— А что, был ещё и второй?
Рыжий задумался. Разгадать такой ребус ему было непросто. С одной стороны, он догадывался, что и вторую подушку бросил Емеля, но вот с другой!.. ха-ха!.. ведь самого броска Рыжий не видел, так что Емеля серьёзно мог быть не причём! Руслан Полевиков частенько страдал от казарменных шутников, но тут уж ничего не поделаешь. Не можешь остроумно ответить – терпи!
— То есть, ты хочешь сказать, что это не твоя подушка?
— Конечно, не моя!
Самое смешное, что Емеля говорил правду. Ведь вторая подушка в самом деле была не его. Она была моей.
— Кхм… не ври. Я знаю, что это ты её бросил.
— Да чего ты пристал? — пылко возмутился Емеля. — Хорошо. Если тебе от того станет легче, то я ещё раз прошу меня простить. Я не хотел…
— Так-то лучше, — проговорил довольный Рыжий, вновь пытаясь прилечь поудобнее. Только вот ничего у бедняги снова не вышло. Емеля ещё не закончил:
— Общая команда: подушки наизготовку, по Рыжему – огонь!
Дальше все ребята нашего взвода приподнялись на локтях и запустили по Руслану подушки. Три десятка мягких снарядов устремились к мишени, в кубрике поднялось облако пыли, койку Рыжего припорошило пухом и перьями.
— Ха-ха-ха! — взорвался кубрик жарким смехом.
— Ну, теперь тоже скажешь, что это я? — продолжал ухмыляться Емеля.
— Да пошёл ты! — обиженно протянул Рыжий. — Надоел своими дурацкими выходками.
— Руся, не переживай! — подбодрил обиженного Циркуль. — Скоро каникулы, отдохнёшь от нас несколько месяцев!
Только его подушка осталась на месте. Циркуль спал на нижнем ярусе казарменной койки, а над ним была койка Тима. Вот его-то подушку задира и бросил.
— Эй, Белоснежка, ты там ещё долго спать собираешься? — позабыв про Рыжего, выкрикнул Циркуль. Затем он поднял ноги и несколько раз пнул пятками верхнюю койку. От толчков Тим чуть не грохнулся на пол, но промолчал. Бедняга понимал, что огрызаться лучше не стоит.
— Козёл, как же ты мне надоел! — тихо проговорил Тим, когда слезал с кровати. Только вот Циркуль его всё же услышал:
— Чего ты сказал?! — рыкнул он и подставил Тиму подножку.
Тим не ожидал такого подвоха, растянулся на полу и больно ударился головой о кровать.
— Ещё раз услышу что-то такое – будешь наказан, понял?.. — прошипел Циркуль, обхватывая лежащего на полу Тима руками за шею.
— Да понял, понял, отвали уже!
— Так-то лучше!
Скорую потасовку видели все, но вмешиваться не стали. Разводить нюни в казарме не принято. Пока всерьёз не дерутся – никто не разнимет. Ваня Круглов задирал Саню Тимохина с первого курса. Хоть Тим и был выше на голову, но меряться силами с другими курсантами ему и не снилось. Парень был очень худым и нескладным, боец из него был неважный.
Это прелести курсантского быта. Назвать нас друзьями язык не повернётся. Трём десяткам парней сложно уживаться в маленьком кубрике. Рядом с этими людьми я просыпаюсь каждое утро, рядом с ними же засыпаю. За три года учёбы мы друг другу так осточертели, что скромной потасовкой никого здесь не удивить.
— Курс, подъём! До построения осталось пять минут! — закричал в коридоре дневальный, чем взбудоражил казарму. Стёкла задрожали, бедная мебель жалобно заскрипела, а по всем кубрикам прокатился нарастающий гул, будто стадо слонов за стеной пробежало. Ещё бы! Там спрыгнули с кроватей и начали спешно одеваться две сотни парней.
— Блин… да как так могло получиться? — запричитал Кос.
— Что у тебя там опять? — ожидая новых неприятностей, спросил я.
— Да шнурок на берцах порвался, — показал он мне чёрную змейку у себя на ладони. — Как теперь бегать?
— Кхм… понятно! Ни дня без приключений, да?
— Слушай, командир, вот только не начинай! Я не специально ту лопату сломал.
— Ага, а лом ты тоже случайно погнул, а швабру? Лучше б ты гантели свои переломал, к чёртовой матери! Глядишь, и я краснеть бы перестал у завхоза!
