— Н-да… Жаль, еще темные очки мы не взяли. Маскироваться — так по полной!
— Наоборот. Здесь редко бывает солнечно, так что человек в темных очках привлекает внимание. Ты сейчас выглядишь идеально.
Черт. Оно само вырвалось.
— Ты сегодня буквально соришь признаниями, — Алиса вгляделась в меня. — С тобой точно все нормально?
Господи, какое же у нее мягкое и молодое лицо, совсем не похожее на то, с которым я ее видел тогда, в прежней жизни, после взрыва… Но ничего уже не вернуть. К сожалению или к счастью — все случилось так, как случилось, раз и навсегда.
— Понятное дело, — я занялся поисками недоеденных фрагментов «жаркого» на тарелке. — Просто имею в виду, что волноваться не о чем. Маскировка надежна. Мы в безопасности.
— Некому не двигаться, суки! — взревел вдруг один из тех, кто последние пару минут отирался у стойки. Он развернулся; в руках у парня оказался дробовик, который он немедленно разрядил куда-то в потолок. Сверху посыпались осколки подвесного потолка, фрагменты ламп дневного света и строительный мусор; кто-то взвизгнул, кто-то тоненько, пугливо вздохнул.
— Это ограбление! — подхватила его спутница, щуплая девица с грязноватыми волосами какого-то мышиного цвета. Она орудовала небольшим, но угрозливо выглядящим пистолетом — судя по фигурной рукояти, чем-то вроде «Глока 17» — Кто из вас, пидаров, шевельнется, сразу влеплю пулю в мерзкую харю! Замерли все, ублюдки!
— Вот блин, — сказал я негромко. И уловил боковым зрением восхищенный взгляд Алисы. Кой-черт! Она не была встревожена или испугана, ни капельки. Она наслаждалась минутами опасности, как пьяница восторженно цедит в воспаленное горло последние капли дешевого вискаря.
— Что делаем? — деловито поинтересовалась она. — Работаем же, так? Я снимаю девку, ты берешь парня. Никто даже пальнуть не успеет, все быстро сделаем, и без жертв.
— Какого хрена ты там бормочешь, курица! — парень с дробовиком повернулся к бледной, как молоко, хозяйке. — Роботов вызвать захотела, приборов этих? На тебе приборов!
Бахнул выстрел, какой-то мигающий зеленым агрегат за спиной женщины выбросил в воздух куски пластика, развалился и мигать перестал. Девица с пистолетом вскочила на стойку.
— Слушаем все! Выкладываем бумажники на стол, прямо на экран! Два человека — два бумажника! Часы и телефоны туда же! Через минуту! Нет бумажника — пуля в ногу, дальше будешь жить калекой! Не шучу, сука! Хотите проверить — докажу каждому, лично!
— Работаем, значит? — прошипел я. — И без жертв? А что ты потом с ними делать собираешься? Сдать в администрацию? Тебя ничего не настораживает в своем блестящем плане?
— Черт, — она выглядела обескураженной. — Как-то привыкла, что городские власти перед нами на задних лапках ходят…
— А ты что замерла, родная? — дробовик снова повернулся в сторону хозяйки. — Выворачивай кассу, живо! Мы поблажек малому бизнесу не делаем, самим мало. Шевелись, время тикает!
— Поэтому вот что мы сейчас сделаем, — прошептал я, вытаскивая из заднего кармана джинсов бумажник и позволяя рубашке задраться. — За поясом сзади у меня револьвер, сейчас я пригнусь и ты его вытащишь.
— Ты…
— А когда я скажу «честное слово» — влепишь пулю в того парня, что маячит с дробовиком.
— А…
— А у меня останется нож, и я постараюсь что-нибудь с ним сделать.
— Эй! — пигалица с «Глоком» заметила непорядок. — Какого дьявола ты, носатый, возишь деньги по полу! Руки кривые или что? Потому что если так, то я тебе их быстро вылечу! И нос твой кривой заодно!
— Извините, пожалуйста, — униженно улыбаясь, я нагнулся за бумажником. — Очень волнуюсь просто, простите.
