— Эй, любезный, а звать-то секретаря как? — Выкрикнул я, ему вслед, ощущая себя не в своей тарелке.
Слуга, никак не отреагировав на мой вопрос, выскочил из донжона.
— Ну и хрен с тобой золотая рыбка. — Сварливо пробурчал себе под нос и, про себя чертыхнувшись, решительно направился к двери, ведущую в приёмную. Открыв дверь и войдя внутрь, я огляделся. В приёмной стояли четверо гвардейцев в церемониальных кирасах с мощными мушкетами покрытыми хромом и утончённой гравировкой. Кроме караульных вояк в приёмной находился ещё и некий субъект в тёмной хламиде с толстенной золотой цепью на шее, на которой болтался внушительный медальон с изображением кирки и циркуля.
— Господин Брукс вы можете пройти. — Властным колосом распорядился неизвестный в хламиде, пристально рассматривая меня из-под накинутого на голову капюшона.
По привычке мне хотелось кивнуть головой, но высокий стоячий воротник не позволил мне этого сделать. Ой, сдаётся мне, такой дизайн воротничка сварганили не просто так. С внешней стороны он держит горделивую осанку, а с внутренней, не позволяет делать излишние движения, чем ограничивает возможность жестов.
Шагнув в открытую одним из стражников дверь, я сделал несколько шагов и остановился. Впереди меня стоял массивный письменный стол вполне себе офисного типа, за которым сидел мужчина примерно пятидесятилетнего возраста и что-то писал на хорошей мелованной бумаге обычного стандарта. Спустя непродолжительное время, он отложил в сторону ручку и, поднявшись с лёгкой усмешкой посмотрев на меня, чуть хрипловатым голосом, заговорил:
— Ну, здравствуйте господин Брукс или лучше атаман Кудряш?
— Как вам больше нравится. — Отозвался я, продолжая, как ни в чём не бывало спокойно стоять посреди рабочего кабинета.
Хмыкнув, секретарь деловым жестом предложил присесть, что я и сделал. Разместившись напротив хозяина кабинета, я в ожидании продолжения замер.
— А вы интересный молодой человек, податься туристом в столь опасный мир далеко не каждый способен….
Вот тут-то у меня сердечко и ёкнуло, но лишь на один краткий миг.
Пожав плечами, я ответил:
— Мне здесь нравится.
— А знаешь атаман, я тебя давно ждал, очень уж мне хотелось с тобой лично познакомится.
— С кем имею честь?
— Ах да…. Иннокентий да Кошта, первый секретарь Великого магистра Ордена голубого шестилистника. — Представился он, вальяжно развалившись в кожаном кресле.
— И как к вам обращаться господин первый секретарь? — C прохладной интонацией, поинтересовался я.
— Так и обращайтесь молодой человек, господин первый секретарь.
— Я так понимаю, господин первый секретарь, вы за мной давно наблюдаете?
— С того самого момента, когда ты оказался на Хорте. — Честно признал Иннокентий да Кошта и, помолчав несколько мгновений, продолжил:
— Надо признать, вы первый за сто с лишним лет существования этого туристического маршрута зашли столь далеко, избрав очень оригинальную тактику, чем и привлекли к себе моё самое пристальное внимание. Вы Валентин Александрович Кудрявцев, гражданин республики Бретта, успешный предприниматель средней руки с безупречной деловой репутацией. Женаты на дочери барона Карпаччи, видного представителя старого и весьма уважаемого аристократического рода.
Слышать о себе было весьма любопытно, тем более о себе в совершенно иной ипостаси, а между тем, секретарь продолжал свой монолог:
— Честное слово, вы меня сумели удивить. За сорок лет моего пребывания на Хорте я видел всяких туристов, кто-то со степняками воевал, а кто-то с баронской вольницей в Вольных баронствах преследуя иллюзорные надежды добиться справедливости и равенства для всех. Иногда даже попадались и такие кто прятаться от опасностей этого мира в укромных местах, но вы совершенно другое дело Валентин Александрович. Вы начали с того что поселившись на отшибе, взялись за капитальное обустройство и организацию инфраструктуры для реализации своих планов….
