— Значит, считай, что ваши идиотские свойства утекают к нему, — закончил мысль Герт. — Чем ты недоволен?
— Зачем ему наши свойства? Он ведь и так бесконечно добр и умён.
— «За то, что господь наш Лепест кормит, одевает и согревает нас, мы отдаём ему лучшее, что у нас есть», — процитировал новичок Либру. — Ты можешь что-то лучше свойств предложить? Корешки с Плоски? Жратву недоеденную? Или свои обноски?
Герт брезгливо указал на потрёпанную одежду Фила. Не услышав возражений, он удовлетворённо кивнул:
— Вот именно, ничего больше у тебя нет.
— Зачем же господь обирает нас? — подавленно вымолвил романтик, сам изумляясь своему вольнодумию. — Зачем ему наши жалкие свойственные крохи? Неужто ему нужны свойства грязных негодных нищесвоев?
— Свойства не пахнут, — глубокомысленно произнёс новичок. — К тому же если они у кого-то убывают, то, соответственно, должны у кого-то прибавляться. Закон сохранения свойств. Слышал про такой?
— Господь обирает нищесвоев… — не слушая собеседника, шептал Фил.
— Да причём здесь господь! — рассердился Герт.
— А кто тогда?
— Долго объяснять. Вот переберёмся за Купол, сам всё увидишь. Я тебе не собираюсь читать лекции по политэкономии.
Почему Фил раньше не задумывался, куда уходят его свойства? Наверное, не хватало умного собеседника. А может в те недолгие минуты, когда он накачивался умом, добавленная романтика мешала аналитике и трезвому рассудку. Теперь ему представились доброта, нежность, жизнерадостность и храбрость, отнятые у нищесвоев и уходящие по светящемуся каналу за Купол. И всеблагой Лепест, сидящий на троне, жадно заглатывает их, как съедобную бурду из бака, и становится всё добрее и добрее, храбрее и храбрее, умнее и умнее за счёт несчастных нищесвоев. Может, и наружникам что-то перепадает, всё-таки они ближе к трону господнему.
Заметив подавленное настроение романтика, Герт встревожено глянул на него и, придвинувшись, доверительно зашептал:
— Ну, ты чего раскис? Всё нормально будет, у меня план созрел, как улизнуть за Купол. Жаль у тебя в накопнике ум не тот. У тебя комплексный, а нам специализированный нужен — хитрость.
— Зачем выбираться? — уныло пробормотал Фил. — Я не хочу к Лепесту, раз он такой… Такой…
— Э, брат! Слышал бы тебя отец Гведоний! — рассмеялся Герт. — Он бы мигом тебя абстрагировал за такую крамолу.
Потом, посерьёзнев, новичок проникновенно заговорил:
— Ты всё немного не так понимаешь, Фил. Я же говорю, что объяснять долго, лучше самому посмотреть. Выберемся, сам поймёшь и увидишь, что всё не так ужасно, как тебе представляется. Не всю же жизнь тебе прозябать на этой помойке!
Фил не стал спорить. Может, Герт и прав, он жил в Закуполье, больше видел, больше знает. Может, в самом деле, романтик что-то недопонимает. Что он видел в этой жизни? Дальше Ржавого Озера и не заходил. Посмотреть другой мир, конечно, стоит. Только с одной решимостью Герта отсюда не выбраться. Новичок, словно угадав мысли романтика, быстро оглянувшись, зашептал:
— Нам с тобой нужно обчистить второсклад. Смотрильский, конечно. Наберём свойств получше, накачаемся ими. Самые отборные возьмём. А с таким количеством свойств я не то что из Отстойника, с того света кого угодно вытащу!
Хоть Фил и пребывал в подавленном настроении, но счёл нужным осадить самоуверенного новичка.
— Как ты собрался опустошить второсклад? Вон на воротах какая рожа стоит. С явломётом! Думаешь справиться с ним? Да он тебя одним мизинцем! И другие тут же подскочат на шум…
— Идиот! Переодеться надо в смотрил и в посёлок пробраться!
— А где ты их форму достанешь?
Романтик с сомнением поглядел на драный балахон новичка, который на оранжевую форму смотрил не походил совершенно. Но Герт самоуверенно улыбнулся.
— С патрульных снимем.
— Ага, давай иди, снимай! Да тебя самый чахлый патрульный одной левой…
Новичок сморщился:
— Дослушай хоть раз до конца! Мы ловушку сделаем. Яму. Завалим сверху всяким мусором или словохламом. Патрульные пойдут мимо, наступят, провалятся, и мы их сверху камнями… — Герт кровожадно оскалился.
Романтик лишь кисло улыбнулся:
— Камнями! Да для этих громил твой камень — что укус мухокомара! Да и если переоденешься ты, в тебе ж за сто шагов нищесвоя видно! Посмотри у них какие рожи и фигуры, и с нашими сравни…
Он с отвращением оглядел своё тщедушное тело. Худобу и врождённую сутулость не скроет смотрильская форма. Герт тоже оглядел себя, помрачнел и засопел, но спустя мгновение опять оживился.
