Часть 1. Удел полукровки
«…В трущобах Приграничного района обитала еще одна раса. Раса, появившаяся на Вергилии из-за досадной ошибки Всемогущего[1]. Изгои… Полулюди, полу не́люди. Полукровки, плоды омерзительных, противоестественных союзов.
После заключения Договора[2], когда в городах людей стали появляться Анклавы эльфов и орков, по всему Лагарону прокатилась волна ужасных межрасовых кровосмешений, результатом которых стало появление изгоев. Люди ненавидели и боялись их, остальные расы — презирали.
Внешние отличия могли быть совсем незначительными, такими как цвет кожи или волос, а могли и очень бросаться в глаза — рога, зубы, глаза. И почти всегда «плоды» подобной страсти получались необыкновенно уродливыми и мерзкими.
И люди навеки прокляли новую расу, лишив изгоев права на человеческую жизнь…»
Великий архимаг Зерникус III, 852 г. П.С.
Выдержка из «Истории мира».
Вергилия XIV, год 997 от Сотворения Мира.
Глава 1. Знакомство
— Изгой, вставай! — кто-то негрубо, но довольно ощутимо тряхнул меня за плечо.
Обычно я не позволяю себе такой роскоши — безмятежно спать. Профессия не та. Но вчера ночью я так вымотался, что потерял всякую осторожность и заснул, даже не поставив перед дверью в логово пары-тройки ловушек.
Но это был всего лишь Эль — мой напарник и побратим. Я широко зевнул и сладко потянулся. Приняв сидячее положение, я окинул взглядом скромную обстановку комнаты: обшарпанные стены, старая мебель и грязное окно, затянутое мутным, почти не пропускающим света пузырем дохо-жабы. Обычная комната обычного дома Приграничного района, района бедняков и не шибко ладящего с законом народа.
Немного побродив по жалкой обстановке комнаты, мой взгляд остановился на разбудившем меня человеке. Нет, не человеке, а эльфе. Просто за годы, проведенные вместе, я перестал обращать внимание на его необычный внешний вид.
Кто-то мог сказать, что эльфы — красивая раса. Что ж, спорить не стану. Высокие, стройные, дети леса щеголяли бледной, почти белой кожей, голубыми губами, черными у эльфов и белыми у эльфиек волосами.
Но еще больше привлекали к себе внимание их глаза — удлиненные, чуть вытянутые к вискам, они были похожи на холодное, сиявшее всеми оттенками синего пламя: от жемчужно-серебристого до цвета ночного неба. Чем старше становился эльф, тем больше блекло и выцветало это «пламя». Есть ли у детей леса радужка, зрачки и другая атрибутика человеческого глаза, я не знаю, но днем они видят намного лучше людей.
Однако самым примечательным в эльфах были их кости и зубы. Во временаВторой Великой Войны[3] немало детей леса лишалось из-за них жизней.
Сами эльфы расставались со своими зубами с крайней неохотой. Лишиться даже одного зуба у них считалось величайшим позором, а если эльф терял их пять, он должен был совершить ритуальное самоубийство, чтобы смыть позор с себя и своего Рода.
Кроме удивительной красоты, эльфийские зубки обладали еще одним неоспоримым достоинством — необыкновенной твердостью и поразительной остротой. Они толклись в пыль и смешивались с особым магическим раствором, а потом этой смесью покрывались лезвия клинков. После застывания металл приобретал голубоватый блестящий отлив и превращался в «вечную кромку» — неразрушимый сплав, не нуждающийся в заточке и с одинаковой легкостью разрезающий как щелк, так и латника в полном боевом облачении.
У моего побратима не хватало одного коренного зуба — он подарил его мне, превратив в окантовку кинжала — моего единственного и любимого оружия, который я назвал в его честь Элеруалем[4].
Кто-то придумал сказку о том, что эльфы бессмертны. Абсолютная чушь. Просто их оксовски[5] тяжело убить, так как каждый из них обладает врожденным даром волшебства, в считанные минуты залечивающим любые не магические раны.