Великан промолчал. Ребята уже привыкли, что по утрам я бываю не в духе, так что спорить со мной было нечего. Особенно, когда всё по делу. Игорь Костюк тягал железо с пелёнок и выглядел как настоящий терминатор. Только вот силушка его порой подводила. Что в руки взял – считай, пропало! Когда он портил свои вещи, то было не страшно, но когда Кос ломал инвентарь – отдуваться всегда приходилось мне.
— На вот, держи, — как по волшебству рядом с Косом нарисовался Дед. Он невзначай протянул здоровяку новый шнурок и тут же отвернулся к своей койке.
— Ой, спасибо Дед! Потом верну, как-нибудь.
— Да не за что, — невзначай оглянулся Старый. — Можешь оставить себе.
«Этот ещё... вечно всё у него припрятано! Прямо бюро находок, а не курсант. Господи, как же вы мне все надоели!» — думал я, продолжая одеваться.
Сказать по правде, принимать это бурчание за чистую монету вовсе не стоит. Просто я снова не выспался и готов придушить всех на свете, а курсантов – в первую очередь. На самом деле со Старым мы ладили лучше всех. Лёхе Чеботарёву я бы не позавидовал. Когда-то давно с ним приключилась загадочная история, в которой он потерял три передних зуба. Как это произошло он нам не рассказывал, но что с того вышло мы знали и так. Стоматолог вставил на место потери золотые коронки. Вот и приходилось Старому отсвечивать блестящей улыбкой, что добавляла десяток лишних лет его облику.
— Курс, выходим на построение! — вновь послышался голос дневального. В коридоре загремели сапоги, замелькали сонные силуэты, загудели басистые голоса. На улице гул быстро стих. Капитан Широков уже стоял у подъезда и строго косился на растущее построение. Когда все стали по местам, старшина дал команду:
— Сми-и-рно!..
Капитан приложил ладонь к виску, вытянулся струной и гаркнул по уставу:
— Здравствуйте, товарищи!
— Здравия желаем, товарищ капитан! — синхронно, на выдохе ответил курс.
— Вольно. Ну что, бездельники, как настроение?
— Отличное, товарищ капитан, — проговорил за всех старшина.
— Да? — грустно проговорил капитан. — Это хорошо. Значит легче перенесёте плохие новости. Воскресенье сегодня будет рабочим – увольнение отменяется.
— У-у-у… — Загудели курсанты в строю. Тяжело усидеть взаперти всю неделю, увольнения в город все ждут как чуда, а тут вдруг такой сюрприз.
— А ну… тишина в строю! — рявкнул капитан. — Это что ещё за мычания? Хотите на полигон? Так я быстренько организую вам марш-бросок с полной выкладкой!
Все будто бы онемели. Стылая тишина упала на строй, раскинулась хрустальной паутинкой на плац, протянула тонкие нити до клумб и газонов. Шутить с капитаном было смерти подобно. Если сказал марш-бросок – считай, днём будет весело, с него не убудет. Как любил приговаривать Кэп: «Настоящий курсант должен уметь стрелять как ковбой, а бегать как его лошадь». И если до ковбоев нам было ещё, как до луны, то с лошадьми уже вполне себе можно тягаться.
— Так-то лучше, — улыбнулся тишине капитан. — Завтра будет день открытых дверей. Много гостей заявятся посмотреть академию, а вы… — Сделал он паузу, окидывая взором весь строй. — Заступите в почётный караул. Ничего страшного, все, рано или поздно, через это проходят. Через час старшина выберет полсотни счастливчиков – остальные на подхвате. Шагать будете сами и чтоб подошвы мне докрасна... — Потряс он кулаком у груди. — Я потом проверю, попробуйте мне только отлынивать. Всем ясно, что будет с лентяями?
— Так точно, товарищ капитан, — вяло прогудели ребята.
— Это здорово! — растянул губы в довольной улыбке капитан. — Тогда можно немного отвлечься от дел. Курсант Загорский… — Резко выкрикнул он.
— Я, — уже понимая, что влип, ответил я по уставу.
— Выйти из строя.
— Так точно, — сделал я два шага вперёд.
— Андрей, что-то весело в вашем кубрике было перед подъёмом. Что вы там так громко отмечали, а?..
Словом, это был залёт. Шуметь до подъёма нельзя – не положено, а мы так с утра разошлись, что стёкла дрожали. Точно влипли.
— Не могу знать, товарищ капитан, — глядя в небо, твёрдо ответил я. — Я крепко спал и ничего не слышал.
— Да? — хмыкнул капитан. — Интересно, Емельянов…
— Я, — звонко пропел Емеля.
— Ты, наверное, спал так же крепко, как и Загорский?