— Это вы на меня большую орду степняков с галерой вооружённой артиллерией натравили? — Напрямик спросил я его, внешне не выражая никаких эмоций, хотя в душе моей медленно, но верно вызревало самое настоящее презрение к сидящему напротив меня человеку, давно и безнадёжно потерявшего нравственные и духовные ориентиры. Для таких как он и ему подобным, люди лишь расходный материал и не более того.
— Я, разумеется. Мне же требовалось удостовериться в том, что вы молодой человек действительно достойны моего интереса к своей персоне. — Бесстрастно проговорил он и, побарабанив пальцами по столу, заговорил вновь:
— Должен сказать, вы более чем оправдали все мои надежды, впрочем, и ваша законная супруга тоже. Вы интереснейшая и необычная семейная пара. Перенести свои семейные разборки на столь высокий уровень дано далеко не каждому.
— Что вы имеете в виду? — Поинтересовался я, замерев словно солевой столб.
Хохотнув, первый секретарь, чуть подавшись вперёд, с доброй усмешкой глядя на меня, степенно ответил на поставленный вопрос:
— Я не знаю, какая кошка пробежала между вами, но по всему видать очень большая и жирная, раз уж вы сбежали от своей супруги в этот мир, а она кинулась за вами следом, имея страстное желание заполучить в качестве боевого трофея ваш скальп.
— Это наше с ней личное дело. — Насупившись, проворчал я, поскрипывая зубами для пущей убедительности, хотя сам лихорадочно соображал, к чему он затеял этот разговор и почему он не знает о присутствии на этой планете моей бывшей супружницы.
— А вот и нет, — отрицательно покачав головой, воскликнул первый секретарь, — вы и ваша супруга подписали контракт, согласно которого не возражаете против трансляции ваших похождений, за что вам полагается весьма значительное вознаграждение. Вы Валентин Александрович и ваша супруга в последнее время стали настоящими звёздами реалити-шоу, за которыми наблюдают и сопереживают более восьми миллиардов человек.
— Прямо-токи и миллиарды…. — Скептически обронил я, в душе аплодируя себе за то, что не позволил своим инстинктам взять над собою верх и уволочь покладистых девиц в спальню, а то бы натуральная порнуха получилась так сказать в режиме реального времени.
— Пффф…. У вас даже фан-клубы имеются. Вот, к примеру, в вашем числится на сегодняшний день порядка трёх миллионов человек разбитых на несколько фракций, одна из которых реконструкторы.
Задумчиво помолчав некоторое время, я немного склонив голову, негромко задал вопрос:
— Что вы от меня хотите господин первый секретарь?
Иннокентий да Кошта молчал довольно продолжительное время и, вдруг остро посмотрев прямо в глаза, неожиданно спросил:
— Молодой человек, вы знаете, что такое война?
Вот так, как хочешь, так и понимай, к чему он клонит, но вот так сразу отвечать я не стал, так как слишком уж многозначительно да Кошта на меня смотрел. Подумав немного я, подбирая слова, стал отвечать:
— Насколько я понимаю, война это есть продолжение политики иными, насильственными средствами. Как правило, война является средством навязывания оппоненту своей воли. Формы ведения войны могут быть разными, от непосредственного широкомасштабного вооружённого конфликта, до психоисторической войны, в которой история твоего вероятного противника переворачивается с ног на голову в сознании общества и прежние национальные герои становятся мерзавцами. Это требуется для того чтобы разрушить взаимосвязь между поколениями и тем самым поколебать духовные скрепы твоего противника, ослабить его и в конце концов подчинить своей воле, оставаясь при этом в тени.
Сделав несколько вдохов-выдохов, я продолжил отвечать:
— А вообще, война — это цена за развитие цивилизации, чем более развит социум, тем выше вероятность войн, в том числе и гражданских, так как с развитием цивилизации социум всё глубже разбивается на различные группы по интересам, порою прямо противоположных друг другу. Противоборство это, во времена кризисных фаз обостряется, что частенько приводит к межгосударственным конфликтам, а иногда и гражданским войнам. Бывает также, что обе эти формы совмещаются.
Первый секретарь медленно поднялся и, пройдясь по кабинету, остановился возле книжного стеллажа и, помолчав несколько мгновений, вкрадчиво поинтересовался:
— И почему же, по вашему мнению, цена развития цивилизации — война?
