Орчанка попыталась сохранить серьёзное выражение лица, но стала давиться смехом и издавать, мягко говоря, странные звуки.
— Чего ржёшь, морда? Это, можно сказать, моя мечта была — трёх сыновей в перерывах между походами вырастил, а хотелось ещё и чтоб дочь была… А как мне Его Величество наказал Афину охранять и беречь, так и подумал — во, всё-таки сбылась мечта старого дура… Да хорош уже ржать над старшим по званию!
— Виновата, сир, — Пелам приняла максимально серьёзный вид, но не удержалась и ещё раз хрюкнула от смеха. — Совсем виновата, сир. Но вы ж как маленький, ей-Крольму — у девочки пополам императорской и северной крови, а вы из неё какую-то простушку столичную думали сделать. Ей, так сказать, на роду написано армии в походы водить и города на копьё брать.
— Если девчонки станут воевать, то это будет значить, что либо они стали чересчур мужланисты, либо мужики в конец обабились, — буркнул Кастор, принюхиваясь. — Опять чай? Налей лучше вина.
— На службе не положено, сир, — улыбнулась Пелам. — А насчёт того, что война — не женское дело… Это всё ваши варварские предрассудки. Как её бишь? Во! Дискриминация. И вообще — хочешь равных прав с мужчиной, так изволь соответствовать.
— Ещё не хватало, чтобы на старости лет меня всякие полуграмотные орчанки поучали.
— Предки полуграмотной орчанки уже две тысячи лет назад служили в Карауле Смерти, внук безродного землепашца.
— Вот же старая язва, — рассмеялся Кастор. — Договоришься сейчас, и назначу лично тебя наставницей принцессы.
Взаимные пикировки без посторонних глаз давно стали их с Пелам развлечением — всё-таки знали они друг друга уже не первый десяток лет и были добрыми друзьями.
— А что? Я завсегда, — с готовностью ответила Пелам. — Дело-то хорошее и почётное… Так значит, не возвращают её в Столицу?
— Не сегодня, не через год и не через два, — слегка прищурился Кастор. — Его Величество всё ещё…
— …гневается?
— Опасается. Брось, Пелам, ты же знаешь зачем весь этот спектакль.
— Знаю, — кивнула орка. — И значит, мы продолжим это представление?
— Продолжим.
— И сколько потребуется его продолжать?
— Столько — сколько потребуется. Хотя и до самого восхода Алой звезды.
— Товарищ капитан.
Вяземский замер на пороге канцелярии комроты.
— Заходи, Серёга, — махнул рукой Кравченко, что-то быстро записывая в рабочей тетради.
— Поставленные задачи выполнены, — чётко доложил лейтенант. — Столбы в парке переставили, тросы натянули, таблички повесили. Пожарный щит доукомплектовали, покрасили. Траву убрали. Завтра гравий доровняем и лосевскую «мотолыгу» довычистим…
— Лосевскую «мотолыгу» — в бокс загнать на хрен, в самый дальний угол. Не вычистите вы её к проверке, нереально это. Чудище это болотное, Лосевым обозванное, там за полдня гнездо свиньи успевает свить — никакими лещами это из него не выбить. Но я вообще-то с тобой не о задачах хотел поговорить… Давай, заходи, садись уже и не прикидывайся ровно вкопанным столбом.
Вяземский прошёл внутрь канцелярии, присел около сейфа, снял кепи и начал, согласно Уставу, поедать глазами начальство.
— Ну и чего молчишь? — поинтересовался Кравченко, когда молчание несколько затянулось.
— Жду ваших вопросов или указаний, Денис Юрьевич, — невозмутимо произнёс Сергей.
— Хитрый, — хмыкнул ротный, откладывая тетрадь в сторону и открывая стоящий рядом со столом сейф. — И хорош уже меня глазам есть — я не вкусный. Лучше уж… Ёп! А где мои замечательные чёрствые пряники? Опять Большая Бабайка за ночь продовольственный кризис в канцелярии устроил?
— Я их вам в стол переложил, Денис Юрьевич, — невозмутимо произнёс Вяземский. — А лейтенанту Ишмуратову я подкинул для отвлечения внимания и аппетита не менее чёрствый батон.
— Всё, вижу — молодец, хвалю. Сообразителен и предусмотрителен, как и подобает настоящему разведчику. А батона, кстати, не вижу.
— Так сожрал он его, тарщ капитан.
