— Вроде, да.
— Посмотрим, — дергает за рюкзак, ножны, лук. — Хорошо. Доставай свою железяку! Начнем!
Занятие длилось около часа, сорок минут из которого, Саня говорил. Ветеран не собирался делать из меня ниндзя, карающего врагов. Показал основы, объяснил правила игры.
Для себя резюмирую сказанное: лучше уклоняться и контратаковать, чем отражать удары и нападать первым; бить в уязвимые места — лицо, шея, открытые участки кожи или незащищенные броней; если придется бить в броню, то только колющими ударами, остальные — пустая трата энергии, по крайней мере, с обычными мечами; если поставил себе цель — убить врага, то убивай, как только появится возможность, никаких последних слов, покурить перед смертью или рассказать поучительную историю.
Сказал, что если буду делать упор на стрельбу из лука, то меч лучше заменить кинжалом. Показал пару самых простых выпадов, уклонений и принципы отражения. Сказал, что мастерство придет с опытом, а когда я пойму, что познал азы, порекомендовал найти более искусного мастера. В этом кроется залог прогресса — теория и практика.
Не был бы дед Саша неписем, пообещал бы ему бутылку. Обхожусь привычным “спасибо”, ноги ведут к кузнецу.
Вместе с падением солнца приходит приятная свежесть, жизнь в учебке замедляется. Активность и пустая болтовня перетекают в домики, где зажигаются керосиновые лампы, свечи и камины.
Кузнец долго ходит вокруг да около, раз десять переспрашивает о том, понимаю ли я возможные последствия, предлагает повременить, а лучше — собрать команду, чтобы увеличить шансы на успех.
Я не стал ему грубить или ломать мировоззрение доводами, что они все здесь вымышленные персонажи и могут не бояться смерти, но фиг знает к чему бы это привело. Стойко выдерживаю сорок минут непрекращающегося натиска, и, наконец-то, получаю инфу — Пролл и его подопечные живут в лесу, дорога займет не больше двух часов.
Вдобавок к последним наставлениям получаю охапку стрел с блестящими стальными наконечниками и сверток с едой. В белой ткани, что похожа на наволочку, лежит вяленое мясо и булка черного хлеба.
…. ……
Походный шум заметно снизился. Болтающийся рюкзак и хлопающие по спине стрелы больше не мешают улавливать порхание птиц и убегающих в чащу животных. Иду быстро, едва не выпрыгивая за пределы петляющей впереди тропы. Настраиваюсь на замес.
Не заметил, как перешел на бег. Убить два часа времени на дорогу — слишком жирно, преодолеваю прямые отрезки спринтами.
В голове крутились советы деда Саши, вертелись комбинации возможных выпадов и позиции для стрельбы в стесненных условиях, когда в полуметре что-то шелохнулось. Останавливаюсь.
Стрелы! Вторая пролетела в полуметре над головой, а третья попала в рюкзак и отскочила в сторону. Слишком сильно погрузился в предстоящий квест, забыв об элементарных правилах безопасности, повезло, что стреляет кто-то неопытный.
Падаю в траву. Зелень высотой до колена не гарантирует безопасность, оглядываюсь по сторонам. Прямо за спиной осталось углубление, за окоп не сойдет, но лучше, чем припорошенная травой земля. Поджимаю под себя ноги, кувыркаюсь назад под выкрики «обходи!» и «давай-давай!».
Одновременно с завершением упражнения, левая рука снимает лук, правая вдевает снаряд, колени впиваются во что-то твердое — отскочившая стрела! Расслоившаяся палка не может похвастаться ни нормальным наконечником, ни оперением, напали либо отстающие неписи, либо непрокачанные игроки.
Задерживаю дыхание. Слышу, как спереди и справа четыре-пять объектов обтирают телами деревья, радует, что никто не бежит сломя голову, чтобы развалить меня в рукопашку. Выпускаю разведывательную стрелу, но успеваю рассмотреть лишь приблизительное расположение — слишком маленькое расстояние.
«Шиц! Шиц!» — в траве застревает еще парочка стрел.