Однако главный недостаток представителей этой расы — это их характер. Злые и жестокие, холодные, коварные и высокомерные — вот, пожалуй, наиболее точно характеризующие детей леса понятия.
Эльфы любят наслаждаться мучениями других существ, и даже не стараются этого скрыть. Пытки — их любимые развлечения. И королю, дабы сохранить мир между нашими расами, приходится закрывать глаза на периодически находимые в кварталах эльфов истерзанные трупы замученных зверскими пытками людей. А гастрономические пристрастия детей леса и вовсе оставляют желать лучшего. Пищу они употребляют исключительно в сыром виде. Это касается как овощей, так и мяса…
— Который оборот? — я легко соскочил с кровати и начал натягивать рубашку.
— Почти полдень.
— Ого! Ну и мастер же я дрыхнуть.
— Это верно, — Эль сверкнул мимолетной улыбкой и поправил закатанный рукав своего бессменного синего плаща около культи.
У Эля не было левой кисти. Где он получил эту страшную рану, я не знал, это случилось еще до нашего с ним знакомства. По меркам людей, Эль был не на много старше меня, и я терялся в догадках, что надо было совершить эльфийскому юноше, чтобы ему отрубили руку? Иногда меня просто подмывало расспросить побратима о его прошлом, но я каждый раз себя сдерживал.
— К мастеру Скривусу?
Эль молча кивнул и закинул за спину легкий рюкзак с амуницией. Я одел еще крепкую, но уже местами потертую куртку из грубой кожи и окинул взглядом опустевшую комнату, проверяя, ничего ли не забыто. Дверь тихо хлопнула за нашими спинами, и мы оказались на улице.
Узкий грязный переулок пьяной змейкой вился меж старых покосившихся домов. Камень и дерево слились здесь воедино в причудливой смеси того, что жители Лагарика называли Приграничным районом или попросту Приграничьем. Публика, попадавшаяся нам на пути, была соответствующей — кривые, косые, больные или просто мертвые нищие и бродяги сидели, ползли, шли, ковыляли, валялись в узеньких, заваленных мусором и отходами проулках и у стен домов. Нестерпимо воняло нечистотами.
Пару раз нас попытались ограбить — и это при свете дня! — но, разглядев под низко надвинутым капюшоном лицо Эля, точнее его принадлежность к эльфийской расе, неудачливые грабители вновь забивались в свои щели в ожидании более легкой добычи.
Чем дальше мы продвигались по городу, тем шире и чище становились улицы. Постепенно нищие окончательно исчезли с нашего пути, и мы вступили в Центральный район, в котором проживало большинство благонадежных горожан среднего достатка — булочники, кузнецы, маляры, ремесленники всех видов и специализаций.
Если посмотреть на Лагарик с высоты полета дракона, он похож на три заключенных друг в друга круга. Самый маленький, ограниченный по периметру защитной стеной — Королевский район, там находится дворец короля, Советмагов, Королевскаяканцелярия, а так же Анклавы[6] и особняки лагариковской знати. Королевский район широким поясом охватывает кольцо Центрального района, который в свою очередь заключен в «бублик» Приграничья.
Как только мы пересекли незримую границу Центрального района, навстречу нам то и дело стали попадаться стражники, которые даже днем не рисковали соваться в Приграничье. Они бросали на нас хмурые взгляды, но, видя перед собой эльфа, не смели нас останавливать даже несмотря на висевший на поясе Эля длинный кривой кинжал, хотя ношение оружия в черте города и было категорически запрещено. По-крайней мере для людей. Союзных рас, насколько я видел, никакие человеческие ограничения и законы в принципе не касались. Ха! Знали бы стражники, что Эль не имеет никакого отношения к Анклаву детей леса, они не были бы столь равнодушны по отношению к нам. Давным-давно мой побратим сбежал из дома, то ли рассорившись со своей семьей, то ли совершив какое-то преступление. А значит, он автоматически лишался и всех эльфийских привилегий.
