Я не лгал. Да и этот тип с весёлыми морщинками у глаз вызывал у меня симпатию. Ну, довелось нам оказаться по разные стороны. Так на его месте я бы себя так же вёл! Может, намного хуже. Даже скорее всего.
Адекватность — вещь ценная. Лучше бы её сохранить. Так же, как и жизнь. Лечением я выигрывал себе время, но как его использовать не знал. Можно было убить нескольких человек, но с остальными мне никак не справиться, а потому и не сбежать. И пока я по замкнутому кругу размышлял над этим, останавливая кровотечение с пафосным серебристым свечением (чтобы никому и в голову не пришло, что я бездеятельно сижу), Рик справился с параличом. Сначала задёргались его пальцы, затем полностью ладони, а там и всё тело. Движения говорили, что его нервная система вот-вот придёт в себя полностью.
— Ах ты мразь, — прохрипел Рик.
В чём-то он был прав. Каким бы сильным ни было ментальное безумие мага крови, но будь я помилосерднее, то выдал бы пощёчину, может, и всё.
— Да, люди почему-то удивляются, что я такой. Но что есть, то есть. Так сложилось. За мной идёт репутация жестокого убийцы и, наверное, не зря мне достались кандалы на пятнадцать лет.
— Тогда почему ты сейчас заживляешь мои раны?
— Э-э-э, — задумчиво протянул я, на самом деле не зная ответ. Вначале я хотел только расчётливо потянуть время, но нечто внутри, как оказалось, и в самом деле желало исправить содеянное. — Может, я таким родился? Таким несуразным и двуликим? Вот и хочу изменить то, что натворил. Ранить тебя было неправильно. И глупо.
С чего я так тогда там разоткровенничался? До сих пор ума не приложу! Но есть у меня подозрение, что уж очень мне хотелось выжить. А иначе бы вряд ли вышло.
Моя искренность создала атмосферу доверительности и по всей видимости задела что-то в тайниках души Рика. А, может, он меня даже понял. Я давно подметил, что равнодушно пытаю и убиваю по приказу Данрада, но искренне улыбаюсь, когда смотрю, как радуется Элдри леденцам, купленным на деньги мертвецов. Во мне имелась тяга творить добро, пусть и не всегда, и не для всех, и не так, как оно принято. Может, Рик и сам был таким? Легко колотил дубинкой по чужим спинам, а потом подкармливал чудовищно отвратительного котёнка, чтоб тот не сдох. Не знаю. Но именно Рик первый ударил меня, когда я закончил его лечение. И именно он, когда я скрюченный валялся в собственной блевотине и крови, первым сказал:
— Хватит. Достаточно мы ему отвесили.
— Да щас! Это мудло прикончить надо.
— Хватит, я сказал! — пригрозил Рик и широко улыбнулся, сводя на нет готовый возникнуть конфликт. — Будет вам, братья. Убивать детей как-то не по-мужски. Их воспитывают. Этот падла у нас шёлковым станет.
Пожалел ли он меня или не хотел получить выговор от начальства? Может, решил, что сумеет меня сломать?
Действия людей можно спрогнозировать и спланировать. Но далеко не все. В большинстве своём они абсолютно непредсказуемы, потому что за каждым из людей стоит свой собственный личный опыт, свой характер, своя воля и своё настроение. Быть может, то самое верное настроение, возникшее только благодаря солнечному лучику, приятно упавшему на кончик вашего носа, или случайно кем-то оброненному слову.
…И на этой фразе я и завершаю повествование о том, как после побоев судьба закинула меня на нижний уровень шахт и перехожу к тому, что добывать руду мне совершенно не понравилось.
На моих ладонях, основательно загрубевших от регулярных тренировок с мечом и постоянных путешествий, за треть дня уже красовались кровавые мозоли. Два пальца левой руки, которые были сломаны, требовали для заживления нескольких часов неподвижности. А их не имелось. За мною пристально следили, хотя я был едва жив и порой удивлялся тому, что ещё дышу. Мою спину ломило. Тело гудело и чесалось от пыли и пота. Магический фонарик, который я вызвал, чтобы хотя бы не напрягать глаза, дрожал и мерцал, потому что от реальности я был далёк. Постепенно моя голова опустела, и любые мысли прекратили своё движение. Я превратился в некий живой механизм. И, честно говоря, мною в какой-то момент овладело даже ощущение превосходства над самим собой прежним. За физическим невыносимо тяжёлым трудом я словно постиг некую божественную истину.
