— Не думаю, что стоит на это надеяться. Едва ли Алориэль сочтет нас достаточно ценными для того, чтобы рисковать ради нас доверием великого князя. Тем более, что после смерти Альвильона он стал фактическим главою Анклава.
Я тяжело вздохнул. Мне не хотелось верить, что наши жизни оборвутся вот так вот нелепо, став частью неведомой нам игры. Выход должен был быть. Выход есть всегда, просто из надвигавшейся на меня тьмы отчаяния я не мог его разглядеть.
— Все в порядке, — мне на плечо опустилась рука побратима, и одинокий луч тусклого света отразился от его драгоценных зубов. — Не кори себя, ты не виноват, что все так произошло.
— Виноват… — опустил голову я и глухо зарычал от отчаяния. — Ты ведь меня предупреждал!..
Эль вздохнул.
— Я предупреждаю тебя едва ли не каждый раз, как мы идем на дело, но ты никогда меня не слушаешь… и до сих пор ты всегда оказывался прав. Просто вчера нам… не повезло, вот и все.
И камера снова погрузилась в давящую тишину. Все, что мы могли сказать друг другу — это жалкие слова утешения, а они были ни к чему.
Глава 9. Подземелье Ужасов
Сколько так прошло времени, я не знаю. Из зыбкой полудремы меня вырвал топот шагов, дальний конец коридора залили оранжевые отблески факелов.
— Вот и все, — невесело улыбнулся Эль, когда дверь распахнулась, и десяток грубых рук подхватил нас и потащил вон из камеры. Сопротивляться не имело смысла — стражников было слишком много. Попытайся мы сбежать, и нас просто еще раз бы избили. A целая голова и здоровые ноги могли нам еще пригодиться, конечно, если Алориэль все-таки решится действовать.
Коридоры, подземелья, переходы, снова длинные извилистые, как кишки каменной змеи коридоры.
Наконец, нас втолкнули в огромную, наполненную чадом и кровавым смрадом комнату. В моих глазах потемнело, а сердце на мгновение перестало биться.
В стене напротив входа пылал очаг. Пламя вздымалось на высоту человеческого роста и с гудением опадало обратно в огненную бездну. Жара стояла невыносимая, и я в одно мгновение покрылся вязким, липким потом. Все остальное пространство комнаты занимали разнообразнейшие инструменты и приспособления для пыток. Они висели на стенах, лежали на огромных каменных столах и просто стояли на полу. Мы оказались в самом сердце Подземелья Ужасов.
Я замычал от бессилия, от невозможности что-либо изменить или предотвратить грозившую нам пытку.
— Господин Ваалур, пленники по вашему приказанию прибыли, — отрапортовал один из стражников.
— Хорошо. Изгоя на стол, эльфа на колесо.
В немом изумлении я обернулся на знакомый голос и увидел… того самого Лысого, который на наших глазах искромсал на куски Альвильона! Те же пронзительные черные глаза, тот же отливающий оранжевым в свете оксовского пламени лысый купол, та же окладистая борода. Только вот дорогой камзол сменили простые серые штаны, холщовая рубашка и заляпанный бурыми пятнами крови фартук.
Сказать, что я был удивлен, значит, ничего не сказать. Мы с побратимом изумленно переглянулись, и, судя по расширившимся глазам Эля, он тоже узнал нашего палача.
— Ну что, Изгой, где твоя знаменитая удачливость, где твой хваленый оптимизм? Ах да, я забыл, ими тебя наградили лишь слухи, — с издевательской улыбочкой протянул Лысый, пока стражники волокли меня к стоявшему рядом с очагом столу.
Несмотря на сопротивление, мои запястья, лодыжки, грудь и шея оказались очень быстро прикреплены широкими ремнями к гладкому, отполированному сотнями тел столу.
Двое других стражников привязывали к стоявшему у стены пыточному кругу Эля. На какое-то мгновение у них произошла заминка, когда они обнаружили, что у Эля нет одной руки, но злобный окрик палача заставил их мозги работать чуть быстрее, и они, растянув петлю, зафиксировали левую руку эльфа не у отсутствующего запястья, а у локтя.
Наши глаза встретились, и Эль попытался ободряюще мне улыбнуться, но я видел, что в его глазах застыл страх. Лысый был безумцем. То, что он сделал с Альвильоном… это не было простым убийством. Это была настоящая феерия боли и смерти. И сейчас в руки к этому чудовищу в человеческой шкуре попали мы с побратимом.
— Думаю, мы все понимаем, что я хочу услышать? — сложив пальцы домиком, с нарочитой доброжелательностью осведомился Лысый.
Он говорил негромко, так, чтобы отошедшие к двери стражники нас не слышали.
— Да, — угрюмо буркнул я и для пробы подергал руками. Освободиться не было никакой надежды — люди короля свое дело знали.
— И я это услышу? — вкрадчиво поинтересовался палач.
Сначала я хотел плюнуть в его лощеную физиономию и послать к Оксу, но вместо этого спросил:
— Кто ты такой?
Лысый негромко рассмеялся и погрозил мне пальцем.
— Многие знания, многие беды, Изгой. Но ты можешь звать меня Ваалуром. Кто нанял вас убить младшего князя Альвильона?
— Иди ты к Оксу, Ваалур! — в сердцах посоветовал я. Да, сразу так и надо было сделать.
