётом ничего, поэтому юноше захотелось опустить свой взгляд на колени, — Ваша жена вчера-с телефонировала.
— О, вот оно что! — Пётр прищурил веки, на минуту Руслану показалось, что его выражение лица стало растерянным, может поэтому начальник отвернулся к окошку, — Она раньше никогда так не делала. И что же ты ей сказал?
— Сказал, что вы на задержании и вряд ли будете доступны-с, — юноша несколько секунд нервно сжимал кулаки, но затем, подняв голову, осмелился обратиться к начальнику, — Пётр Иннокентьевич, вам не…
Однако не успел Руслан договорить, как к его лбу слегка прижался набалдашник трости Петра, мужчина устало покачал головой.
— Ты так ещё молод и наивен, Руслан. Усвой один урок: измена — это когда ты и в любовнице пытаешься личность найти — а когда ты используешь проституток ради удовлетворения своих потребностей — это не измена, — Пётр положил трость на колени и снова повернулся к окну, — Тем более ты знаешь ситуацию с моей женой.
— Да-с, однако…Пётр Иннокентьевич, вам не кажется, что после того несчастья, которое с ней случилось, вы поступаете подло?