— Ты что, не знала, что твой офис сгорел? — кажется, до Лейка начало доходить, что я ничего не понимаю.
Я носилась по номеру разъяренным зверем, то и дело поправляя распахивающийся халатик. Лейк с интересом посматривал на приоткрывающуюся картину. Уж не знаю, на что он там любовался: на мою грудь или на художества карни — но так на бедолагу рыкнула, что он минут пять скромно сверлил взглядом потолок, пока снова не выдержал. Кажется, даже Каэл проникся моим настроением. Во всяком случае, клыкастая усмешка, мелькавшая из-под шляпы, казалась не насмешливой, а, скорее, сочувствующей.
— Сэл, падла. Точно это он. Зачистил, как и обещал, — наконец-то вынесла вердикт я.
Да, точно, больше некому. То-то сумма, которую толстяк мне вручил, показалась заоблачной.
— Не думаю, — робко зыркнул на меня Лейк, но тут же поспешно вернулся к изучению трещин на потолке, наткнувшись на мой яростный взгляд. — Он сам казался удивленным.
Выяснилось, что Лейк, застав на месте офиса, куда он вернулся после выполнения задания, догорающие руины, сразу сообразил, кому следует предъявлять претензии. Ход его мыслей был прост: единственным известным парню клиентом, имеющим связь с преступным миром, оказался Сэл. А понаблюдав накануне, как я разговариваю с Большим Боссом, Лейк счел, что у того есть все основания сорвать злость.
— Слушай, — прервал парень свой рассказ. — А этот ищейка, такой, с подбородком на пол лица и взглядом святоши, он тебе кто?
— Гленн? — я даже опешила от предположения, читавшегося за вопросом Лейка. Но не узнать капитана Боума в емком описании было сложно. — Скажем так… Старый неприятель, — подобрала я наиболее точную формулировку.
— Да? — скептически хмыкнул Лейк. — То-то я смотрю, он сам не свой был от известия о твоей гибели. Видимо, без старого неприятеля бедняге свет не мил.
А карни то чего подхмыкивает? Я возмущенно повернулась к Каэлу, но тот снова сидел с каменной мордой, только затянулся поглубже да дыму побольше напустил. Стоп. А папиросы он откуда взял, у нас же закончились? Лейк, вроде бы, не курит, во всяком случае, я не видела, чтобы курил.
— Стоп, — это я уже вслух. — В каком смысле, о моей гибели? Каэл, дай папиросу, — протянула я руку, присаживаясь рядом с карни.
— Не дам, — он даже не пошевелился.
— Не поняла?
— Ты такое не куришь.
И в самом деле, дым от его курева какой-то странноватый, с примесью чего-то сладковато-терпкого.
— Лейк, так что там с моей гибелью? — я вернулась к неприятным известиям. — И ты не мог бы последовательно рассказать ВСЕ новости, которые мне следует знать. Почему из тебя информацию клещами тянуть нужно?
— Я рассказываю, это ты все время перебиваешь.
Опешив, я даже не нашла, что ответить на такое заявление.
— Если коротко: твой офис сгорел, подозревают поджог со взрывом. На месте найдены обгоревшие тела, точнее, прах и остатки костей. Ищейка Гленн в трауре, дядюшка Сэл в ярости.
— Хм.
— И это все, что ты можешь сказать? — возмутился Лейк. — На тебя свалилась такая куча неприятностей, а твой ответ лишь “хм”?
— А что еще тут говорить? А. Сэл ведь не в курсе, куда именно мы направились. Как он мог тебя сюда направить?
— А это не он, — Лейк потер переносицу.
Мне показалось, что парень звучал слегка неуверенно. Наблюдение свое я решила пока придержать при себе, подожду, пока пояснит. Если не Сэл, то кто еще мог знать, что мы не мертвы и в бегах? Но, кажется, Лейк снова за свое. Он замер, рассматривая потолок, и с пояснениями не спешил.
— Ле-ейк? — еще пара дней в компании этого красавчика, и вкрадчивые интонации отработаю так, что можно будет с этим номером на подмостках выступать.
— А? Что? — отмер, моргнув, он.
— Если не Сэл тебе сказал, что мы живы и в бегах, то кто?
— А, не, это Сэл сказал, — Лейк выглядел крайне рассеянным.