Улыбка на губах Лысого застыла.
— Ну что ж, — с притворным сожалением вздохнул он. — Не хотите по-хорошему, значит будет, по-моему.
И от этих слов по моей спине побежали ледяные мурашки, а перед внутренним взором тут же услужливо всплыли картины того, во что превратился Альвильон после встречи с этим безумцем.
Отступив на шаг назад, Лысый нежно провел ладонью по лежавшим на соседнем столе пыточным инструментам, словно никак не мог на них наглядеться.
— Пошел к Оксу! Альвильона убил ты! Его убил ты! Ты! Ты! Ты!!! — потеряв последние крохи самообладания, заорал во всю глотку я, изо всех сил дергая руками и ногами в тщетных попытках высвободиться из удерживающих меня пут.
Ваалур резко развернулся на каблуках и со всей силы ударил меня кулаком по лицу. Я подавился кровью и замолчал.
Убийца ведет допрос подставленных им жертв! Абсурдность всего происходящего заставила меня горько, истерично рассмеяться. Впрочем, улыбка довольно быстро сошла с моих губ, эта комедия могла означать лишь одно — Лысому любой ценой нужно было выбить у нас признание. Я сглотнул и скосил глаза на лежавшие повсюду пыточные инструменты.
— Не глупите, ребята. Зачем вам зря страдать? Вы — всего лишь простые исполнители, и ваша смерть ничего не изменит. Нам нужен заказчик. КОРОЛЮ нужен заказчик. И вы мне его назовете. Вы же умные ребята, вы уже догадались какое имя я хочу услышать? Сейчас я позову секретаря, и вы все расскажете… пока еще можете говорить.
Ваалур хохотнул, и от его смеха по волосы на моей голове встали дыбом.
Поймав взгляд одного из стражников, палач коротко кивнул. Не оглядываясь, стражник протянул назад руку и несколько раз стукнул в дверь. Та тут же отворилась, и в пыточную вошел писец в серой мантии. Разложив на стоявшем неподалеку столе бумаги и письменные принадлежности, он выжидательно замер с пером в руке.
Ваалур с кривой усмешкой склонился к моему лицу:
— Начнем с самого простого. Назовите свои имена, чтобы секретарь мог их записать.
Писец принялся проворно строчить пером, записывая наш допрос.
Сердце перепуганной птицей билось в груди, руки и ноги похолодели от страха, но я упрямо повторил, слизывая с губ соленую кровь:
— Иди к Оксу, отродье Бездны!..
Палч вздохнул с наигранным сожалением и, не оборачиваясь, пошарил рукой на стоявшем позади столе с пыточными инструментами. Его ладонь сомкнулась на тонком длинном стержне с прозрачным кристаллическим набалдашником. Хм… он что, решил меня пощекотать?
Заметив мой настороженный взгляд, Ваалур гаденько улыбнулся и охотно пояснил:
— Знаешь, что это такое, Изгой? Это стек. Камень в его верхушке называется глумом, он причиняет немыслимую боль любому живому существу. На самом деле я редко его использую, потому что мало кто может выдержать такую боль. Но… иногда я позволяю себе немного себя побаловать…
И от расплывшейся после этих слов на его лице улыбки меня затошнило от ужаса. Всякие разумные мысли разом вылетели из моей головы, остался лишь чистый, первобытный, дикий животный ужас.
Облизав кончиком языка вытянутые в змеиной улыбке губы, Лысый легонько провел стеком по моей груди. Казалось, он лишь слегка прикоснулся ко мне, но грудь неожиданно обожгло огнем, будто по ней проползла огненная змея. Я закричал.
Ваалур довольно улыбнулся и отвел стек в сторону, но моя грудь в месте прикосновения глума продолжала пылать невыносимой болью, будто плоть плавилась под дыханием самой Бездны.
Такой муки мне еще не доводилось испытывать никогда, и я потерял сознание. Но даже там, в черном спасительном небытии я продолжал испытывать эту жуткую боль, боль, от которой меня могла спасти только смерть.
Пришел в себя я от того, что меня облили ледяной водой, и я снова услышал злобный голос мучителя:
— А теперь представь, что стало бы, если бы я прикоснулся чуть сильнее? Можешь мне поверить, твои страдания были бы намного хуже. Кристалл глума был создан в незапамятные времена некромагами Балтикуса[17] для управления чудовищами Бездны. Стек способен укрощать демонов, а что по сравнению с ними ты? Жалкая тварь… Итак, я еще раз повторяю: назовите свои имена.
— Иди к… — прохрипел я, мысленно содрогаясь в ожидании новой порции неминуемой, всепоглощающей боли.
— Эрик, не надо! — оборвал меня умоляюще-обреченный голос побратима. — Он прав. Они все равно получат наше признание, — и он многозначительно добавил: — Но если тебе сломают ноги, ты не сможешь идти…
Услышав последние слова Эля, я встрепенулся. Для любого постороннего они звучали, как одна из заумных поговорок, так любимых эльфами, но я достаточно хорошо знал побратима, чтобы отгадать ее скрытый смысл.
Между признанием и казнью пройдет как минимум несколько дней, и если Алориэль все-таки решится действовать, будет лучше, если мы сможем уйти отсюда на своих двоих.
Ваалур негромко, с удовольствием рассмеялся, подходя к моему побратиму.