Все-таки странно, что отпускают меня просто так, отказавшись даже от мизерного шанса обменять на вожделенный корабль. Кто знает человеческую душу, потемки даже для ее носителя, а тем более душу капитана Кэша? А вдруг он пойдет навстречу и отдаст корабль? Нет, это полный бред. Смелые догадки и фантазии чересчур будоражат воображение и лишают последней возможности трезво оценить обстановку. Сложности только замаячили впереди, а я уже жду нереальной помощи.
Элина на этот раз была без сопровождения. Где были эти два придурка-длинноволосика — я понятия не имел. Да и не хотел. Девушка была не в духе. Она с каменным лицом выслушала указания Фелицио и толкнула меня к выходу крепкой ладонью.
— Иди к джипу, — сказала она.
Я подошел к машине и резво запрыгнул на сиденье рядом с водительским. Элина с непонятной мне злостью захлопнула дверцу, выдернула пистолет из кобуры, висящей на бедре, и прижала ствол к моему лбу:
— Вякнешь лишнее — пристрелю на месте. И держи лапы при себе.
— Не дури, тóпи, — предупредил я ее, сглатывая слюну. — Твой босс хочет получить за меня немного денег. Так что не перечь ему.
— Не понимаю я его, — только и смогла пробурчать амазонка, выдавая в себе ограниченную особу с немудреными желаниями. Как же я ошибался в первичной оценке!
— Понимаешь, тóпи, сладкая ты моя, — доверительно, но с тем же и нахально, взяв манеру Сойки разговаривать в таком ключе, прошептал я ей на ухо, забыв о предупреждении. — Я и Фелицио, оказывается, давние друзья. По старой памяти поговорили о том о сем.
— Да? — Элина не слишком поверила мне. — А почему он хочет продать тебя? Это входит в программу встреч с лучшими друзьями?
Я ничего не ответил, разведя руками, и нагло вытаращил глаза на полуоткрытую грудь амазонки.
— Хочу попробовать карпа, открывающего рот во время поедания оного. А как еще проникнуть в славное заведение, если не по рекомендации солидного человека.
— А! — отмахнулась Элина. — Я просто отвезу тебя туда и возьму монеты. А ты уж сам выкручивайся. Ненавижу «скунсов»!
— Дался вам этот пахучий зверинец! — я фамильярно похлопал девушку по колену и едва успел уклониться от резкого удара локтем. Рассердилась пташка.
— Ну, ты! — выкрикнула Элина. — Держи свои лапы подальше от меня! Я ведь предупреждала! Умылся бы, а то сам похож на скунса!
— А это благодаря вам, милая леди, — отпарировал я. — Если бы вы вели себя по-людски, то имели бы возможность созерцать красавца из красавцев. Надеюсь, в гостинице я приведу себя в порядок, и ты убедишься…
Элина убрала пистолет, слишком сильно повернула ключ зажигания, мотор обиженно рыкнул, после чего благополучно замолк. Чертыхнувшись, девушка повторила попытку, и я едва не повалился назад вместе с сиденьем, все же успев удержаться за ручку дверцы. Отчаянно пробуксовывая, джип вылетел за ворота, и помчались мы по плохой дороге с бешеной скоростью. Элина, впрочем, скоро успокоилась, и остаток пути я провел в сладостной дреме. Очнулся же от чувствительного тычка в бок. Элина, не отрывая взгляда от дороги, коротко произнесла, что мы почти прибыли на место.
Она положила свой пистолет на колени и покосилась на меня.
— Не хочу попасть в лапы к этим животным, — призналась амазонка неожиданно, и добавила, что ей меня очень жаль.
— Бросай свое ремесло, и поехали со мной, — предложил я. — У меня есть возможность покинуть Ирбис.
— Ты уже безнадежен. Фелицио обязательно проверит, продан ли ты «скунсам», — покачала головой Элина. Но в глазах вспыхнул интерес. Помолчав пару минут, она все-таки задала главный вопрос:
— Ты действительно сможешь обставить дело?