Однако за этим грандиозным моментом последовало вполне определённое событие, всю эту эйфорию стеревшее — от изнеможения я упал в обморок.
Что же. Бессознательное тело нельзя заставить работать.
…Ха! Буду я вам трудиться! Сейчас!
Ищи ветра в поле!
II. 3. Ищи ветра в поле. Глава 7
Наверное, неправильно писать свои мемуары, переходя на события, которые лично лицезреть мне не довелось, но вряд ли кому-то кроме меня станет интересно во всех подробностях читать, как я провёл последующее время в глубинах Озриля, от переутомления регулярно теряя сознание и после мастерски не приходя в себя. Примечательного там ничего не было, кроме эксклюзивно матерных криков надсмотрщиков. А потому расскажу о событиях на поверхности.
Едва отхрипели запоздалые петухи, и власть имущие принялись грозно понукать не выспавшихся каторжников, чтобы они поскорее приступили к добыче и перевозке тяжёлой руды, как один из дозорных на башне заметил приближение хорошо вооружённого отряда. По оранжевой тряпке с вороном, клюющим поверженного дракона, что крепилась на навершии копья, любому разбирающемуся человеку не сложно было догадаться, что руководит этими людьми Холща-Драконоборец — известный своей бесчеловечностью и любовью к грязным делам наёмник-убийца.
Возвращаясь к событиям дней минувших, добавлю, что Данрад прибыл в Святоград на четверо суток позже им назначенного. Причиной тому послужили поиски и происки «засланного казачка». Уж не знаю как, но в результате провальной первой и усложнённой второй попытки убийства наш вожак заподозрил, что в Стае завёлся предатель. И очень приятно, что четверых людей он сразу исключил из изменников, отправив их, то есть нас, в Святоград. Но с остальными ему пришлось повозиться, делая неприятные выводы, что предателей завелось аж двое. Поэтому в столицу Старкании глава Стаи прибыл невероятно злым. Ведь ещё и схрон, где хранился общак, оказался, как он считал, разграблен. Чего ему для полного счастья не хватало, так это обнаружить вместо своего лучшего лучника, лучшей убийцы, лучшего мечника и единственного да неповторимого мага искренне обрадовавшуюся ему соплячку. Однако Элдри сумела вернуть нашему главарю спокойствие, всё обстоятельно объяснив. Но, к её сожалению, Данрад на выручку мне не поспешил. Прежде всего, он решил дождаться Марви и Сороку. И насколько мне позже стало понятно по досужим шепоткам, сделал он это для того, чтобы понять, не надо ли ему расстелить на своей холстине ещё парочку зарвавшихся типов. Как оказалось, в них не было серьёзной нужды сомневаться. Только лёгкая. Сорока действительно привёз на телеге общественное имущество, но всё-таки нежно гладил колени обнимающей его Марви. Женщина нашла себе нового ухажёра. И хорошо, что Данрад не стал на этом заострять своё внимание. Он только отдал приказ вновь собираться в дорогу да заканчивать с развлечениями, на которые оказалась богата столица.
И вот в летнее хмурое утро Стая приблизилась к Озрилю. Лучники на вышках тут же насторожились, но после кратких переговоров Данрад в обществе Сороки и Браста относительно спокойно въехал за частокол да спешился, приветствуя начальника каторги.
— И чего? Какое у вас там решение суда? — держась на безопасном расстоянии, скептически поинтересовался господин Грегор, чьё лицо по недавно вошедшей в силу моде было обильно посыпано пудрой.
— К вам недавно поступили заключённые Данко Ормвилль и Морьяр. Я оплатил долг первого, штраф второго и соответствующие пени в казну Его величества. Так что эти двое должны быть освобождены.
— Но почему об этом мне сообщаете вы, а не официальные пути?
— Потому что мои люди не будут работать на вас бесплатно, пока официальные пути собирают следующую партию рабов.
— Рабов? В Старкании такое не принято! Эти люди всего лишь оплачивают своим трудом всё то зло, что они причинили.
— Да хоть так, хоть сяк. Ты понял, о чём я. Вот копии распоряжений.
