— Ни***я себе академия, прости господи, — пробормотал Прохор.
— Ты не шутишь? — жалобно спросила меня девушка.
— Зачем мне шутить? — удивился я на такую реакцию. — Вы чего глядите, словно тролля в брачный период увидели?
— Да так… непривычно такое слышать. У нас-то всё лягушек да мышей режут и то не во всех академиях, — ответил мне старик. — А у вас людей пластуют. Ну, хоть преступников, а не первых попавшихся. За дело хоть, или первых попавшихся, посаженных по доносу соседа?
— Их к казни приговаривают. Кого-то казнят в самом деле, других отдают магам или в магические учебные заведения, где требуются жертвы или живые пособия для отработки заклинаний, проверки зелий и амулетов. Вам их, что ли жалко?
— Ну, люди же, — тихо сказала Маша. — Что бы они ни натворили, но пытать и мучить… нет, я не могу этого понять.
— Не нужно их жалеть, Мария. Те, кого приговорили к казни и отдали магам, не достойны даже капли жалости. Это звери и демоны в человеческом теле. Детоубийцы, убийцы матерей и отцов, людоеды, сектанты, приносящие младенцев в жертву демонам и так далее. Каждого из них палач ломает и жжёт калёным железом несколько часов, а потом оставляет умирать в клетке или на колесе, других сажают на кол или медленно варят в масле, не давая захлебнуться или быстро умереть от боли. Это те, кто не попал к магам. Так что, что на эшафоте, что в академии, но они просто так не умирают. Иногда в руках магов не так долго страдают или быстро сходят с ума, что для них великое благо.
— Ну и страсти ты рассказываешь. У нас такое только в средние века с людьми творили, — произнёс Прохор. — Когда считали, что Земля плоская и где-то на облаках живёт господь с ангелами.
— А сейчас что делают с преступниками? — поинтересовался я и прищурился. — Только не говори, старейшина, что у вас преступников не стало. В это ни за что не поверю. Как и в то, что вы всех прощаете и не наказываете.
— Да бог с тобой, Киррлис, куда же эта плесень исчезнет? — хмыкнул тот. — Полно тех, кто считает, что законы ему не писаны. Ну, и государство порой само назначает таких козлов отпущения, чтобы всё стадо держать в строгости.
— Дядька Прохор! — возмущенно воскликнула девушка, чем-то задетая словами родича.
— Ой, Машка, да разве это не так? Вон ентот учитель из бывших сам признался, что написал на кого-то донос, чтобы себя выгородить. И как этот случай не считать, что неизвестного человека сделали крайним и отправили лес валить ни за что?
— Значит, было за что, — сказала та. — Невиновных не сажают. На тебя тоже писали доносы, помнишь? Но отпустили же после разбирательства, а доносчиков самих посадили в прошлом году.
— Как не помнить, — вздохнул старик. — Такое не скоро забудешь.
— Вы мне про своих преступников расскажите. А своё былое потом вспомните, — напомнил я этой парочке о поднятой теме.
— В лагеря их отправляют. На каторгу, в смысле. Знаешь, что это? Ну, там лес валить, камни ломать, ещё чем-то тяжёлым и опасным заниматься.
— Знаю про каторгу. Примерно тем же и в моём мире преступники занимаются, кого на эшафот не отправили, — я кивнул.
— А кого-то расстреливают, кто совершил особо тяжёлые грехи. Пулю в затылок пускают или к стенке ставят, после чего из пулемёта — тра-та-та, — старик поднял на уровень груди кулаки и несколько раз ими мелко встряхнул, вероятно, изображая тот самый пулемёт. — Быстро и почти без боли. Но чтобы пытать кого-то, мучить просто так или опыты ставить — о таком не слышал. Ежели только перед судом косточки поломают да ливер отобьют, чтобы признания получить.
— Миры разные, а стражники одинаковые, — хмыкнул я, вспомнив о том, как работают в имперской СБ. Лично не видел и не участвовал, но историй наслушался столько, что на пересказ пара дней уйдёт.
— Стражники — они такие, — развёл руками Прохор и сменил тему. — Так что теперича, немчуру резать не станешь?
Я скривился, как совсем недавно.
— Стану, — ответил я ему. — Без энергии ни то, ни другое древо быстро не вырастет. Не хочется, но надо
Услышав мой ответ, Прохор расплылся в злой и довольной улыбке.
— Но сначала нужно закончить работу с новым черепом-амулетом, чтобы закрыть подступы к Источнику с ещё одной точки. Так будет надёжнее, — закончил я этот разговор.