— Давай сюда! — она была уже совсем рядом. — Нет у меня времени с вами разговоры вести! Эй, а почему бумажник всего один? Ты со мной шутки решил шутить, придурок?
— Да нет, — я уставился ей в переносицу самым искренним взглядом из своего арсенала. Закоренелые преступники немедленно раскаялись бы от его чистоты и прозрачности. — Тут такое дело… моя девушка буквально только что бежала из Врат Ада и по этой причине еще не успела обзавестись. Времени не было. Но мы исправимся. Честное слово.
— Что за…
Бах!
Отдача у моего «Уокера» будь здоров, да и весит он два с лишним килограмма, куда больше, чем более привычные Алиске «Стрижи» и «ПЯ». А я забыл ее об этом предупредить. В общем, пистолет выбросил в воздух целый сноп искр и пламени, плюнул облаком густого синего дыма, но если говорить о результатах, а не внешнем эффекте, то дела у нас были так себе — она промазала. Идиот с дробовиком завертелся на месте, как юла, но желания упасть и замереть навсегда не выказал — подвел меня, одним словом. Зато коза с пистолетом едва не полетела под стол от неожиданности, потеряла равновесие.
— Вторая отметка! — рявкнул я не своим голосом, и Алиса, молодец, поняла — с хрустом взведя курок ладонью, она пальнула снизу вверх, почти не целясь — и свинцовая шарообразная пуля сорок четвертого калибра свалила наглую грабительницу со стола.
— Ага! — закричала рыжая. — Гнутся шведы!
Фуд-корт заволокло дымом и пылью. Отвратительно воняло кровищей, обугленной тканью и сгоревшим черным порохом. Откуда-то доносились сдавленные крики — неважный выдался ланч у местных ценителей смешанной кухни. Впрочем, им не впервой.
А я все пытался засечь того парня с дробовиком. Он выглядел поумнее подельницы и под пули лезть не спешил. Перемахнул через стойку? Затаился за углом? Вовсе сбежал, скинул ствол и одежду?
— Я потеряла его! — Алиса осторожно высунула голову из-за столика, длинный ствол револьвера торчал из-за черных прядей, как подсолнух над полем. Я скосил глаза вбок — но подстреленная лежала глухо, пуля пробила брюшину и под углом вошла в грудь. Смертельный исход. — Где он, Лей… — она осеклась. — Где он, Лейв?
За ее спиной возникла бесшумная смутная тень. Тень двигалась быстро, крадучись, в сжимала в руках длинный ствол, что-то очень старое, чуть ли не с деревянным прикладом, вроде охотничьей «Беретты». Алиса его не видела и даже не чуяла — она, похоже, решила, что стрелок и в самом деле скрывался за стойкой, и основное внимание уделяла именно ей.
Дым рассеивался медленно. Парень с дробовиком был уже совсем рядом, он уже разинул рот для бодрого дровосечьего хеканья, чтобы опустить приклад на черную алискину шевелюру. Оставалась секунда, самое большее две.
Ну, не умею я как следует метать ножи. Не научился, чтобы они эдак красиво, словно в замедленной съемке, вращались в воздухе и в конце по рукоять врезались плохому парню между глаз. Контактный бой — это одно, а весь этот цирк с летающими кинжалами я всегда считал ненужным. Маловажным. Как оказалось, ошибочно — и в критический момент метнуть как следует у меня не получилось.
Но это, в общем, и не понадобилось. Главное тут было усилие и скорость — нож полоснул воздух размытой тенью и влетел второму идиоту рукояткой прямо в висок. Глаза у идиота закатились, его повело вбок и завалило куда-то под столик. Дробовик громко стукнул о покрытый вытертым линолеумом пол.
Тут Алиса, наконец, обратила на него внимание.
— Ух! — выдохнула она. — Это было… чертовски близко, а? Прямо как тогда, в операции «Воздушные ножи», на Омикрон-семь! Черт, точно, как в старые времена! Спасибо, что выручил, Лейтенант. Нет, правда! Спасибо! Теперь я тебе должна — по-крупному. А пока — пора сваливать! Труповозка, медики и копы разберутся — кого куда, ну, а у меня в этом участвовать нет никакого желания. Ходу!