Господин Грегор поджал подкрашенную губу и к протянутым ему документам не приблизился ни на шаг. Приказал принести их ближайшему солдату. Тот послушно исполнил незамысловатое поручение. В результате начальник каторги с недоверием развернул пафосные свитки с кисточками и всеми соответствующими печатями, три или четыре раза медленно перечитал содержимое, вновь окинул подозрительным взором своего мощного собеседника-громилу, но, наконец-то, отдал указание доставить лиц, о которых шла речь. Времени это заняло не так много, как могло бы. Данко, чья одежда и тело оказались исполосованы ударами хлыста, привели первым. Он пожал руку Данраду, панибратски обнялся с ним и сел на бочонок, чтобы угрюмому кузнецу было сподручнее снимать с него кандалы. Но вот потом появился некто, кто в Стае был никак не известен.
— Это не мой человек, — грозно прищурив глаза, сказал Данрад.
— Кто ты? — требовательно спросил у заключённого начальник, и каторжник нахально и уверенно ответил:
— Морьяр. Я здесь за нападение на охрану при исполнении. Полтора года срок.
Как замялся писец, издали наблюдающий за всем происходящим, и как он погрозил кулаком кузнецу, никто не заметил. А Данко вёл себя так, словно ничего и не слышит.
— Вот видите. Морьяр это.
— Эта гнида годами на тракте паслась и двух слов связать гладко не может. Я по тупой роже вижу. А Морьяр, что мне нужен, то ещё заумное трепло! Маг, хоть и юнец. Внешне выглядит как чёрноволосый шрай-хановский ублюдок с глазюками, что лёд.
— Нет у нас такого. И вообще никакого мага нет. Последний умер в конце той зимы и то чудом здесь оказался, — враз приосанился господин Грегор и после короткой паузы настойчиво произнёс. — Магов-преступников вообще-то в Башне Инквизиторов держат. Так что валите туда. А тут вам не место и делать нечего.
— Данко, мне донесли, что Морьяр вместе с тобой из Святограда выехал. Куда он делся по дороге?
Лучник нехотя повернул голову к вожаку.
— Никуда. Он где-то здесь. Ему, чтобы срок удлинить, кандалы чужие надели. Вот этого разбойника Лазаря Шутяги.
— Так что же ты молчишь, сука?!
— Потому что нас не так много, чтобы нам его отдали.
— Что?!
Данрад, если бы мог убивать глазами, уже бы Данко и убил. Но он не мог, а потому грозно перевёл взгляд на господина Грегора. И тот, ощутимо краснея от гнева даже под слоем своей пудры, сознался:
— Я понял о ком речь, но без целителя нам никак. Тут эпидемия за эпидемией будет, а королевские служащие на каторгу не рвутся. Вот подобного урода нам и сосватали как решение проблемы. Верный человек определил в нём целителя, мало к какой другой магии пригодного. И может к другой магии он и мало пригоден, а вот ножом резать мастак! Этот целитель уже шестерых заключённых убил и одного из наших едва не ухайдокал! А Озриль не то место, где такое прощают. Он останется здесь, как и положено!
— Давай говорить по-взрослому, — Данрад подошёл вплотную к начальнику и тихо, так, чтобы его мог расслышать только он, произнёс. — Я хочу, чтобы ты вернул Лазарю его имя и отдал мне моего мага. Сколько?
— Нет.
— Гонишь. Сколько?
— Я вам уже ответил — нет.
— Ты хочешь мщения. Понимаю. Но разве месть не заменяется золотом?
— Мне по-прежнему будет нужен целитель.
— Вы ведь понимаете, кто я?! — перестал шептать Данрад и упёр руки в бока. — Вы понимаете, кто за мной ходит?! Этот человек не тот, что вам нужен. Он полный отморозок! И ни за что не будет послушной смирной овечкой.
— Здесь и не с таких спесь сбивали.
Коса нашла на камень. Господин Грегор только выглядел нелепо. Внутри он, оказывается, представлял из себя кремень. Оба властных мужчины непримиримо уставились друг другу в глаза. Они прекрасно понимали, что никто из них не уступит. Но на этот раз Данрад действительно оказывался слабее. На каторге служило больше сотни человек, и лишь единицы были не пригодны к военному ремеслу. Стая же вместе с освобождённым Данко (и без меня) насчитывала ныне двенадцать мужчин и одну женщину. Взять своё силой не выходило.
— Хорошо. Значит, вам нужен другой целитель. Это возможно, — наконец, произнёс Данрад и почесал под косматой бородой подбородок. — Скажу по чести, лечить лучше Морьяра будет. Да и вообще толковее, покладистее и никакой пуп земли из себя не строит.
— Чего же тогда менять надумали? — с подозрением нахмурил лоб господин Грегор.
— Сладкого много жрёт.
— Что?