— Красивые, правда?
Сейчас у нее было с две дюжины луковиц, и если все пойдет нормально, количество их удвоится. Тогда часть и вправду можно будет передать в Императорские сады, о чем ее давно просят и весьма настоятельно.
Арвис кивнул.
И наклонившись над самым цветком — пыльца тотчас прилипла к коже, — сделал вдох. А потом чихнул, оглушительно, звонко, и сам испугавшись, отпрянул, едва не рухнув на спину.
У Анны с трудом получилось не рассмеяться.
И закусив губу, она отвернулась, сделала вид, будто разглядывает плотную кору ядовитого снежного плюща… а вот его стоит подрезать. Если воспользоваться накопителями и создать плотное поле, возможно, что-то и укоренится.
…мастер Ульц давно интересовался, можно ли приобрести…
…многие интересовались.
И быть может, не так уж неправ был Никанор, установив на оранжерею защиту.
…а волосы мальчишки посветлели. И что-то подсказывало, что к лилиям он вернется.
Глава 6
…завтрак принесла Адель. И менее всего она походила на кухарку.
Клетчатое платье с пышной юбкой, из-под которой выглядывал ворох других, отороченных кружевом. Алая шляпка.
Алые перчатки.
И корзинка в руках.
— Добрый день, — она потупилась, играя скромность. — Тетушка просила передать, что немного задержится, но она передала вам завтрак.
— Мне?
Корзинка была слишком мала, чтобы там хватило еды на всех.
— Вам… то есть, тетушка… она будет… простите, — под взглядом Глеба девушка смутилась. — Простите, пожалуйста… я… не умею врать.
— Научитесь, — успокоил ее Глеб.
— Мне просто… захотелось вас увидеть, а тетушка сказала, что у вас здесь совсем пусто… и я могла бы помочь…
В ворота врезалось проклятье, которое, впрочем, тотчас рассыпалось и было поглощено защитой. А ведь уровень второй-третий. И кто там такой талантливый? Впрочем, гадать нечего, пока структурировать магию способен лишь один титулованный засранец, уверенный в собственном превосходстве над другими. В том числе и над Глебом.
— Ой, — сказала Адель.
А на дороге показался старенький экипаж.
— Вам лучше уйти, — сейчас Глебу хотелось не столько завтракать, сколько отыскать поганца и выдрать его, наконец. И плевать, что розги ныне не считаются допустимым инструментом воздействия на юные умы.
У него в школе свои правила.
— Вы… вы сердитесь?
Адель часто заморгала, и выражение лица у нее сделалось таким обиженным-преобиженным.
— Тетя ваша где?
— Так… будет… только позже… у нее на кухне… беда приключилась, — Адель закусила губу. Надо полагать, беда приключилась не без ее помощи. — Но я могу готовить не хуже…
— Хорошо, — Глеб отступил. — Тогда идите и готовьте. Кухня там.
Кажется, теперь она и вправду обиделась.
Все-таки с женщинами было сложно. Даже сложнее, чем с детьми. Впрочем, Глеб искренне сомневался, можно ли считать эти мелкие отродья тьмы детьми.
— Надеюсь, вы поторопитесь, — не удержался он, поскольку на кухню Адель не торопилась, но стояла, разглядывала его сквозь ресницы, явно раздумывая, стоит ли связываться. — Мои подопечные хотят есть.
Определенно обиделась.
И корзинку подхватила.
Ну да плевать, лишь бы и вправду управилась быстро, а то скоро и Земляной очнется, а он, лишенный завтрака, становился совершенно невыносим.
Богдан Калевой обнаружился у старого сарая. Некогда надежный, тот давно уже покосился, южная стена просела, утянув с собой кусок крыши, дранка на которой расползлась, обнажив потемневшие ребра балясин. В сарае осталась солома, а в ней — мыши, что было в какой-то мере даже на руку, поскольку големы Земляного питались не одною лишь сырою силой.
Богдан, пыхтя от натуги, пытался наполнить силой малую печать.
А с крыши за ним внимательно, как почудилось с издевательскою улыбочкой, наблюдал Арвис. Он забрался высоко, умудрившись удержаться на хлипких досочках, и теперь вытянулся, что твой кошак.
Штаны опять потерял.
Почему-то именно эта деталь одежды раздражала мальчишку. Он готов был носить рубашки, а пиджак с эмблемой несуществующей пока школы и вовсе вызывал в нем молчаливый восторг. Он терпел гольфы и панталоны, а вот брюки сдирал.
…в соломе закопал их, что ли?
Глеб остановился в десятке шагов. И тень потянул, хотя и без того Калевой был слишком увлечен процессом, чтобы обращать внимание на происходящее вокруг. Следовало признать, что пентаграмма была вычерчена не идеально, но вполне допустима. А с учетом, что создал ее паренек, который только начал постигать основы, стоило бы его похвалить.
Потом, когда задница заживет.
— Скоро ты получишь, тварь, — Калевой потер руки и отвлекся. Сила уже наполнила внешний контур, и легкая дестабилизация не разрушила формирующееся проклятье.
— Тварь, — согласился Арвис.
Он как-то изменился, но в чем именно, Глеб не знал. Волосы, что ли, побелели?
— Именно, тварь. И место твое среди других тварей. Я тебя предупреждал…
Сила завихрила, стало быть, не так уж хороша была пентаграмма, и мальчишка замолчал. Лицо его побледнело, а на лбу выступила испарина.
Держит.
А ведь больно.
Ему приходится справляться и с собственной тьмой, которую пока не сдерживают печати, и с той, что пробудил его призыв. Глеб ощутил колебания, которые грозили перерасти в стихийный выплеск. Что ж, стоило вмешаться. Он дотянулся до силы, вобрал ее и ту, которая еще оставалось в хрупком сосуде тела. И лишь затем отпустил мальчишку, позволив рухнуть на колени.
— Тва-а-арь, — захихикал Арвис, поднимаясь выше.
Подумалось, что если сверзнется и шею сломает, то проблема решится сама собой.
— Я… я… — Калевой всхлипнул.
— Ты бестолочь, — Глеб взял Богдана за шиворот и рывком поднял на ноги. Благо, Калевой был аристокрастично слаб и хрупок.
Молока и вправду следовало заказать.
Пусть пьют.
Земляной что-то там такое говорил про пользу и кости, которые именно у некромантов без должного ухода формируются излишне тонкими.