Но страшнее всего стало, когда Искандер лишился трех пальцев. Их не отрубили, не отгрызли, нет. Их оторвало маленьким ядром из органного орудия. План Селима-паши в действии. Картечь и маленькие ядра врезались в терцию и спины янычар со звоном, хрустом и треском. Искандер что-то орал, матерился, проклинал испанцев и Селима-пашу. Он на какое-то время потерял память, но более или менее очнулся над телом молодого испанца, грудь которого пронзил саблей. Никого не было. Одни мертвецы. Он ощутил какой-то твердый предмет сбоку. Оказалось, он нанизан на пике, только вот пика пробила кольчугу, только чуть вспоров кожу, не разрывая внутренние органы. Он провисел так неизвестно сколько времени, со стороны наверное казалось, что его убили.
Нужно что-то делать, хотя бы узнать, кто победил. Идя вперед, Искандер осторожно переступал трупы, мертвые заслуживают хоть немного уважения.
Нашел нескольких янычар из своей орты, мертвы, некоторые ужасной смертью от ран в живот.
Шевеление среди мертвецов, Искандер приблизился. Испанец. Не интересует. Удар саблей прекратил страдания чудом державшегося человека без ноги. Шаг за шагом, он пробирался через окутанное туманом, или пороховым дымом поле. Он прошел уже далеко, цвета камзолов врагов сменились, кажется это франки, а может и германцы, кто разберет. Но точно не испанцы. Здесь картина с соотношением потерь лучше, но не сильно. Тоже работа в составе терции, так как встречаются и аркебузиры, и пикинеры, и мечники с арбалетчиками. Искандер даже не догадывался, что для такой дорогой войны будут применять арбалет. Стоило озаботиться достойным снабжением своих солдат, не на валахов же шли, а против османов, хоть капельку уважения проявить могли бы.
Рядом стал идти ещё один янычар. Он кажется как и Искандер, ничего не соображал, просто шел чтобы найти хоть кого-то. Они вместе шли, добивали врагов, искали раненых. Нашли. Какой-то бей, не меньше, лежал со сломанной пикой в животе. Конь его лежал рядом, всаднику сломало ноги крупом. Целители, знахари, мистики — никто из них не помогает при ранах в живот. Только вера во Всевышнего.
Что же случилось, почему не понятно, кто победил? Кто же победил?
— Из какой ты орты? — спросил вдруг Искандер.
— Третья артиллерийская орта восьмого артиллерийского оджака. — безразлично ответил янычар. — Майкыл-бей.
— Любишь всё взрывать? — усмехнулся грустно Искандер. — Искандер-эфенди, первая орта девяносто шестого оджака. Кто-нибудь ещё выжил из твоих?
— Не люблю. — покачал головой Майкыл-бей. — Никого не осталось. Налетели легкие кавалеристы, сам чудом выжил. Кажется польские гусары. Или ещё кто. Не разбираюсь в гяурах, я больше по их пушкам специалист.
— Куда идти-то теперь? Не знаешь, кто победил? — Искандер в легком недоумении оглядел поле боя.
— Рано или поздно увидим похоронников, если европейцы, надо будет бежать от них — мы проиграли, если наши, надо бежать к ним — мы победили. — предложил план действий артиллерист.
— Сгодится. — кивнул Искандер и неверными шагами, по неверной земле, среди трупов неверных, зашагал.
Туман совсем некстати. Затрудняет обзор, видно мертвецов под ногами, да и всё.
— А как ты выжил? — поинтересовался Искандер.
— Придавило трупом, копье пробило заряжающего, накинуло на меня, но само копье не смогло пробить броню на груди, зато дух выбило. Придавило, ещё и головой ударился, сознания лишился. Очнулся, труп стряхнул, нету никого…
Так они шли около часа. Наконец, они вышли к наблюдательной точке Селима-паши. Здесь кто-то был.
— Неси сюда, по-честному поделим! — возмутился кто-то на валашском.
— Руби! — Искандер быстро понял, кто это. — Мародеры!