— Нехват, — поставил диагноз Кравченко. — Пора его на диету сажать, а то скоро в люк «мотолыги» перестанет пролазить. Командир мотострелкового взвода, крутить его налево… Вечно с ним что-то не так. А, кстати, вот не пойму я, Серёга, а что с тобой не так?
Вяземский слегка приподнял бровь, обозначая вопрос.
— Ну вот сам посуди, прислали к нам того же Бабая большого. Орёт, бестолковый, в матчасти разбирается хуже срочников. Понты пытается колотить, но даже срочников ими не пронимает. Хотя в целом парень-то неплохой, просто молодой ещё да бестолковый. Ну и за всеми я кое-какие косяки знаю. Руслан — пофигист, Санёк — раздолбай, Бабай маленький — потрындеть любит, а вот поработать не особо. Олег просто на всю голову контуженный, да ещё и синебот к тому же.
Характеристики иных офицеров и контрактников роты, может быть, были и не слишком приятны, но зато справедливы.
— А теперь берём тебя, Серёга, — продолжил Кравченко, доставая из сейфа кофе и сахар. — Школу окончил с золотой медалью, училище — с отличием. Характеристики исключительно положительные. Исполнительный, дисциплинированный. Выпить можешь, но не любишь. Срочники тебя уважают, сослуживцы — тоже. Помочь всегда готов, не борзый, не жадный. Понтов не колотишь, ну разве что умничаешь частенько. Но в меру и прикольно. Юмор тоже есть, правда дохленький. Неразговорчивый, конечно, не особо компанейский — не душа компании в общем. Ну не человек, а просто мечта замполита — весь такой идеальный, что аж зубы сводит. Ну из недостатков разве что занудный ты больно, но это недостаток невеликий по нынешним меркам…
Вяземский на подобную характеристику ни капельки не обиделся, даже напротив — выводы ротного полностью совпадали с его собственными выводами о себе самом. Разве что свой юмор Сергей находил вполне неплохим, просто несколько заумным. А в остальном — да, всё так и обстояло.
— Значит так, товарищ лейтенант… — с ехидцей произнёс капитан, заваривая себе кружку кофе. — А изволь-ка озвучить своему командиру, а что за недостатки такие богомерзкие уравновешивают твои полезные для воинской службы достоинства. Кофе, кстати, себе тоже наведи — никто и никогда не скажет, что капитан Кравченко пожалел для своего лейтенанта стыренного у снайперов кофе.
— Хронически несчастлив в личной жизни, тарщ капитан! — браво гаркнул Вяземский, следуя наказу ротного и заваривая себе нечто среднее между «пылью бразильских дорог» и «что недоскребли в сусеках». На кофе сей «дивный» напиток всё-таки не тянул.
— Серьёзно? — ротный отбросил шутливый тон. — Нет, ну я знал, что у тебя девушки нет, вот потому и весь в службу погружён…
— Да не везёт что-то, товарищ капитан, — пожал плечами Сергей, размешивая сахар столовой ложкой за неимением чайной. — Или, может быть, требования слишком высокие… Но с тупыми — скучно, а с умными — друг другу мозг выносим.
— Это, конечно, недостаток весомый… Мужик без бабы — всё равно что голова без фуражки, испытывает вопиющую уязвимость… Хотя, чья бы корова мычала, а моя б в ОЗК вкинулась и не ворчала — сказал один ротный, кого жена бросила… Стоять! Только не говори, что и в армии ты из-за бабы оказался.
— А вы как догадались, товарищ капитан? — искренне удивился Вяземский.
— Догадываться, Серёга, как и гадать на кофейной гуще — дело экстрасенсов, а разведка — сопоставляет и анализирует полученную информацию. Понял, нет? Значит, и тут без баб не обошлось… Экий злокозненный народец. Но тут уже, конечно, дело твоё личное: хочешь — рассказывай, хочешь — не рассказывай… Хотя в боевых подразделениях личных дел быть не может — все за каждого, один командир за всех.
— Да тут дело нехитрое в общем-то, — пожал плечами лейтенант, отхлёбывая кофе и вгрызаясь в пряник, который по шкале Мооса разместился бы где-то между топазом и корундом. — Был влюблён в школе в одну девчонку, хотел поступать туда же куда и она. А она после выпускного дала мне чёткий отворот-поворот, сказала есть другой и всё такое. Вот я немного… погорячился.