Растерев затёкшую шею, я глубоко вздохнул и заговорил:
— Всё дело в том что, в обществе, подчёркиваю, в любом отдельно взятом социуме или группе есть определённые правила социального поведения, за нарушение которого предусмотрены определённые санкции направленные главным образом для ограничения природной агрессивности человека как универсального хищника. Монополию на применение насилия имеет лишь государство или институты его замещающие. Со временем не реализованная агрессия и неудовлетворённость накапливается и может в любой момент вырваться наружу, особенно ели в социуме зашкаливает уровень несправедливости. Именно это и есть самая большая проблема для власти и хозяев денег, а также чужих мыслей и дум. Таких хозяев может быть в отдельно взятом социуме сразу несколько групп. Такие группы и озабочены тем, как и куда, направить накопившуюся агрессию, а для этого они используют различные методики.
Иннокентий да Кошта, задумчиво потерев кончик носа и пройдя к письменному столу, по-простецки присел на край и, взглянув в окно, задал мне очередной вопрос:
— И какие же, по вашему мнению, есть инструменты для безопасного выплеска накапливающейся в социуме агрессивности?
Помолчав несколько мгновений я, подбирая слова, ответил:
— Различные клубы по интересам, спорт, фан-движения различного толка, в том числе и ультрас, ну и ещё прививают в обществе ложные преграды и мыслеформы в борьбе, с которыми тратится опасная синергия. Если же этих методов недостаточно, доминирующие группы устраивают где-нибудь на периферии войнушку, большую или маленькую не важно. Доминирующие группы, стоящие на самом верху социальной пирамиды из неё извлекают большую материальную выгоду, а те, кто находятся на низших ступенях, выплёскивают свою природную агрессивность на войне, где всяческие ограничения исчезают…. Ну почти исчезают. Всё-таки правила ведения войны имеются, хоть их и немного но, тем не менее, они есть, и тот, кто их целенаправленно нарушает, рано или поздно ликвидируется как больное бешенством животное.
Иннокентий да Кошта молчал несколько минут, думая о чём-то своём, а затем встал со стола и, вернувшись в кресло, заговорил:
— А вы молодой человек куда как умнее чем мне показалось ранее….
— Это что-то меняет в ваших планах по отношению ко мне?
— И, да и нет, Валентин Александрович. М-да-а… придётся внести кое-какие коррективы в наш разговор. — Проговорил первый секретарь и, многозначительно вздохнув, заговорил вновь:
— В общем, как я понимаю, вы в курсе того, что из себя представляет мир Хорты. Хорта — это полигон для выпуска потенциально опасной пассионарной энергетики у активной части нашего социума, которые не будь такого полигона, могут направить свою энергию на разрушение всего и вся вокруг себя. Учитывая вашу небывалую прежде популярность, решено в полной мере воспользоваться данным феноменом. По моим сведениям, в ближайшие недели к вам рванёт на помощь довольно значительное число добровольцев из нашего мира, впрочем, не меньшее число желающих поучаствовать в бойне будет и у вашей деятельной супруги. Примерное число добровольцев на первом этапе ожидается что-то около тысячи человек, а дальше вполне возможно их общее число увеличится до десяти тысяч, а возможно и больше. Все они пламенно горят желанием повоевать на вашей стороне, считая вас своим кумиром, как и те, кто на стороне вашей супруги.
— Вы хотите с моей помощью основательно проредить пассионарно настроенных личностей? — Напрямую спросил я, несколько волнуясь, а правильно ли я делаю, на что получил предельно откровенный ответ.
— Да.
— А вам не жаль этот мир и людей живущих в нём? — С интересом рассматривая своего собеседника, спросил я у него, прекрасно отдавая себе отчёт, что ему плевать с самой высокой скалы на муки и страдания местных аборигенов.
— Ой, я вас умоляю, — с пренебрежением, выдохнул да Кошта, — не стоит переживать о ничтожествах, они того совершенно не стоят. На кону стоит благополучие нашей с вами цивилизации ни больше и не меньше, а для этого нам надо красиво утилизировать потенциально социально опасных элементов.
— Гммм… нет, я понимаю, что вы выносите войну на периферию, но вы-то сами не опасаетесь того, что периферия эта рано или поздно придёт к вам и за всё спросит вернее, отыграется на вас за свои беды и унижения?
— Глупости, — совершенно серьёзно, проворчал он, — этим дикарям никогда не добраться до цивилизованных мест.