Это уже полный…
Я тянусь за пистолетом. В последний раз ощущаю в руке его тяжесть, чувствую кожей шершавые накладки и выступающие металлические части на рукояти.
Оттягиваю затвор, секунду смотрю на масляно блестящий жёлтый патрон, отпускаю, слышу щелчок, с которым затвор становится на место. Взвожу курок.
Вставляю ствол в рот. Пистолет на вкус совсем как кровь: эта мысль кажется мне очень глубокой и важной, но делиться ей с кем-то уже слишком поздно.
Закрываю глаза.
Прислушиваюсь к собственным ощущениям, но не испытываю ничего, кроме облегчения. Значит, пора.
Указательный палец напрягается последний раз в моей жизни, я весь сжимаюсь в предвкушении…
Щелчок осечки.
Следом за ним отваливается и выпадает у меня изо рта затвор.
«Вот блядь».
6
Всю ночь я остервенело приводил винтовку в порядок. И пусть пришлось изорвать на тряпки одну из двух имевшихся простыней, к утру я сумел-таки зарядить и взвести свою новую игрушку. Правда, после этого затвор намертво заклинил, и потребовалось потратить ещё какое-то время на то, чтобы это исправить.
Неудачная попытка застрелиться здорово взбодрила: я решил принять случившееся не как очередную неудачу, а как знак свыше, и предпочёл направить силы в более продуктивное русло. Репутация сама себя не восстановит.
Во время ремонта я грязно ругал тех, кто довёл ствол до такого состояния. Африканцы совершенно не умели обращаться с оружием: чистили в лучшем случае раз в жизни, бросали где попало — зачастую в грязи и сырости — и очень любили сидеть, уперев ствол в землю, а ладони и подбородок умостив на прикладе.
К слову, оружие платило им той же монетой: клинило, ломалось, взрывалось, отказывало в самый неподходящий момент, и мне хотелось видеть в этом не только причинно-следственную связь, но и кармическое воздаяние.
После беглого осмотра возникла идея закинуть все металлические части оружия в ванну с растворителем, но я побоялся, что винтовка растает вместе с ржавчиной, и выполнял все операции вручную. В итоге всё оказалось не так уж и плохо. Я вытряхнул из внутренностей песок и выгнал пауков, отчистил разъеденные коррозией детали, смазал движущиеся части и зафиксировал неподвижные, заменил ствол на запасной, оставшийся от прежней винтовки, аккуратно заклеил и скрепил ложу (к сожалению, без хомутов не получилось обойтись), и даже сумел при помощи отвёртки, молотка и саморезов пересадить хромированную прицельную планку с чудовищного револьвера Нгуту. Да, она была коротковата, но иной, к сожалению, под рукой не нашлось.
Ранним утром я пробрался в один из огромных бассейнов-цистерн, куда стекалась вода во время сезона дождей. Он не пустовал: сверху, на одном из уступов, сидела, свесив ноги в бездну, громкая компания чёрных подростков с бутылками. Они слушали какое-то дерьмо, громко смеялись, кричали мне что-то и кидались мусором, но из-за расстояния опасности не представляли. Тут, на дне, я больше рисковал свернуть шею, споткнувшись о затаившийся в песке мусор, принесённый дождевой водой. Сейчас меня окружали только разрисованные стены да гулкое металлическое эхо, вынужденное усиливать звон, визгливый смех и то, что подростки называли музыкой. На недосягаемо-высоком потолке горели тусклые белые лампы — из-за расстояния маленькие, как звёзды, и дающие немногим больше света.
Воткнув в наиболее выдающееся нагромождение хлама несколько пропылённых пивных бутылок, я отошёл на сотню метров, снял винтовку с плеча, дослал патрон и прицелился. Баллистический калькулятор пикнул и показал таблицу с расчётами, но я его выключил. К чёрту. Он и так уже очень помог. В конце концов, я принадлежал поколению, которое не пользовалось «железом», и в моё время исход столкновения зависел от личных умений и известной толики везения.
Первый выстрел ушёл в молоко. Эхо от грохота почти половину минуты носилось под сводами бассейна и отскакивало от стен и потолка. Если бы не шумоподавление, ушам пришлось бы несладко.
— Мазила! — крикнули сверху и издевательски захохотали, отчего мне захотелось пристрелять винтовку на живых мишенях. Поиграть, скажем так, в десять негритят.
Зелёная сетка дальномера показала расстояние между попаданием и целью, после чего я подкрутил прицел на винтовке и пальнул ещё раз. Уже лучше, но всё равно следовало брать чуть левее и выше.
Потребовалось пять повторений, прежде чем бутылка разлетелась, вызвав ликование на трибунах.
— Повезло! — обиженно воскликнул один из компании. — Просто повезло!
Я резко вскинул винтовку, направляя её в сторону компании, и усмехнулся с мрачным удовлетворением, увидев, как быстро детишки скрылись. Исчезли моментально, как в воздухе растворились, и только опрокинутая пустая бутылка, долго-долго падавшая на дно цистерны, какое-то время напоминала, что тут был кто-то, кроме меня. Конечно же, я не стал бы стрелять: мелюзга была совершенно безопасна, но проучить их, без всякого сомнения, стоило. К тому же, это было попросту приятно. Я всегда знал, что в старости буду тем самым злым дедом, которого боятся и ненавидят все дети в районе.