Выглядываю. Бритый пацан яростно тычет пальцем в напарника. Чувак в джинсовой куртке кивает в ответ и десятисантиметровыми шагами, словно боится спугнуть дичь, чешет в моем направлении. Рука сжимает раскладной нож.
— Эй, ты! — теперь лысый тычет направо. — Иди, мля!
Дерево закрывает от меня того, кому отдают второй приказ, вижу только широкую жестикуляцию. Судя по всему, боец не согласен с тем, что ему нужно приближаться к врагу. Озлобленная рожа лысого краснеет, раздуваются ноздри. Пати-лидер едва сдерживает молчание, еще усерднее тычет в подчиненного.
«Хыц!» — в этот раз стрела воткнулась в землю почти вертикально, лучники пробуют бомбардирующую атаку.
Приподнимаюсь, взвожу стрелу, короткий скрип свидетельствует о максимальном натяжении. Спуск! Снаряд уносится в сторону лысого лидера. Наконечник продирается сквозь мышцы бицепса, надрывает сухожилие, царапает кость и прячется в коре стоящего позади дерева.
— ААА! БЛЯЯЯЯ! — орет главарь. — РУКА! СУКА!
Перевожу фокус на приближающегося, еще раз отпускаю тетиву. Раскладной нож падает на землю, джинсовая куртка впитывает сочащуюся кровь. Парень хватается за торчащее из шеи древко, ноги, словно автономный спасательный модуль, пытаются унести тело с поля боя, но попытка заканчивается неудачей. Десять метров со сломанным вестибулярным аппаратом — невозможное расстояние. Падает на третьем шаге.
— Валим! Валим! Он здоровый! — партизаны срываются с мест.
— Дебилы! — орет кровоточащий главарь и бросается следом.
Для собственного спокойствия лежу еще с минуту, упиваюсь полученным прозвищем «здоровый». Все-таки постоянная игра на пределе возможностей приносит свои плоды, в соло прогнал пати из пяти человек.
Иду лутать. Во внутреннем кармане лежит косичка из пищевого материала, по консистенции похожа на ирис. Темно-зеленая масса пахнет травами, первое что приходит в голову — сладость. Закидываю в рюкзак. Похвастаться чем-нибудь еще, кроме грибного ножичка, пацан не может. Собираю пригодные стрелы, двигаю дальше.
…. ……
Вторую половину пути прохожу более осторожно, то и дело оглядываюсь, замираю, чтобы прислушаться. За деревом, что похоже на трезубец, сворачиваю с тропы, если верить кузнецу, то идти осталось не больше, чем полкилометра. Прищуриваюсь, втыкаю глаза в землю, по траве расползаются красные следы, образуют месиво подошв, босых ступней и копыт, ведут в лес. Идти через парадный вход — не самая лучшая идея, выбираю черный.
Нарастающее возбуждение вносит дисбаланс в идеальные шаги стелса. Специально продумываю постановку ноги, отслеживаю сучья, что могут издать шум, или камни, на которых могу навернуться, но движения получаются еще более неуклюжие и громкие, чем при обычной ходьбе.
Обхожу предположительное место лагеря с тыла. Метров с трехсот слышу мычание, еще через сотню замечаю деревянное ограждение, где пасутся выращенные в учебке коровы.
Между деревьями поднимается струйка дыма, у забора стоит бандит. Курит, наблюдая за пасущимися животными. Тестирую заученный кувырок с подготовкой к стрельбе. Спина перекатывается по спрятавшейся под листвой палке, раздается сочный хруст. Непись поворачивается в направлении шума и открывает рот.
Шестеренки в голове запускают стандартный административный процесс. Комиссии по делам управления головным мозгом понадобилось полторы секунды, чтобы взвесить обстановку, оценить риски и прийти к почти единогласному решению — бить тревогу. Лишь член комиссии, отвечающий за харизму и налаживание полезных связей, остался верен своим принципам. Этот бурчащий зануда занял трибуну и целых девять десятых секунды нудил свое «нужно оставаться людьми!», «может незнакомцу нужна помощь?», «не делайте поспешных выводов!».
В конце концов, заместитель по делам агрессии в очередной раз послал его в задницу и предложил голосовать. К потолку черепной коробки потянулись руки, а секретарь занес результаты голосования в протокол.