Впереди показалась небольшая площадь, в которую вливалась сеть кривых узеньких улочек, соединяющих Приграничье с Центральным районом. На площади, как всегда в этот оборот, царила сутолока. Вот мимо нас прокатил тележку, груженную свежим навозом, убеленный сединами старик, вот торговец рыбой, подозрительно оглядываясь по сторонам, выкладывал на прилавок свой несвежий товар, вот перед лотком булочника с ожесточением ругались две женщины, не поделившие место в очереди…
— О… — протянул я, увидев собравшуюся у фонтана в центре площади компанию, и стукнул Эля ладонью по плечу. — Пойдем-ка отсюда, пока нас не заметили…
Глава 2. Должок
Мы с Элем уже было собирались юркнуть в ближайший переулок, когда нас все-таки увидели. Это были орки. Десяток здоровенных, мускулистых и крайне недружелюбно настроенных к нам клыкастых ребят.
Вообще-то, орки были очень похожи на людей. От человеческой расы их отличали только более смуглая кожа, крепкое телосложение и набор потрясающих зубов и рогов. Нет, я, конечно, немного преувеличил. Не в описание орков, а в том, что они были похожи на людей. В отличие от эльфов, зубы орков имели нормальную, костную структуру, зато формой они больше напоминали заостренные клыки, чем обычные человеческие зубы. Поэтому улыбка у орков выглядела не менее впечатляющей, чем у детей леса, и гораздо более устрашающей.
На голове у орков красовались небольшие рога. Если смотреть сверху, они были похожи на выступающую из волос «костяную корону». Чем старше был орк, тем большего размера были у него рога. Так же представители этой расы имели впечатляюще острые когти, а из костяшек их пальцев выпирали жесткие наросты, смахивавшие на естественные, «природные» кастеты.
— Ну, здравствуй, Эрик! — одна из тварей отделилась от компании и неспешно, вразвалочку подошла к нам. Приблизившись почти вплотную, орк схватил меня за грудки́ и легко, как пушинку, поднял над землей. — Когда крыска настучит? Орикс начинает терять терпение!
Да, забыл упомянуть, что какой-то шутник, в незапамятные времена создавший наш мир, наделил расу орков просто невероятной физической силой. Ко всему прочему, они отлично видели в темноте и обладали просто потрясающим слухом.
— Привет, Хикс, как раз этим и занимаемся.
Хикс был одним из головорезов Орикса — главы местного Анклава орков, перед которым я был в большом долгу, после того как он вытащил меня из тюрьмы за кражу со взломом. Орк просто-напросто дал на лапу судье и меня отпустили, хотя по закону самое мягкое наказание за совершенное мною преступление — это продажа в рабство на каменоломни Южных гор.
Заплатив за меня выкуп, Орикс заявил, что теперь я должен ему кучу денег и буду работать на него, пока все не отдам. Жизнь на улице научила меня многому, поэтому, несмотря на юный возраст, в своем деле я был мастер.
В Лагарике существовало четкое деление на гильдии даже в среде преступного мира, пускай они были и не такими законными, как скажем, гильдия пекарей или гильдия рыбаков. Официальным главой гильдии убийц считался человек по прозвищу Бешеный Свен-мясник, именно ему отстегивала пятнадцать процентов «налога на ремесло» большая часть наемных убийц — хиттокири. Но на самом деле за всеми кровавыми делишками, творившимися в славном Лагарике, стоял Орикс — глава Анклава орков. Именно ему шла львиная доля прибыли за «мокрые дела». Каким-то образом этому орку удалось подмять под себя большую часть преступного мира столицы, и главари всех прочих шаек ходили перед ним на цыпочках. Только гильдия воров, во главе которой стоял Алориэль — не последняя фигура в Анклаве эльфов, считала себя свободной от посягательств Орикса и его прихвостней.
Как работает гильдия убийц? Если в двух словах, то примерно так: человек приходит в ее «представительство» и оставляет заказ. Члены гильдии прорабатывают его, узнавая про жертву всю необходимую информацию. После чего, в зависимости от сложности предстоящей работы, устанавливается плата за ее выполнение.