— Проще простого. Только нужно решить одну проблему, но признаюсь, это зависит в данную минуту не от меня.
— Тогда нас прибьют через десять километров от плантации старого хрыча, — спокойно резюмировала амазонка. — Уж лучше быть рядом с Фелицио, чем с тобой. Да и бандюганы Марша меня достали качественно!
— Ты сама кому хочешь голову открутишь! — бросил я комплимент.
— Увы, — что-то человеческое промелькнуло в глазах Элины, и мне захотелось почувствовать к ней симпатию, если бы не понимание ситуации. Я не мог простить ей своего пленения.
— Это все напускное. Я живу в стае, и моя защита — оружие.
Я призадумался. О «скунсах» я ничего не слышал, даже намека на их существование. В космическом туризме никто не сталкивался с ними, и в машине с дикими девицами не разъезжал. Осознавая, что мне грозит опасность нешуточная, я оказался отравлен ядом приключений, проникшим в кровь и будоражащий все нервные окончания.
Невозможный для человеческого слуха визг тормозов поднял на ноги, наверное, всех обитателей двухэтажного здания, однако на высокое каменное крыльцо вышел лишь один человек. Упитанный мужичок, почесывая брюхо, приветливо махнул свободной от важного занятия рукой в нашу сторону.
— Привет, Элина! — заорал он дурным голосом. — Какой дьявол занес тебя в наши края? Давненько не виделись! Может, развлечемся вечерком?
— Угомонись, Снип! — Элина браво выскочила из машины и упругим шагом, покачивая бедрами, направилась к крыльцу. — Сегодня не твой день, суслик. Облом.… Видишь того типа в машине? Дай ему свою полудохлую рыбу. Он меня до гроба доведет, путешественничек чертов, с этой рыбой! Пусть подавится, наконец, ее костями! А мне отсыпь пару монет за продажу раба, и я отчаливаю.
Странная она какая-то, эта Элина. Нервничает не по делу. Кого она тут опасается? Сама оторва, палец в рот не клади. Ведет себя соответственно окружению.
— А ты не торопись, — Снип гнусно ухмыльнулся. — Марш желает видеть тебя. Только сегодня вспоминал. Парню, конечно, не повезло, в меню рыбы нет. Но если ты уважишь Снипа, я что-нибудь придумаю.
— Я не с ним, — предупредила Элина и помахала в воздухе оружием. — Фелицио хочет заработать на этом человеке совсем пустячок. Меня в этот процесс не вмешивайте.
— Раб стоимостью две монеты? — кроткой овечкой проблеял Снип и сощурился. — Тебя ждут, радость моя, и не советую покидать гостиницу, не повидав старых друзей.
Я сжал кулаки. Парень на крыльце производил отталкивающее впечатление. Скажем просто, он мне совсем не понравился. Впрочем, чего ждать от барышника. Самое гнусное племя во Вселенной. Но заступаться за бешеную девицу я тоже не собирался. Я разумный парень. Мало ли что у них за отношения сложились за некий период времени. Вся Вселенная живет по законам джунглей. Хочешь жить — вливайся в стаю и следуй ее законам. В этом Элина права.
О чем-то она с Снипом договорилась, и мы вошли вовнутрь. Нас встретили одобрительным гулом голосов, даже скорее Элину, чем меня. Моя скромная персона вызвала ожидаемый смех и колючие насмешки. Я молчал, пробираясь вслед за своей провожатой.
Первый этаж гостиницы был полностью забит людьми. За круглыми обшарпанными пластиковыми столами сидели не меньше пятидесяти человек звероподобного вида в потертых куртках, с давно немытыми волосами неимоверной длины. У кого-то они были закручены в тугие конские хвосты, как у моих давних приятелей из банды Фелицио, кто-то стянул их резинкой, чтобы не мешались, а у некоторых они так и болтались неопрятными космами по спине. Похоже, что парикмахерские на Ирбисе отсутствуют начисто. Да и душевые, и сауны. Запах от зверолюдей стоял потрясающий. Амбре прочищало носоглотку получше лекарственных капель. Не зря ребят скунсами прозвали, не зря.