Удар в спину склонившемуся над сундуком с камнями обирателем мертвых, тот упал замертво. Второй получил укол коротким копьем в шею. Третий предпочёл сбежать, Искандер не стал его преследовать.
На пункте не оказалось ничего ценного, лишь пустые сундуки и сожженная упавшей свечой карта.
— А может мы умерли, а, Искандер? — с нескрываемым страхом спросил Майкыл.
— Не-е-е. Первая моя мысль была, а потом я пощупал руку, у меня нет трёх пальцев и я чувствую боль. Мертвые не чувствуют, значит мы живы. — не согласился с ним Искандер.
— Что же делать тогда?
На фоне раздался быстрый цокот копыт.
— Есть кто живой? Вы, двое, кто такие?! — спрыгнул с коня какой-то офицер.
— Искандер-эфенди, Майкыл-бей. — представился Искандер.
— Вы что здесь забыли? Бегом на западное поле, там мы перегруппировались и дали им огоньку! От вас может зависеть, победим мы или нет, живее! — он вскочил на коня обратно и помчался дальше, всматриваясь в туман.
Они направились на запад, трупов больше, запах крови и пороха всё свежее с каждым шагом. Они перешли на бег, когда достигли разгара поля битвы.
Бой и не собирался заканчиваться, казалось, что он будет скоротечным, но теория говорила Искандеру, что несколько дней эта мясорубка продержится. Как плохо быть мясом.
Сразу в драку, без остановки. Достаточно отдохнули в отключке, время биться.
Этот бой совсем не запомнился. Кажется дрались против итальянцев. Может и франков, не обратил внимания. Шея рассечена, кровь запеклась давно.
Искандер сидел на крупном франке или итальянце в полных латных доспехах, который лежал лицом в землю и был мертв.
— Мы победили? — спросил Искандер ни у кого.
Раздался голос из-за спины.
— Нет. Флот разбит испанской Армадой. — поведал он. — На море чистое поражение, у нас больше нет кораблей. Слишком много у них пушек, кораблей и талантов. На суше лучше, мы вроде победили, но придут ещё. Нужно готовиться.
— Будем готовиться… — как же янычарство осточертело Искандеру, кто бы знал…
Глава двадцать пятая. Научный метод
*Зима 1588 года*
Питер точными движениями регулировал ход резаков на токарном станке и вытачивал бронзовую деталь. Деталь небольшая, но очень важная. Последний штрих в запирающем устройстве зарядной каморы орудия.
Кровавый штурм показал, что одного орудия слишком мало для обороны. Пусть гаубица оказалась потрясающе эффективной, но нужна ещё одна, чтобы защитить водное пространство. А лучше сделать три, а ещё лучше пять. Аппетиты старейшин были непомерны, они всё видели своими глазами, поэтому хотели десять, а лучше двадцать.
Питер огорошил их тремя. Теперь вот целых два месяца убил, бракуя детали, вытачивая их по-новой, снова бракуя. Точность инструмента не та, далеко не конец девятнадцатого века. Пусть у него и была хорошая линейка, которую он тщательно скопировал с телефона, но тем не менее.
Работа была тяжелая, но к зиме орудия были готовы. Удачно прибыли гости, было решено приурочить тренировочные стрельбы к Совету Лиги.
Ещё одним знаменательным событием был официальный выпуск школьников. Программа у них была четырёхлетняя, включала в себя не очень много предметов, но это были первые могавки, помимо Питера с руководством рода, которые хорошо умели читать, писать, считать, пользоваться станками, инструментами на достойном уровне. Ещё эти шестьдесят подростков умеют рисовать карту, ориентироваться по звёздам и понимают многие физические принципы, всё, чему мог научить их Питер.
Им предстоит оттачивать свои навыки, но Питер уже ими гордился, они были зримым результатом его трудов. Сталь заржавеет, дома рассыпятся, а вот эти дети, передадут свои знания другим. А главное, это школа.
Здание школы уже давно было построено, там теперь на постоянной основе работало пять самых способных выпускников, которые только тем и занимались, что учили детей.