Она отвернулась и одним прыжком перемахнув через столик, рванула прочь. А хорошие джинсы мы ей купили… тьфу, что за чушь лезет в голову после всего этого.
— Ты уже умерла однажды, Алиска, — сказал я тихо, чтобы она не услышала. — Больше этого не повторится.
— Какой придурок додумался строить атомную станцию посреди города? — Алиса металась из стороны в сторону, поперек улицы, точно тигрица в вольере. Улица, к слову, была перегорожена и заблокирована — обычные полицейские рогатки, в нормальные дни мы бы на них и внимания не обратили. В нормальные, смекаете? — Это специально, чтобы любая атака ополоумевших фанатиков, оснащенных более-менее современной электроникой и оружием, гарантированно увенчалась успехом?
— Считалось, что станция абсолютно безопасна, — сказал я бесполезно. Можно подумать, она и так этого не знала, будто не отпечатались в памяти строки из методички: «Контейнмент выдерживает падение самолета типа «Бородавочник» с полным боезапасом, или землетрясение до семи баллов, или подрыв грузовой автомашины с двумя тоннами тротила на расстоянии двухсот метров…»
Алиса только дернула нервно плечом и зашагала еще быстрее. Дождь продолжал лить, все происходящее казалось сценой из какой-то производственной драмы. Он и она, и ливень, и пустая улица…
— Дежурная смена? — резко уточнила рыжая. — Джинни, Рональд? Обстоятельства подрыва?
Офицер полиции, блокирующий проезд, покачал головой.
— Террористы привели в действие взрывное устройство большой мощности. Обслуживающий персонал и охрана погибли на месте, в здании пожар — нарушена целостность корпуса реактора.
— В смысле «нарушена целостность»? — Алиса резко развернулась. — Тогда почему здесь не работают спецкоманды, а над реактором не кружат пожарные самолеты? Почему все ведут себя так, будто это — обыкновенный пожар, и вообще оно все само рассосется?
— Эммм… — на полицейского было неловко смотреть. — Ну, так дождь ведь, считают, что он потушит крышу-то… Или она обвалится, когда прогорит, и опять же тушить будет легче. Деток, конечно, жалко, но тут уж выбирать приходится…
— Каких еще деток?
— Так ведь экскурсионный автобус там был, привезли школьников знакомиться с устройством станции… А тут взрыв, значит, да вся эта неразбериха… В общем, там и застряли. А как вытащить? Радиация эта опять же, чтоб ее…
— Твари, — коротко резюмировала Алиса и повернулась ко мне. — Пошли.
Не спросила, не попросила, просто выдала, как само собой разумеющееся. И я пошел за ней сквозь стену падающей с неба воды — и это тоже было естественно. Точнее, побежал, потому что она тоже бежала — и плевать было на заблокированную улицу, и было плевать на столб черного дыма в ее конце.
— Что случилось с рассуждениями о людях-манекенах, которые недостойны спасения? — крикнул я на бегу. А она даже не запыхалась, неслась быстро, ровно, как на тренировке вокруг стадиона.
— Это разное! — крикнула она в ответ, поднимая облака водяных брызг. — Это мои личные рассуждения, индуцированные алкоголизмом, депрессией и недотрахом. Бывает! А то, что мы несемся сейчас спасать ребят, вместо вон тех трусливых свиней в начале улицы — это вколоченные намертво в учебке инстинкты. Людей — спасают. Всегда и везде. Если ты, конечно, тоже человек, а не помянутая чуть выше свинья.
Залитая дождевыми потоками улица закончилась. Здесь был еще один кордон — более основательный, пара броневиков и несколько бесцельно бродивших туда-сюда полицейских, судя по возрасту, курсантов.
— Корпус Спокойствия! — махнула удостоверением, подбегая, Алиса. Нельзя сказать, что, увидев ее, парни вытянулись по струнке, но маяться дурью определенно перестали. — Доложить обстановку!
Пару секунд полицейские переваривали приказ.
— Э-э-э… — ответил наконец самый сообразительный. — Ну, это… препятствуем доступу населения к очагу возгорания. Поддерживаем порядок.
Алиса окинула взглядом пустынную улицу.