Глава 11
Решив последовать звериному инстинкту: не гадить там, где живёшь, я со своими помощниками отъехал от лагеря далеко на восток. Практически под самый Витебск. Может и зря такие сложности, учитывая, что на немцев нападают повсеместно группы окруженцев и партизан из местных партийцев и комсомольцев. Но меня так учили наставники по боевой подготовке. Амулеты амулетами, но кому нужны ловчие или карательные отряды, что могут наводнить леса после моих шалостей? Нет, конечно, немцы могут и наплевать на потерю пары-тройки простых солдат, но вдруг под мой удар попадут важные командиры? Или мне прикажете выбирать подходящих жертв, перебирать оккупантов, как рыбу в улове рыбака?
И вот мы устроились в нескольких километрах от главной дороги, по которой постоянно снуют огромные массы техники и живой силы агрессора. Честно скажу — до этого не мог представить, что армия может быть настолько большой! Тут же за день прошло и проехало тысяч пятнадцать человек. И это лишь малая часть войск, по словам Прохора. В этом мире военное искусство и транспорт настолько развились, что наступление и захват идёт не несколькими колоннами по главным дорогам, а по всей границе, словно волна, что накатывает на берег. В первом случае ещё можно было затаиться — как я подумывал изначально — в лесах и мелких деревушках, куда вряд ли бы сунулись захватчики. Маша рассказала, что так воевали в некую Отечественную войну больше ста лет назад и для главных сражений выбирались удобные участки, а не как сейчас — где столкнулись армии, там и пошла мясорубка. Даже если это никому ненужная и неудобная высотка, берег реки, овраг и прочее.
Да, хочу уточнить, что несколько километров от главной дороги — это кусты у просёлочной дороги, протянувшейся вдоль опушки. Просто по статистике в этом месте должны проезжать либо немцы, либо их прихвостни. Лично для меня и те, и другие вполне подходили в качестве жертв. Последние были бы даже удобнее, так как вряд ли их станут искать и мстить за них захватчики не должны. Такой швали хватает во все времена и во всех мирах.
«А ведь не столкнись я с представителями Германии из числа садистов и палачей, а с кем-то из благородного сословия и найди с ними общий язык, то вполне мог сейчас ехать в одной из машин, чей рокот моторов доносится с далёкой дороги досюда», — мелькнула у меня в голове несвоевременная мысль. — Может быть, потом я понял бы, с кем меня свела судьба и пересмотрел бы своё отношение в вопросе выбора союзника. Но к тому времени с моей помощью немцы сумели бы нанести ещё больший урон СССР. То же проклятое пшено или вода, рассеянные с самолётов над позициями обороняющихся в особо трудных опорных точках, дали бы огромное преимущество немецким войскам».
— Студент, глядь-ка туды, — отвлёк меня от дум старик.
— Я же просил так меня не звать, — сердито посмотрел я на спутника.
— Запамятовал, извини, Киррлис, — развёл тот руками. — Вот вомстилась мне в голову мысль про студента и всё тут! Хоть кол на ней теши, а не выбить её никак. Само с языка слетает.
Я вздохнул и не стал продолжать тему, вместо этого повернул голову в сторону, куда указывал собеседник. А там всё было очень интересно. По дороге шли трое немцев, из них один был командиром, о чём сообщала фуражка и общий вид, лоск которого был виден издалека и заметно контрастировал с обликом простых солдат.
— Непростые солдатики-то, — произнёс Прохор. — Глянь, как зыркают по сторонам. И винтовочки держат на плече так, чтобы их махом сдёрнуть и пальнуть. Киррлис, тебе трёх хватит или подождём отрядец покрупнее?
— Вполне, — ответил я старику.
Для этой вылазки я подготовился отлично. Сделал несколько слабых амулетов и приготовил подходящие заклинания. Как раз один из амулетов, отвечающий за маскировку, я активировал, когда до врагов осталось полторы сотни шагов.
«М-да, за такую поделку профессор И’Ирташ мне бы никогда не поставил зачёт и назначил седмицу тяжёлых и грязных работ. Ни тебе упорядочивания мано-связей, ни сокрытия магического фона — для любого мало-мальски одарённого амулеты сияют, как маяк в ночи. Ни защиты от паразитного оттока энергии. Даже для одноразовой безделушки качество изготовления низкопробное, — с грустью подумал я. — Профессор обязательно бы сказал, что столетняя бабка из глухой деревни справилась бы в десять раз лучше, чем я — студент имперской академии».
Увы, но мне нужно было выбирать из двух вариантов: быстро, много и плохо, либо хорошо, мало и медленно. В магическом мире я бы выбрал второе, так как засветка или слабое воздействие чар на цель могло стоить мне жизни. Но на Земле такой риск был допустим. Хотя и не скажу, что я был рад, что могу допускать такие грубые ошибки и упрощения. В душе драконы грызли от такого халатного отношения к своей работе.