В чём отличие школы Питера от современных школ? Главное отличие — современных школ нет. Сейчас у ребёнка в качестве багажа знаний идёт то, чему его научили родители, а затем производственные навыки, которые он получает с раннего детства. Ещё существуют церковные школы, где далеко не всех детей учат грамоте, в основном они там заучивают религиозные тексты, перемежая их с риторикой и лирикой. Но эти школы готовят будущих священников и богословов, которые точно не являются двигателями прогресса. Ещё в Европе сейчас существуют счетные школы. Там готовили детей бизнесменов, учили считать, писать, вести дело. Жесткий функционализм, никаких лишних мыслей и идей.
Школьная система Питера же, заключается в том, что она даёт образовательный базис. Дети учатся думать, а не заучивают священные тексты, сводят дебет к кредитом, бодро чешут на никому не нужной мертвой латыни. Уже видно на практике, что образованные дети быстрее осваивают новые профессии, лучше запоминают, соображают и вообще, просто лучше необразованных.
Ещё одной особенностью были учебники. Отлить буквы из меди было очень просто, символы и знаки тоже. Печатный пресс был известен давно, ничего сложного, кроме самой концепции, в нём нет.
Питеру его соорудили ученики, пользуясь его чертежами. Проблемой была бумага, но как временное решение был использован пергамент. Шкур поступало много, меняли их на сталь, выделывали специальным образом, получая пергамент.
Тексты набирал Питер лично, первый тираж выпустили в количестве десяти учебников по математике. Следующим пошел учебник по правописанию, всё в соответствии с уровнем развития текущих учеников. Потом был тираж азбук, физики, астрономии, для которых пришлось отливать целые плитки с формулами и схемами, но дело того стоило.
Так получилось, что при наличии учебника, уже прошедший обучение ученик, обладающий целой кипой пергаментов с конспектами, способен обучать остальных во время отсутствия Питера. Когда он отлучался по делам, так и происходило.
В свободное от строительства домов время, Питер налаживал уже построенную, но совсем не работающую бумажную мельницу. Бумага получалась дерьмовая, рассыпающаяся в руках. Как-то надо откалибровать рецепт, чтобы не крошилась.
— Эй, Вороной Лось! — подозвал Питер блокнотоносца. — Слушай, собери-ка мне первый выпуск школьников в главном зале школы. Пулей! Жду через двадцать минут.
Помощник бросился исполнять, а Питер нанёс последние штрихи на деталь и передал её Черному Бобру.
— Вставишь как на чертеже. — напутствовал он его.
— Как скажешь, босс. — усмехнулся Бобёр и двинулся в сторону бастиона № 3, защищающего крепость со стороны суши.
Питер же направился в школу, где уселся за стол преподавателя в лекционном зале. Когда проектировалась школа, он решил сделать всё с максимальным соответствием с двадцать первым веком, поэтому аудитории были совершенно не аутентичны Новому Времени. Скорее, если оторваться от окружающей действительности и не обращать внимания на жировые светильники, лекционный зал сильно напоминал зал кафедры Сопротивления материалов в Нью-Йоркском Университете.
Через двадцать минут были собраны все выпускники. Черный Соболь тоже пришел, видимо стало интересно, куда это Питер собрал пятерых его коллег по учительству.
— Слушайте, господа выпускники. — Питер оглядел рассевшихся по ступенчатым трибунам с партами учеников. — Мне нужно десять добровольцев, которые будут заниматься бумагой. Я зашел в тупик, времени у меня мало, чтобы разбираться, но техпроцесс я объясню, до чего сам догадался, тоже. Это не испытание, я действительно не знаю, каким образом делать бумагу, но знаю, что делать её можно. Богобоязненные европейцы делают бумагу уже три века, а значит мы тем более сможем. Китайцы на другом конце планеты делают бумагу уже полторы тысячи лет, вдумайтесь! Полторы тысячи лет! Принципы есть, готовая мельница есть, нужно подобрать рецептуру и наладить массовое производство. Кто пойдет? Кроме педагогов, любые желающие. Педагоги, вы меня уж простите.