Вот для этого Ориксу и нужны пронырливые ребята вроде меня или Эля. Двум парням, особенно при наличии определенной смекалки, гораздо легче подобраться к жертве и собрать о ней все нужные сведения, чем дюжине крепких орков явно криминальной наружности. И каждая, хоть немного ценная крупица информации, выуженная на улицах города, шла в счет моего долга у Орикса. Сколько у главы убийц было подобных мне информаторов — одному Всемогущему известно, но, судя по тому, насколько успешно работала его гильдия, их было не мало.
До того, как я на свою беду встретился с Ориксом и попал в зависимость от орков и столь неблагодарной работы, мы с Элем промышляли незначительными кражами. Они были достаточно мелкими, для того чтобы не привлекать к себе внимания гильдии воров, и достаточно крупными, для того чтобы прокормить нас с побратимом.
Я представил, как размахиваюсь и со всей силы бью по нагло ухмыляющейся клыкастой роже. Голова Хикса откидывается назад, а из разбитой губы течет кровь. Увы, такое возможно лишь в моих фантазиях, и дело было даже не в численном перевес на стороне орков, которые, конечно же, немедля кинутся на подмогу своему главарю, а в том удручающе простом факте, что мне всего семнадцать, и я намного, НАМНОГО слабее любого взрослого орка.
— У тебя времени — до десятой луны. Не успеешь все разнюхать, я тебя заживо зарою, понял?
Помните, как я описывал характер эльфов? Ну, так орки были их полной противоположностью. Нет, естественно, особой добротой они, конечно, не отличались. Но надо отдать должное этой расе — несмотря на не меньшую (а, скорее, даже большую) чем у эльфов злобность и жестокость, орки не были ни холодными, ни высокомерными. Так же клыкастые никогда не прибегали к столь любимым детьми леса изощренным и утонченным в своей садистской жестокости пыткам, предпочитая или сразу отрывать не угодившим им людям головы, или, в крайнем случае, если для начала требовалось сделать предупреждение, поломать пару пальцев, руки, ноги, спину… Лично я бы характеризовал орков как принципиальных, яростных ублюдков. Принципиальных, потому что они не признавали никаких законов кроме своего собственного Кодекса чести[7], но уж ему следовали с маньякальной точностью. Ублюдков, потому, что их Кодекс чести не имел ничего общего с человеческими законами совести и морали.
В пищу орки предпочитали употреблять исключительно сырое мясо, только в отличие от детей леса они не брезговали и человечинкой (впрочем, и эльфятинкой тоже). Но при необходимости могли закусить и обыкновенной, человеческой едой.
Орки давали своим детям имена, обязательно что-нибудь значащие на их родном языке. Так, например, имя «Хикс» в переводе с орочьего значило «меченый», а «Орикс» — «победитель».
Как-то так получилось, что при небесном раскладе эльфам достались жестокость и коварство, оркам — ярость и дикая самоуверенность, а людям — житейская хитрость и изворотливость.
Если бы мирному горожанину предложили выбрать, с кем он предпочтет столкнуться ночью в узком переулке — с орком или с эльфом, он, скорее всего, выбрал бы самостоятельно воткнуть себе нож в сердце. Так как, что попасть на стол к первому, что поучаствовать в «развлечениях» второго, удовольствие весьма и весьма сомнительное, а главное, гораздо более болезненное, чем простое самоубийство.
Хикс разжал руки, и я снова ощутил под ногами землю.
Сейчас двадцать четвертый день девятой луны. А значит, у меня в запасе еще шесть дней. Одна только беда — в этот раз мишенью орков оказался тот, кого я знал лично, и моя информация выпишет ему смертный приговор…
Проходя мимо, орк двинул меня плечом, так что мне пришлось сделать несколько шагов назад, чтобы позорно не упасть перед ним на пятую точку.
— Ха'ри так! — злобно прошипел я вслед удаляющейся компании орков на гномьем языке — самом подходящем из всех других для ругательств.