Курьеру понадобилось бы не больше, чем одна десятая секунды, чтобы передать принятое решение в отдел по речевым делам. Работяги в глотке маякнули бы легким, чтобы те заполнили баки, после чего запустили процесс испускания «тревожного крика». К сожалению, курьер не успел передать указания, инородный металлический предмет ворвался в зал заседания и прикончил всех присутствующих.
Наблюдаю, как бандит заваливается на спину, стрела вошла в левый глаз, вышла через затылок, разорвала связь тела с мозгом. Мужик рухнул бревном.
Возвращаю лук в походное положение, перелетаю через ограждение загона. Руки уже привычно шарят по карманам, пока голова сканирует территорию вокруг.
За поясом у бандюги торчит метательный томагавк, в кармане валяется поцарапанное серебряное кольцо. Забираю то и другое, хватаю за ноги, оттаскиваю к ограждению.
За коровьим загоном стоит сколоченный из неотесанного дерева домик, из трубы валит дым. Рассмотреть что-то в окне невозможно — запотело напрочь, но, чем ближе подхожу, тем отчетливее чую запах брожения. Похоже, внутри варят алкогольные. Рядом с заводиком — амбар или склад, вместо двери на засовах висит воротина шириной в два метра, на лавочке сидит чернобородый охранник, жует травинку.
Перекатываюсь к соседнему дереву, беззаботный непись становится идеальной мишенью. Выбираю между грудью и головой, сам себе придумываю челендж — попасть в сердце. Задерживаю дыхание…
— Открывай! — от дымящего дома отделяются две фигуры. — Есть бочка еще?
— Большая? — охранник встает, затем что-то замечает, и голос его становится по наивному детским. — Дай попробовать, а?
Первый, не обращая внимания на попрошайку, целенаправленно идет к складу. Открывает ворота, прячется внутри. Второй идет вразвалочку, рука сжимает стеклянный бокал, мутная жидкость внутри пенится, испускает пар.
— Ты же на службе?!
— Всего пару глотков! — протягивает руку. — Ничего не случится!
— Я тестирую продукт! — лыбится и смачно отпивает. — Это и есть моя служба.
— Помогай, бля! — распахивается воротина, парень выкатывает бочку. — Пролл нам яйца оторвет, если норму не сделаем!
— Ладно, держи! — дегустатор протягивает бокал охраннику, хватается за край бочки. — И ворота открой, ща наполним, принесем.
Коллеги по цеху утаскивают тару в дом, охранник подпирает ворота копьем, растягивается на лавочке. Мозг отключается, как только пары достигают обонятельных рецепторов, губы обвивают край кружки, кадык жадно провожает содержимое в желудок.
Растащенный охранник и пара занятых бытовухой бандитов — не самая опасная компашка. В голове созревает план. Достаю из рюкзака топорик, жду пока вернутся работяги.
Через пять минут дверь отворяется нараспашку, первой показывается задница, за ней высовывается тело, дальше бочка и напряженная морда коллеги. Самогонщики кряхтят и спотыкаются, ноша с перемещающимся центром тяжести болтает их, словно бушующее море однопарусную лодку.
— Хоть бы помог! — бурчит тот, что не пожалел бухла, протискиваясь в ворота склада. — Только и умеешь, что на халяву бухать!
— По службе не положено! — лыбится охранник и снова прикладывается к напитку.
— Козел! — доносится изнутри.
На лишнюю секунду задерживаю тетиву, чтобы охранник сделал еще один глоток, последний — самый вкусный.
Натянутая нить скользит по большому и указательному пальцам, выпрямляется и отправляет в путь рассекающую воздух палочку. Стрела пробивает грудную клетку под левой сиськой, глаза охранника округляются, легкие пытаются снабдить мозг кислородом с помощью коротких рваных вздохов — бесполезно. Непись остается верен бухлу до последней секунды, теряет равновесие, сползает с лавки, но рука продолжает крепко сжимать бокал, будто удерживает факел с Олимпийским огнем.
Хватаю топорик, мчусь к складу. Бандиты внутри слишком заняты, чтобы отвлекаться на загибающегося охранника, первоочередная задача — донести бочку в целости и сохранности.