— Конечно.
Юноша вышел из кабинета и поплёлся в спальню, которая находилась в соседней комнате.
В огромном зале размером с ипподром совсем потерялся старый гардероб и кровать, на которой мог бы разместиться дракон вместе с сокровищами. К кровати прилагались балдахин, шнуры с кистями и прочая аляповатая роскошь, а за неимением сокровищ всю поверхность ложа покрывала груда подушек и подушечек всех цветов радуги. Орди начал раздеваться на ходу и, дойдя до кровати, чертовски запыхался. Обернувшись и едва разглядев где-то на горизонте дверь, он с ужасом подумал: «А что, если ночью захочется в туалет?», — и тут же отогнал эту мысль.
Упав и как следует зарывшись в подушки, молодой человек закрыл глаза и приготовился спать, но это оказалось не так-то просто. Мозг, разогнанный за день, всё ещё мчался вперёд со скоростью хорошего скакуна: что-то продумывал, генерировал идеи, считал, — и стоило хороших усилий хоть как-то его затормозить.
«И почему я соврал?» — спросил юноша сам себя, вспомнив разговор с Тиссуром.
Он мысленно перебирал события дня, когда понял, что хочет изменить город.
Это произошло спустя три недели с момента, как Орди прибыл в Брунеген. Он уже успел стать богатым человеком, но всё равно сохранил старые привычки: например, любил гулять в людных местах, нащупывая кошельки в карманах горожан. Он не воровал их — просто хотел пощекотать себе нервы и поддержать навыки.
В тот день ноги сами принесли молодого мошенника на старый рынок, выросший у заброшенного дворца, как плесень на забытом куске хлеба. Каменное строение с заколоченными окнами потеряло львиную долю привлекательности: лепнина частично обвалилась, колонны не помешало бы побелить, а стены из песчаника покрывали серо-зелёные потёки сырости, однако здание всё равно оставалось величественным и по-своему красивым.
Возле него располагалась небольшая площадь, в центре которой высился привычный постамент без памятника, а всё свободное пространство, вплоть до стен грязных и уродливых домов, было занято небольшими лотками и прилавками, собранными из чего попало. Ряды были переплетены не хуже, чем улицы Брунегена, и пройти между ними мог только очень худой человек. Пахло несвежим мясом, дымом и дёгтем.
Публика тоже не блистала: подмастерья с горящими от голода глазами и вышитыми гербами цехов на вытертых зелёных куртках, мелкие ремесленники, горожане победнее и, разумеется, вездесущие гоблины, копающиеся в мусоре и пытающиеся что-то стянуть. В некоторых районах Брунегена эти существа заняли экологическую нишу крыс — не в последнюю очередь благодаря тому, что употребляли их в пищу с большим аппетитом.
Орди покружил по рынку, прощупал карманы у мелкого лавочника с седой козлиной бородкой и собрался уже уходить, как вдруг услышал гвалт и крики. Навстречу юноше побежали люди, началась толкотня. Орди вытянул шею и увидел, что на площади гарцует, едва держась в седле, тучный гвардейский драгун — бородатый, с пышными чёрными усищами, начищенными до блеска пуговицами на мундире и пьяный до невменяемости. Он громко хохотал и стегал плетью всех, кто попадался под руку. Люди разбегались в стороны, но гвардеец не сдавался, раз за разом направляя коня в самую гущу толпы. На глазах Орди под копыта взмыленного скакуна попал лакей в красной ливрее, вскрикнул жалобно и затих. За всем этим безучастно наблюдали стражники — верней, не наблюдали даже, а стояли, отведя взгляд, словно и не слышали криков, свиста нагайки и конского ржания.
В глазах у Орди потемнело, а в ладонях сам собой материализовался увесистый булыжник. Схватив его покрепче, юноша пошёл против толпы, уворачиваясь от бегущих, а затем улучил момент и метнул снаряд прямо в голову усача.
Раздался странный чавкающий звук — и камень опрокинул всадника, едва не выбив из седла. Однако драгунская выучка взяла своё и усач удержался: он быстро выпрямился, но обмяк и согнулся, обхватив голову ладонями в белых перчатках. Издалека Орди заметил, что между пальцев сочится кровь. Конь, увидев просвет в толпе, рванулся вперёд и, громко цокая подковами по камню, унёс седока прочь.
И — вот удивительно! — тут же ожили стражники. Они принялись орать и колотить дубинками всех без разбору, а юноша, осознав, что у него могут быть неприятности, поспешил исчезнуть. Внезапно интуиция приказала проверить собственный карман — и не обманула. Внизу раздался писк, и мошенник с удивлением обнаружил, что сжимает грязную тонкую ручонку, принадлежащую совсем маленькому мальчишке. Из-за толстого слоя грязи и одежды, больше похожей на разрозненные куски ткани, он смахивал на гоблина, но огромные зелёные глаза говорили, что это всё-таки человек.
— Ой! Пустите! — заверещал ребёнок.
— Ты что это делаешь, крысёныш? — прошипел Орди.
Но маленький воришка прекрасно знал, как действовать в таких случаях:
— Помогите! Спасите! — громко завопил он. Тонкий детский голос резанул по ушам так, что юноша поморщился, но хватки не ослабил.
Орди поймал на себе первые взгляды.
— Брат, — виновато улыбнулся он, отвечая на все вопросы сразу. — Из дома сбежал.
— Неправда! Не брат ты мне! — возразил ребёнок.
Но взгляды тут же исчезли. К счастью, молодой человек уже был одет достаточно дорого для того, чтобы его принимали за порядочного горожанина.