Что ж, оружие не развалилось и даже попадало в цель — это был веский повод порадоваться. Ещё одну неудачу я мог и не перенести. В кармане звенели три патрона, но этого было даже слишком много: мне потребуется всего один.
— И кого же ты… Ну, ты понимаешь. Должен убить, — поинтересовался Эрвин. Он мог протестовать только одним способом — мимическим — и вовсю им пользовался. От кислой мины на его лице распространялось практически осязаемое уныние, которое портило всё утро.
— Адам Юнгер, — я копался в огромном тёмно-зелёном ящике с армейскими маркировками, периодически выкидывая оттуда какие-то штуки: то немногое, что я нажил за девяносто лет. Штуки гремели, шелестели, стучали, рассыпались и иногда выпускали группки потревоженных насекомых.
Звук, который издал Эрвин, был настолько удивительным, что я отвлёкся и обернулся.
— Да ладно! — в голосе прозвучала обида. — Юнгер? Мужик, ты серьёзно?
Я выпрямился, скривившись из-за за немного заклинившей поясницы.
— Абсолютно. А что не так?
— Ты не можешь просто так взять и грохнуть его!
На долю секунды мне показалось, что он не верит в мои силы.
— И почему же?
Эрвин закатил глаза:
— Ты что, в пещере живёшь?..
Вопрос не требовал ответа, и я не стал его давать — признаваться в оторванности от мира было стыдно. Тем временем мой друг продолжал:
— Он же крут! Серьёзно! Это надежда всего города! Как глоток свежего воздуха!
Последняя фраза была явно не в стиле Эрвина: видимо, подцепил её в каком-нибудь пропагандистском материале.
— Да брось. Все они — одного поля ягоды.
— Нет-нет! — с несвойственной ему горячностью принялся доказывать Эрвин. — Я и сам так думал раньше, но потом проверил: он и правда вышел из самых низов. Бедный район, всё такое.
— И данные ты брал из открытых источников, да?.. — о сарказм в моём голосе можно было уколоться.
Мой приятель смутился, но быстро опомнился и затараторил:
— Ну… Вообще, да, но то, что говорят, похоже на правду! К тому же, он никак не связан с корпорациями. Ни с одной. Он самостоятелен, понимаешь?
Я очень выразительно промолчал.
— Он делает хорошие вещи! — в голосе Эрвина послышалась паника. Он отчаянно бросался в меня доводами. — Помогает людям, борется с корпорациями!
Тут я не выдержал и расхохотался.
— Бороться с корпорациями в городе, который был ими основан, — это самая смешная вещь, которую я слышал.
— Но!.. Но!..
— Эрвин. Заглохни, — жёстко прервал я приятеля. — Я пристрелю его, и ты мне с этим поможешь. Только так.
— Я не буду помогать тебе убивать Юнгера! Чёрт, кого угодно, только не его! Он же…
— Мне плевать, кто он такой. Но если тебе от этого будет легче, то я уверен, что это просто очередной мудак на зарплате у чьего-то совета директоров. Только в этот раз неявно, чтобы сделать шоу поинтереснее. Нельзя быть частью системы и бороться против неё, это ж долбаный абсурд!.. Так что подбери нюни и радуйся, что мы вдвоём избавим город от хитрожопого мерзавца, который умудрился всех обмануть.
Эрвин помрачнел, а я продолжил выкидывать из ящика то, что могло пригодиться для операции.
— И когда ты успел стать таким козлом?..
Громкий хлопок крышки заставил моего приятеля дёрнуться.
— А ты разве не помнишь?..
Бывший подчинённый, дважды обязанный мне жизнью, опустил глаза и постарался выдавить ответ, но я лишь отмахнулся и передразнил его мычание.
Самая главная часть в любом покушении — знать, что клиент окажется в определённом месте в определённое время. Свалить поиск информации на Эрвина я не мог, поскольку симпатизирующий жертве засранец легко мог что-нибудь провернуть. До серьёзной подставы дело бы не дошло: в обычном состоянии он был слишком труслив для этого, но напакостить по-мелкому вполне себе мог.
Обычно я держался подальше от публичной сети, но сейчас иного выхода не было. Впрочем, отсутствие альтернатив не отменяло неприязни и не помешало мне откладывать момент соединения до последнего. На всякий случай я подготовился технически: прочитал несколько статей о протоколах передачи данных, но ни черта не понял. Затем тщательно подобрал фильтры рекламы и нежелательного контента, которые помогли бы не сойти с ума от информационного шквала.
Ну и когда оттягивать подключение было уже нельзя, я удостоверился, что Эрвин приготовил обед и кофе, выгнал приятеля на улицу, и, устроившись поудобнее в кресле, открыл браузер. Комната преобразилась: каждая линия была выделена чёрным и немного выпрямлена для красоты. Цветов стало меньше, но они были куда ярче и приятнее прежних: скучная и тусклая палитра реальности поменялась на весёленький виртуальный RGB. Грязь, мусор и прочие свидетельства несовершенства реального мира исчезли.