— Силу мы достанем!
— У кого? У Лепеста выпросим? — Фил, сам того не замечая, сбогохульничал. — Он добрый, у него же её много. Со всех нищесвоев…
— Перестань паясничать! У твоих собратьев возьмём. Накопник у нас есть. Вернёмся в обиталище, и помаленьку, потихоньку, с каждого…
Фил зло рассмеялся в ответ:
— «Помаленьку», «потихоньку»… На это, знаешь, сколько времени уйдёт! Всю ночь надо будет работать. А утром явятся смотрилы, увидят, что у паствы сил мало, начнут проверять, куда она подевалась. И все на нас сразу покажут. Ты что, нищесвоев не знаешь?
— Ну и что? Мы ведь уже сильными будем. Справимся с отцом Гведонием и его сподручными.
— Сомневаюсь. Не хватит собранной силы.
— Не хватит? — поднял брови Герт. — Силы всего посёлка не хватит, чтобы совладать с несколькими смотрилами?!
— Думаешь, у нищесвоев много силы за день нарастает? Ну, с двумя-тремя смотрилами каждый из нас, пожалуй, справится, если с каждого нищесвоя возьмём понемногу. Но с отцом Гведонием обычно восемь сподручных бывает. Да они ещё и тревогу поднимут, весь их посёлок примчится на помощь.
Но мысль у Герта били ключом несмотря на небольшое количество ума:
— Тогда абстры!
— Что «абстры»?
— Я говорю, абстры нам помогут! Какой ты непонятливый! — раздражённо выпалил новичок. — Ум что ли выронил, пока Лепесту молился?
— Абстры?! Причём тут абстры?
— Абстры нам подсобят с силой!
— Как?! — выпучил глаза Фил.
— Увидишь!
Герт в своём обыкновении не стал объяснять, а только вскочил и жестом пригласил следовать за собой в сторону Ржавого Озера. Подавленный сегодняшними событиями Фил не стал возражать и интересоваться. Друзья предварительно убрали ум и решительность в накопник на случай столкновения с патрулём. Накопник Фил спрятал в складках своего балахона.
Идти пришлось довольно долго. Непривычный к таким переходам обезрешительный Герт постоянно ударялся о твёрдые железные прутья и определённые хелехи, в изобилии торчащие на берегу озера. Каждый раз, ударившись, он расстраивался, садился на землю и начинал плакать навзрыд. Филу приходилось пинками поднимать его и заставлять идти дальше, хотя он и сам изрядно устал. Ладно хоть догадался спрятать мешок с обвещью, чтобы не тащить лишнюю тяжесть. Рыдания Герта настолько злили, что хотелось достать накопник и снова вкачать ему всю решительность, лишь бы не слышать эти стенания. Но лучше не нарываться: вдруг смотрилы встретятся по пути, замеряют, увидят решительность выше нормы и тогда конец. Накопник отберут, а несостоявшиеся грабители отправятся за Ржавое Озеро уже навсегда в качестве абстров.
Когда они обогнули ржавую лужу, романтик увидел впереди полуматериальные очертания ограды абстровой обители. Его пробила потусторонняя дрожь. Он пожалел, что пошёл за одержимым новичком; в эти проклятые места не суются ни нищесвои, ни смотрилы, ни сам отец Гведоний.
Неизвестно, почему нищесвои и другие обитатели Отстойника так боялись абстров. Самое интересное, что никто никогда не говорил, чем же они так страшны или опасны. С точки зрения Фила даже плевачка гораздо опаснее чем абстры. Одно время он даже думал, что абстров не существует, мало ли баек рассказывают старики вечерами. Однако какое-то подсознательное чувство заставило его сейчас дрожать и бояться непонятно чего. Страх был похож на детскую боязнь темноты, когда объяснить не можешь, почему ты её боишься, а ужас всё равно разбирает.
5
До ворот обители оставалось ещё около сотни шагов. Герт, не спрашиваясь, сунул руку в широкую складку балахона романтика и выудил накопник. Одним махом он закачал в себя весь ум и всю решительность, не тронув, разумеется, бесполезную романтику.
— Эй, эй! А мне? — возмутился Фил, опешив от такой наглости и даже забыв о потустороннем страхе.
— Да верну я тебе твой ум, не трясись! — отмахнулся от него Герт, как от надоедливого мухокомара.
— А что ты собираешься делать, — поинтересовался Фил, который так до сих пор и не понял замысла новенького, — с такой кучей ума?
— Ты без ума всё равно не уяснишь, — отмахнулся Герт. — Потом расскажу, как вернусь. Мне ещё твой накопник понадобится.
И он бодро со всей приобретённой решимостью, размахивая накопником, направился к воротам. Романтик испугался, что он видит свой накопник последний раз. Хорошо бы догнать новичка и вернуть его назад, но подходить к воротам опасной абстрактной обители не хотелось.