Мне начинало казаться, что с каждой минутой коротышка становился все более невыносимым. Как будто он специально меня доставал, изображая идиота. Вот только посмотришь на него – а там на лице чистое и искреннее удивление, в смеси с непониманием.
“Может, ему просто скучно” — предположил я. Но кто будет бороться со скукой подобным образом, задавая тупые вопросы?
А затем до меня дошло: он просто не знает, что такое силосная башня! А спросить, походу, гордость не позволяет. Или он реально дурак.
— Прошу, соберись, — обратился к нему я, — Ты последние пять минут как будто совсем с головой дружить перестал.
Коротышка пронзительно посмотрел на меня, задумавшись. Затем мне показалось, что я услышал “щелчок” – и он встряхнул головой.
— Так, действительно, чего это я? — на мгновение он стал выглядеть более серьезным, — Просто никак сосредоточиться не могу. Мысли в кучу собрать и все такое. Понимаешь?
— Понимаю, — ответил я. Забывчивость напала, значит. Рассеянность… Это что-то знакомое.
— У тебя такого нет? — спросил он меня.
Я покачал головой. Нет, и я, кажется, догадываюсь почему. Тот факт, что я мыслю трезво, легко объясняется моим прекрасным атрибутом. Никакие дебаффы на меня не лягут, пока я сам не наложу их, а значит, негативное излучение города (или что там) отскакивает от меня, как от стены горох.
После очередного вопроса не в тему я всё-таки не выдержал:
— Давай так, мы просто идем, молча. Без лишних вопросов. Я сам скажу, когда мы дойдем до похожего места. Сам, окей?
Коротышка вроде бы и согласился, но его молчания хватило ровно на пять минут. Как будто он забыл, что я ему только что говорил.
Впрочем, я нашел один плюс: идти ночью, пусть и залитой лунной светом ,через промзону мертвого города — страшно; но если ты идешь с идиотом, то хотя бы знаешь, кого убьют первым. Цинично, зато на душе как-то немного спокойнее становится.
— Так откуда ты родом? — неожиданно задал он неловкий вопрос, на который я, естественно, не собирался отвечать.
Но он и не ждал ответа:
— А я вот из Столицы… хотя, знаешь, Столица - она разная бывает. Все приезжают, делают сотню фоток возле памятника Императору, походят по модным бутикам и уезжают хвастаться о том, что мол, прикоснулись к сердцу нашей родины. Херня это всё, столица - она в трущобах.
Я вопросительно приподнял бровь.
— Там, где мы с пацанами выросли и куда даже армия без особого повода боится сунуться, — на это я лишь хмыкнул про себя, — Где банды сами назначают комендантские часы, чтобы им никто не мешал своей грязью заниматься. Вот в них и цветет столичная жизнь, и каждый вверх хочет вырваться. Ну, кто как умеет, сам понимаешь…
Коротышка печально выдохнул и пнул щебень под ногами.
— Вот ты что-то вякал про мои нашивки в поезде, а если бы не Макс и все наше движение, то мы с Треплом сейчас бы либо дохлые в канаве валялись, либо в тюрьме в карты играли, как половина нашего двора, и непонятно еще, что хуже.
— Он ведь вытащил нас, Макс-то. Они с пацанами рейд проводили на аптеку, где рецепт от доктора заменяла пачка бумаг потолще, а мы с Треплом тогда, ну… решили подработать, денег ведь совсем не было, хлеб на завтрак, вода на обед, а на ужин мечты о том, чтобы внезапно оказаться Пробужденным. А нам по шестнадцать, и всю жизнь мы видели, как эти мрази из банд то и дело в крутых кроссовках и на дорогих тачках по району разъезжают. Того же захотели, вот и устроились охранниками к барыге тамошнему, всё равно других путей в этой жизни мы тогда не видели. А их брату плевать, кому сколько лет, торчков, канючащих дозу, битой отпинать можешь? Ну, значит, собеседование пройдено успешно.
— Когда пацаны ворвались крушить аптеку, в первый день “подработки” мы с Треплом биты побросали и просто в угол забились, от страха дрожать… совсем зеленые были, потому нас и не пришибли на месте, как доброго дядю-фармацевта. Тогда Макс нас заметил и решил объяснить, что к чему… дурь повыбивал, новые дороги показал.
Коротышка замолчал и какое-то время шел, уставившись себе под ноги, явно освежая в памяти своё прошлое.
Я не знал, что ответить на эту тираду и решил промолчать. Конечно, мне давно уже не десять лет, понятно, что проблемы познаются в сравнении, однако я никогда особо не задумывался о том, что не со мной одним жизнь обошлась несправедливо. И между нами разница в том, что я переживал свои неудачи в роскошном дворце, а не в тесной однушке посреди импровизированного гетто.
Коротышка еще что-то говорил, но я его не слушал, выискивая глазами ориентир.
— Обожди, — я резко поднял руку, — Кажется, мы пришли.
Где-то там валяется мой телефон. А вместе с ним и билет из этой дыры. Но вот что-то мне подсказывает, что я недооценил масштабы территории, на которой потенциально может валяться это чудо техники. Уже издалека были видны многочисленные кусты и насыпи из песка, окружающие серую башню с дырявой крышей багрового цвета.
Что ж, нас ждут очень нелегкие поиски…
— О, вот это точно оно! — радостно вскрикнул Никита.