Удручало количество оружия на единицу живой силы. При наличии такого арсенала как-то сразу пропадает охота нести цивилизацию в массы. Я не альтруист, и никогда не понимал тех, кто наперекор здравому смыслу старался образумить вот такую массу мышц и боевого оружия и обратить их носителей в агнцев.
— Крошка Эл! — рыкнул один из дурнопахнущих, расплескивая вокруг себя мокроту изо рта, чем вызвал справедливый ропот сидящих рядом. Но слишком громко недовольства никто не выразил. — Неужели ты все-таки надумала навестить дядюшку Марша? Иди ко мне на колени, детка!
— Какого черта я не хлопнула тебя на дороге сюда? — заворчала Элина, продираясь сквозь частокол рук, норовящих обнять, похлопать, погладить, пощупать округлую попку под юбкой. А я шел следом, чувствуя нарастающую враждебность за спиной. Скунсы словно ждали моей оплошности, чтобы накинуться на меня, сожрать и выплюнуть мои косточки.
Дядюшка Марш оказался колоритной фигурой. Для более тесного знакомства он выпнул из-за стола недовольную братию, и широким жестом пригласил нас сесть.
— Очень редкие скоты, — пожаловался он, словно знал нас сто лет. — Скоты в своей сущности. Души их испорчены неумеренным потреблением всякой гадости. Что есть гадость, детки? Субкультура, напичканная картинами разврата, убийств, неумеренной подачей новостей о легкой жизни. Ну и выпивка, конечно, наркотики. Все это сказалось на их будущем мировоззрении.
Я деликатно молчал, стараясь, чтобы за своим красноречивым монологом Марш как можно дольше не замечал меня.
— Что приводит людей к созданию диких стай? — Марш быстро взглянул на Элину, но та не дрогнула, лишь гримаса презрения застыла на ее хорошеньком личике. Она вздернула голову и уставилась на какую-то точку в потолке.
Как бы это странно не звучало, слова Марша выражали мои мысли, мое видение мира. Но данная ситуация ставила нас по разные стороны баррикад. Я приносил пользу обществу, а дядюшка Марш был просто бандитом и скупщиком рабов.
— Все та же гордыня вершителей судеб человеческих, властителей мира, неспособных опуститься до проблем ничтожного червяка. Вот и сползаются такие червяки в колонии, чтобы выжить. В одиночку любой зверюшке трудно.
Дядюшка Марш, по моему мнению, оказался типичным продуктом своего времени, если применять этот тезис к Ирбису. Здесь невозможно быть другим, и я, чтобы не скучать, стал задавать себе вопросы вроде того, в чем же суть взаимной неприязни между гангстерами Фелицио и «скунсами» Марша. Они росли в одних и тех же условиях, у них были одни и те же учителя, старавшиеся привить чувство собственного достоинства пусть даже путем унижения и уничтожения подобных себе. Марш, склонный к глубинным изысканиям в душах человеческих и оригинальному видению мира, сам вскрыл сии антипатии, корни зла, мешающие мирному существованию двух сопредельных банд.