— Мать тебя обыскалась уже! Как ты мог?! — Орди и отвесил мальчишке отеческий подзатыльник. — А ну пошли!.. — он стиснул его руку и потащил подальше от рынка. Площадь осталась позади. Мальчишка пытался укусить Орди и упирался, босые грязные ноги скользили по осклизлой мостовой, но юноша был сильнее и тащил воришку за собой, не обращая на сопротивление никакого внимания.
— Так, — Орди присел на корточки перед ребёнком. — Ты что творишь?
— Не бейте меня, дяденька, — малец решил сменить тактику и захныкал. — Денег нету, есть нечего, мамка с папкой умерли-и-и, — запричитал он, подвывая.
Орди вздохнул. Словам воришки можно было поверить, но интонация…
— Ой, не верю, — сказал юноша. — Ой, фальшивишь, мелкота… Искреннее надо. По-настоящему надо плакать, если хочешь, чтобы тебе поверили. Настоящая слеза — страшная сила.
Мальчик тут же перестал хныкать.
— А ты кто такой вообще? — агрессивно поинтересовался он. — Чего пристал? А? — к удивлению Орди, воришка начал его толкать, однако эффект был таким же, как если бы мальчуган толкал кирпичную стену.
Молодой человек снова вздохнул и покачал головой. Злость ушла, зато пацана стало жаль.
— Ты вообще живёшь где-нибудь?
— Ага. В Замке, — ехидно заметил воришка. — А Регент — папка мой. Не видишь чтоль, с улицы я!
Юноша усмехнулся: с сарказмом у ребёнка было всё в порядке, значит, жить будет.
— Пошли со мной, — Орди поднялся на ноги.
— Это ещё зачем? — настороженно взглянул мальчуган.
— А ты есть разве не хочешь?
— Хочу, — с готовностью отозвался воришка, но тут же с подозрением прищурил зелёный глаз. — А чего это ты такой добренький?..
— А что, я не могу сделать хорошее дело?
— Можешь. Только я в хорошие дела за просто так не верю! Я тут давеча у Храма Всех Богов стоял, так подъехала карета. Там господин — толстый такой, надушенный, напудренный, с буклями. В золоте весь. Тоже жрать предлагал! А когда я к нему в карету сел, начал руками лезть куда не надо!
Орди скривился.
— Я не такой.
— Да все вы не такие, пока к вам в карету не сядешь, — мальчуган сделал шаг назад.
— Ну, не хочешь — не надо, — молодой человек примирительно поднял ладони. — Я не заставляю. Счастливо оставаться, — с этими словами он повернулся и зашагал обратно к рынку, намереваясь оставить воришку в прошлом. Но тот внезапно одумался: за спиной юноши раздались шлепки босых ног по булыжнику.
— Нет уж! Обещал жрать, так давай!.. — ребёнок поравнялся с Орди и заглянул ему в лицо.
Тот лишь пожал плечами:
— Тогда пошли. Я живу тут близко.
— А ты котов тоже кормишь? — полюбопытствовал вдруг мальчишка.
— Котов? — удивился Орди. — Ну да. Котов тоже кормлю.
— А можно мы Рыжего с собой возьмём? Он болеет, уже не ходит почти. Охотиться сам не может, — юноша опустил голову и натолкнулся на взгляд сорванца — не ехидный и саркастичный, а живой и сопереживающий единственному, должно быть, близкому живому существу.
— Ладно, — кивнул Орди, проглотив ком в горле. — Только сам его неси, мне блохи не нужны, — проворчал он для проформы.
Мальчишка повёл мошенника какими-то совсем жуткими переулками, которые больше напоминали трещины между домами. Юноша в мгновение ока перепачкался о стены, вечно покрытые слизью, сыростью и лишайником и шёл, негромко ругая себя и порыв, который его сюда завёл. Тут легко можно было переломать ноги о мешанину из старых досок, мусора, жердей и каких-то тряпок.
Наконец, беспризорник остановился на небольшом пятачке, зажатом между стенами трёхэтажных каменных домов. Чёрные окна скалились зазубренным стеклом, а из дверей подвала воняло даже хуже, чем вокруг, хотя представить подобное было сложно. Дворик сильно походил на колодец, как по виду, так и по размеру, однако в сравнении с тесными переулками казался настоящей площадью.
— Ну и где там твой Рыжий? — недовольным голосом спросил Орди.
— Прямо тут, — хихикнул мальчишка, засунул в рот два грязных пальца и оглушительно свистнул.
У Орди не было опыта общения с енотами, но то, что произошло после, было очень похоже на нападение целой стаи. На одежде повисли десятки маленьких тел — и руки с ногами оказались зафиксированы надёжнее, чем в капкане. В то же самое время десятки маленьких ладоней делали десятки маленьких дел: зажимали юноше глаза, уши и рот, выворачивали карманы, расстёгивали пуговицы…
Он смог бы отбиться — о, да, разумеется, смог бы. Но детей было так много, и действовали они так быстро и организованно, что Орди успел только подумать: «Что тут происхо-о-о…», — и осознал себя стоящим в одном нижнем белье. Даже ботинки каким-то образом ухитрились снять.
А из окон верхних этажей торчали десятки маленьких чумазых мордашек — милых, но изрыгавших чудовищные оскорбления и кидавшихся камнями, осколками стекла и сухими лошадиными яблоками. Орди поспешил укрыться в ближайшем переулке. Его уши и щёки горели от стыда.
— Зачем? — обиженно воскликнул он. — Ну зачем так-то? Я же помочь хотел!
— Ага, как же! — донёсся ответ с верхнего этажа. — Знаем мы таких!
— Да каких «таких»?! — прорычал Орди. — Я один из вас! Я такой же, как вы!