— Не слишком похоже на дуб, верно? — я укоризненно глянул на него.
— Да отстань ты со своим дубом… — он отмахнулся от меня рукой.
Остаток пути мы преодолели очень быстро, в конце концов, когда видишь цель перед глазами, ноги словно сами несут тебя к ней.
Подойдя поближе, я окинул взглядом эту мрачноватую постройку размером с двухэтажный дом. Судя по всему, сельское хозяйство в этом районе погибло еще раньше, чем остальной город. Навскидку я бы сказал, что никакое силос для хранения сюда не загружали уже лет двадцать. Лестницы и ступеньки, ведущие наверх, безнадежно проржавели, а доски, из которых по факту и состояла круглая основа башни, в некоторых местах прогнили до черноты. Под густым слоем выцветшей травы все еще можно было разглядеть то, что раньше было дорогой, ведущей к полям и, надо полагать, в город, однако ей никто не пользовался примерно с тех же пор, что и самим хранилищем всяких обрубков и корма для скота.
О том, что время в этом месте не остановилось, свидетельствовали только безвкусные и уже потерявшие цвет тэги, нарисованные баллончиком. Иногда мне кажется, что омерзительного вида граффити на всяких заброшенных постройках начинают появляться сами, даже без участия людей. Иначе я не могу объяснить их наличие абсолютно в любой точке планеты. Черт, да обнаруж мы какой-нибудь недостроенный дом на дне марианской впадины, уже через сутки на нем бы красовалось гордое имя непризнанного уличного художника!
Ладно, к черту. Нужно найти телефон. Я повернулся к Коротышке.
— Никита, я не скажу точное место, но телефон должен быть где-то рядом. На нем яркий оранжевый чехол, так что советую смотреть в оба.
— Ща найдем! — он подмигнул мне и немного ускорился, активно разглядывая почву около башни.
— Он мог запасть между кам… - парень меня уже не слушал, а лишь как индюк расхаживал туда-сюда полусгорбившись.
Настроение Коротышки вертелось как флюгер на ветру, и мне оставалось лишь надеяться, что его крыша не начнет течь еще сильнее под воздействием города. В таком случае придется что-то предпринимать. Вот только хотел бы я знать, что именно.
Впрочем, я решил, что хватит мне прохлаждаться и тоже принял позу индюка, чтобы поскорее найти этот дурацкий мобильник.
Спустя час безрезультатных поисков руки начали опускаться, и мы с Никитой присели на первую ступеньку лестницы, ведущей к вершине башни.
— Засада… —от энергичного коротышки, который час назад принялся переворачивать каждый валун возле этой башни, не осталось и следа, и теперь он просто лениво ковырял ногой землю, изредка поглядывая по сторонам.
— Он должен быть здесь. Я точно помню, — хоть Никита меня ни в чем и не обвинял, я произнес это, словно оправдываясь.
За час мы, похоже, перерыли вообще всё, что могли. Каждый куст, каждая подозрительная горка песка или щебня была пристально осмотрена на предмет телефона, но мы не нашли ничего, кроме редких оберток от еды, бычков и прочего хлама, который люди выбрасывали из окон проезжающих мимо поездов и электричек. Ну не мог же телефон просто испариться?
Я чуть было не открыл рот, чтобы предложить Коротышке забросить наши поиски, или попытать счастья чуть дальше по дороге, как вдруг произошло нечто… удивительное. Раздалась знакомая мелодия. Инструментальная версия заставки к одному старому сериалу, которая уже несколько лет стояла у меня на звонке.
Я буквально подскочил со своего места в попытке понять, откуда исходит звук. Похоже, со стороны железнодорожных путей. По мере приближения к рельсам звук становился все громче; примерно поняв, где именно находится его источник, я упал на колени и принялся разгребать руками щебенку. Прокопавшись где-то секунд десять, я был сбит с толку, так как телефон звонил очевидно прямо передо мной, но я нигде не мог его найти.
Я быстро осмотрелся по сторонам и заметил, что ближайшая ко мне рельса была слегка прогнувшейся. Я разгреб камни и увидел образовавшуюся под ней выемку. Видимо от дрожи поезда телефон скатился под рельсу вместе с камнями. Моментально просунув в неё руку я нащупал предмет со знакомыми формами и поспешил вытащить его.
Телефон почти не пострадал, экран разбился не сильнее, чем от обычного падения со стола на пол, и только многочисленные царапины и ссадины на оранжевом чехле говорили о том, что считанные часы назад мобильник вылетел из окна движущегося на полной скорости поезда.
Я глянул на экран.
Номер скрыт.
Если честно, мне стало дико любопытно, кто может мне звонить в такой момент, причем анонимно. Люди отца? Да бросьте, вряд ли они стали бы скрывать номер.
Прошло всего несколько секунд размышлений, которых оказалось достаточно, чтобы закончилось время вызова. Он отбился как непринятый.
Я успел почувствовать лишь легкую досаду, прежде чем телефон снова зазвонил.
На экране все то же:
Номер скрыт.
Так, а этот кто-то настойчивый. Отбить или взять? Любопытство – враг мой.
Я провел пальцем по зеленой кнопке принятия вызова.
— Алло? — с сомнением произнес я.
— Эм… привет. — на том конце раздался голос… девушки?
— Кто это? — я встрепенулся от удивления, догадываясь, кто это может быть.