— Понимаете, молодой человек, — вождь дурнопахнущих все-таки обратил на меня свой благосклонный взор, — я нисколько не в обиде на эту девочку, что так и не соизволила разделить со мной скромную трапезу. Она попала под дурное влияние жирного бонзы Фелицио. К несчастью, к его несчастью, — поправился Марш, — он бросил вызов всем тем, кто занимается настоящим делом, как и мы. Он душит в зародыше все прекрасные начинания славной вольной братии. Ирбис — общая планета для всех, кто любит свободу в любых формах. Мы не любим «сеньоров», «сеньоры» не любят колонистов-поселенцев, а те, в свою очередь, норовят покусать нас, как только представится возможность. Так и бегаем по кругу друг за другом. Но кого я жалею, так эту славную девочку. Она попала под дурное влияние этого… Ах, да! Я уже повторяюсь! Чем он ее сманил, знаешь? Тряпками? Погляди, она одевается не лучше нас. С ее фигурой нужно носить платья от лучших модельеров Конфедерации, принимать от любовников драгоценности. Но она предпочла этому благолепию службу за грязные деньги. Хотя на Ирбисе деньги совсем не нужны. Здесь вовсю процветает натуробмен. Так что привлекло сию мимозу к Фелицио, а, юноша?
— Любовь? — брякнул я, даже не подумав, как следует.
Бандиты попадали со стульев, сотрясая воздух хохотом. Элина яростно ощетинилась, как дикая кошка, и уже открыла рот, чтобы сразить меня пулеметной очередью ругательств. Но Марш успел вбить свой клин.
— Названная тобой субстанция по имени «любовь» не имеет права на жизнь на этой планете. Поверь, малыш, если ты захочешь вкусить прелести здешней любви — беги отсюда подальше, чтобы не заразить свою душу миазмами той пошлости и безнравственности, что несет в себе так называемое влечение мужчины к женщине. Ничего, кроме разочарования и жестокой душевной травмы, не получишь. И мне претит сам факт существования милого сердцу слова в человеческой речи. Любовь основывается на уважении в первую очередь, а вот его-то и нет ни у кого. Даже у меня. Я не уважаю никого, а значит — не люблю. Фелицио гноит людей, ставших его рабами, на плантациях кофе и видит огромные барыши. А мои люди — с чувством обостренной справедливости, надо сказать. Их возмущает неравенство в слоях общества, а посему мира на Ирбисе не будет еще долго.
— Уважать можно и без любви, — заметил я робко, очарованный красноречием Марша.
— Уважение без любви — не уважение, а проявление слабости. Уважаешь противника — даешь слабину. Ты его должен ненавидеть и знать точно одно: ты сильнее его.
— Правильно, — проворчала амазонка и ухитрилась пнуть меня по ноге. Под столом ведь ничего не видно. "За любовь получил, не иначе", — улыбнулся я про себя, сдерживая резкую боль в пострадавшей от удара косточке. Подарил милую улыбку Элине. Какая забавная девочка!
— Я слышал, что здесь дают карпа, особенного карпа, — набравшись смелости, обратился к дядюшке, впавшему после спича в необъяснимую прострацию. Услышав мою просьбу, он встрепенулся, в его глазах зажегся интерес.
— Ты сам откуда, малыш? Я так понял, ты нездешний.
— Да. На Ирбисе я оказался случайно, — осторожно выбирая слова, чтобы не запутаться, ответил я. Можно ли этот вопрос считать началом допроса с пристрастием?
— Весьма и весьма заманчивое начало, — Марш покивал головой, как старый пони в стойле. — Насчет карпа мы еще поговорим. А вот твоя сказочная история заинтриговала меня.
В общих чертах, не вдаваясь в подробности, чтобы не навести на след хитреца Марша, я рассказал ему о судьбе бедного коммивояжера, потерпевшего фиаско в казино «Приют Братишек». Не выдержав испытания пустыми карманами, проклиная коварную фортуну, страшась за свое будущее, за долги, повисшие на шее, кредиторы, которые неминуемо вцепятся в гриву — он на челноке знакомого тремписта устремился к Ирбису, в край непуганых клиентов и головокружительных афер.
Дядюшка Марш кивал головой в такт моим словам, скорбно поджимая губы, словно выражал мне сочувствие, но по его глазам я видел полное недоверие в легенду. Только вид делает, что душа бандита тоже отзывчива.