— А чего сразу армия-то? — поинтересовался Кравченко. — Можно же было и без такого вот фанатизма обойтись — просто бы в другой город уехал бы учиться и всего делов.
— Да вот совпало просто… У нас во дворе пацан был — Генка, года на три старше меня. Нормальный парень, компанейский, спортом занимался, в футбол вместе играли. И он как раз в то лето из армии вернулся, в Приморье служил. Рассказывал всякие истории забавные, ну как обычно армейские байки травят. А вот под конец рассказал не особо забавную — как они на полигоне были, на метании гранат, и один дятел гранату без чеки в окоп уронил.
— Где-то девятый-десятый год, да? Помню-помню, — кивнул Кравченко. — Майор один тогда эту гранату собой накрыл — сам погиб, но больше никто не пострадал… И что? И вот только не говори, что это тебя прям так впечатлило, что ты тоже решил в герои записаться — не поверю. У кого хоть немного соображалки в голове есть, тот и без погон на организме понимает, что ни хрена у нас тут не романтИк флёр. А герои появляются из-за того, что кому-то приходится в одну каску расхлёбывать чужие косяки. И часто — ценой своей жизни.
— Нет, не скажу, что это вызвало во мне прямо какой-то неудержимый патриотический порыв, — слегка улыбнулся Вяземский. — Я бы так на гранату не прыгнул.
— Тогда или вообще? — слегка прищурившись, уточнил ротный.
— Тогда — точно, сейчас — уже не знаю.
— Хорошо, что этого не знаешь — рано тебе это ещё знать… А что знаешь?
— Знаю подумал тогда — вряд ли тот военный хотел поскорее умереть, — ответил лейтенант. — Наверное, были у него и друзья, и семья… и войны ведь вокруг не было. А пацаны те — кто они ему были? Да никто. Но вот он взял и разменял свою жизнь за их.
— А это, Серёга, наша главная задача — разменивать наши жизни за чужие, причём желательно по наиболее выгодному курсу, — заметил Кравченко. — И желательно — без раздумий и колебаний. Но эти же размены, вычитания, сложения и деления на ноль — не всё, верно? Появился же какой-то вопрос, ответ на который ты решил поискать в нашем заповеднике гоблинов?
— Был такой вопрос, — подтвердил Вяземский. — Спросил — смогу ли я так же сделать? Не просто сдохнуть, а сдохнуть осмысленно и с пользой для окружающих, а не как бесполезный овощ. А до этого так же небесполезно жить. И армия показалась мне подходящим мне местом для поисков ответа… Вот же чушь, да, товарищ капитан?
— Про то, что армия может дать ответы и правда чушь, — хохотнул ротный. — Армия — она как водка: не даёт ответов, но помогает забыть вопросы. Но вот как только тебя наши психолухи пропустили с такими-то суицидальными замашками?
— Психологические тесты у нас весьма примитивны, — сообщил лейтенант. — Но тут не в суициде же дело. Жить-то можно и без всякой цели или в поисках цели — дело-то нехитрое. С собой покончить по скудоумию — тоже много мозгов не надо. А вот иметь цель, ради которой и умереть не жалко — это, как мне кажется, очень достойно.
— Товарищ ты, конечно, не слишком понятный и местами крайне заумный, но потенциал в тебе определённо есть, — усмехнулся Кравченко. — И мозги есть, и чуйка, и вопросы ты интересные задаёшь, да ещё и ответы на них даёшь… Или пытаешься давать. Но твой главный недостаток я теперь, кажется, понял.
— Разрешите поинтересоваться, товарищ капитан, в чём же он заключается? — полюбопытствовал лейтенант, догрызая-таки твердокаменный пряник. Правда, Кравченко за это же время умудрился прикончить три таких.
— Усложнять ты любишь, Серёга. Придумываешь себе хитрую картину мира, думаешь, что понял в нём что-то, а мир-то, Серёга, не так прост каким кажется на первый взгляд… Он гораздо проще. Понять-то это ты уже сейчас поймёшь, но не примешь. А вот как примешь, так и жить станет легче. И девчонку себе нормальную найдёшь. А до тех пор будет у тебя, как говаривали классики — то ещё горе от чрезмерно большого ума. Всё понял?
— Так точно, товарищ капитан!
— Ни хрена ты пока не понял, — хмыкнул ротный. — Умный-умный, а всё равно салага. Ладно, давай, дуй уже — познавай картину, мать её, мира.