Следующий амулет я активировал, когда враги поравнялись с местом нашей засады. Они внимательно посмотрели в кусты, где я со своими спутниками удобно устроился на пеньках, и повели взглядом далее, не заметив ничего опасного и подозрительного для себя. Вот в этот момент я и использовал второй амулет одновременно с применением заклинания ментального оглушения. Чары били по площади, и троица врагов точно попала под них, а волшебная безделушка усиливала использование любого заклинания. После удара волшбы немцы остановились и через пару ударов сердца упали на дорогу.
— Вперёд! Мария, ты сидишь здесь и смотришь по сторонам, чтобы подать сигнал в случае тревоги, — скомандовал я.
Вдвоём с Прохором мы быстро скрутили по рукам и ногам пленников, забрали их оружие и ранцы, сняли ремни и сапоги. После чего утащили их сначала с дороги в заросли, а затем доволокли до телеги. Теперь нам с ними предстоял долгий путь назад к Источнику. Там для немцев он — как географический, так и жизненный, закончится.
Пленники пришли в себя примерно через двадцать минут после применения мной заклинания. Несколько минут лежали неподвижно, демонстрируя, якобы, что пребывают в бессознательном состоянии. Потом один из них принялся мычать и дёргаться, привлекая к себе внимание. Когда понял, что нам всё равно до его действий, он попытался бить ногами по борту телеги, но лишь отбил себе голые пятки.
— Не балуй, немчура, — прикрикнул на него Прохор и замахнулся винтовкой. Но тот ещё больше стал извиваться, не обратив внимания на угрозу. — Экий непонятливый, иэх! — и приложил его прикладом по голове.
Вот только стоило первому затихнуть, как задёргались и замычали два его товарища.
— Да что с вами будешь делать-то, — нахмурился старик и опять взялся за винтовку.
— Тише, старейшина, не проломи им голову, — произнёс я.
— Да я со всей аккуратностью, Киррлис.
Но применять ему оружие не пришлось — пленные затихли и даже почти замолчали. Лишь офицер что-то пытался сказать, но сквозь толстый кляп у него получалось издать лишь невнятное тихое мычание.
— Грозится, видать. Как же — его грозного афицерку, как поросёнка скрутили и везут на живодёрню, — зло ухмыльнулся Прохор, глядя немцу в лицо. — У-у, сучий выкормыш, я бы тебя голым задом в муравейник посадил или на болоте к колу привязал да дермецом намазал на радость мошкаре.
И тут я заметил кое-что интересное и странное: судя по внимательному взгляду пленников, им понятна была речь моего попутчика.
— Да можно одного и привязать, старейшина, мне и двух хватит, — сказал я и посмотрел на немцев. Есть! Опять полное понимание моих слов, тревога и злость. — Можешь любого выбрать.
— Офицеришку, — тут же сделал выбор старик. — Ох, он у меня покормит муравьев, гнида иноземная.
Офицер что-то коротко промычал и затих, после чего пристально посмотрел на меня.
— Тогда ищи муравейник.
— Что, прям здесь его оставим? — удивился Прохор. — А ну как его найдут свои же? Тут же до дороги почитай всего ничего.
— А я сделаю так, что его никто не увидит.
— Ну, ежели так, то сгодится, — и посмотрел на пленного таким кровожадным взглядом, что того передёрнуло. Он вновь попытался что-то сказать, но был нами проигнорирован.
Знание языка своих врагов выдавало в пленниках не простых воинов. Если ещё и третий такой же полиглот, то нам в руки попали крайне интересные персонажи. Возможно, будет полезным их расспросить перед тем, как отправить под жертвенный нож. Эх! Жаль, что без искреннего желания нельзя никого заставить дать клятву вечного служения на крови, а то бы из этой троицы я мог получить отличных разведчиков, воинов и источники информации про дела и замыслы врагов. А потом и в Очаг отправить для перерождения в кого-то более полезного, чем обычные неодарённые люди.
«А ещё можно вместо жертвоприношения для выделения энергии использовать его для изучения языков. Вдруг, немец выучил их больше двух, и я смогу всё это получить?», — промелькнула в моей голове мысль.
Уже через каких-то десять минут после этого разговора Прохор нашёл подходящий муравейник. Это было огромное гнездо лесных работяг: высотой мне почти по пояс и шириной у основания почти в размах моих рук. По холмику ползали крупные муравьи с чёрным брюшком и рыже-бурыми головками и грудью.