— Ле-ейк? — я заканчивала терять терпение. Еще немного, и кинусь на парня с револьвером, и не посмотрю, что оружие у меня карни отобрал. — Ты все еще хочешь на меня работать?
— Да, конечно, — отмахнулся парень, вновь уставившись в потолок.
— Тогда колись, в конце-концов! — рявкнула я, заставив красавчика подпрыгнуть.
По-моему, даже карни вздрогнул, хотя за это ручаться не буду — он тонул в клубах дыма, а я на него почти не смотрела, сверля взглядом небритый подбородок Лейка.
— Мне оставили записку.
— И-иии? — еще немного, и Лейк начнет дымиться от моего яростного взгляда.
— Да странная какая-то записка, если честно, — Лейк снова моргнул, с трудом отводя взгляд от потолка. — Помадой, на зеркале заднего вида, да еще и задом наперед. В смысле, зеркально. Появилась сегодня утром. “Они в мотеле на Южной трассе”. Знала бы ты, сколько мне мотелей пришлось проверить, пока вас нашел! Эта трасса просто кишит мотелями. Но вы выбрали самый паршивый из всех.
— Лейк, а помада… какого цвета она была?
— Да обычная, красная, — недоуменно пожал плечами парень. — Ярко-красная.
— Пэм! — осенило меня. — Каэл, ты слышал, это Пэм Лейка на нас навела, — я радостно обернулась к карни. — Это Пэм! Она жива! В смысле, она не исчезла.
Карни не обратил на мою радость ровным счетом никакого внимания. Он продолжал все так же невозмутимо дымить своей странной папиросой.
— Риин, а он всегда такой? — Лейк помахал ладонью перед носом замершего карни.
Каэл не отреагировал.
— Да нет, с утра больше на живого был похож, — я подошла поближе.
На мое приближение карни тоже внимания не обратил. Набравшись нахальства, я сдернула с него шляпу, заглядывая Каэлу в глаза. Помахала рукой у него перед лицом, пощелкала пальцами. Карни на мои маневры внимания не обращал. Гадство. Черное на черном — так сразу и не поймешь, реагируют зрачки на мельтешение перед носом или нет. Придвинулась поближе, всматриваясь.
В центре левого зрачка плясала крохотная точка. Оранжевая, точно огонек свечи, точно… Точно оранжевые точки в зеркале.
Я замерла, оцепенела от ужаса, не в силах оторвать взгляд от оранжевого огонька. Крик бился в груди, безуспешно пытаясь вырваться наружу. Было такое чувство, что меня что-то схватило и тащит — туда, вглубь этой темноты, на свет пугающего огонька. Поняв, что сейчас разорвусь от нехватки воздуха, я судорожно вдохнула и тут же закашлялась — в легкие попал дым Каэловой папиросы. Гадство! Да что ж он курит такое?
Лицо карни, а следом за ним и стена с отслаивающимися на стыках обоями, поплыли куда-то вбок. Мир стал мягким, будто ватным, и я плавно повалилась в эту вату, точно в снег — раскинув руки и глупо улыбаясь.
— О-о-о, — мой язык заплетался, в голове приятно шумело, как на той блаженной стадии опьянения, когда уже хорошо, но провалы в памяти еще не беспокоят. — А что это у нас под потолком висит такое?
— Уходи, — я сжала кулаки, глотая так невовремя подступившие слезы.
Нельзя показывать страх. Страх — это слабость, а он любит слабость.
Склонившееся надо мной лицо расплывалось, расползалось клочьями табачного дыма, пульсировало, то отдаляясь, то приближаясь. Вот оно в очередной раз поплыло, меняя очертания.
— А ты еще кто такой? — фыркнула в длинную неопрятную бороду, конец которой щекотал мне щеку.
Этот щербатый старик, пришедший на смену кошмару родом из детства, казался лишь смутно знакомым. Кажется, его я тоже когда-то боялась, но недолго, страх не успел укорениться в сознании.
Лицо старика расплылось, борода растеклась колечками табачного дыма. Дым закружился, сворачиваясь в смерчик, все ускорявший свое вращение.
А вот этот страх я не помню. Но именно он заставил сердце бешено колотиться, выскакивая из груди протяжным, мучительным криком.
— Тихо, тихо, я здесь, — знакомый голос вплелся в мой крик, сбивая с ноты.
Я удивленно осеклась и попыталась собрать глаза в кучку. Взгляд расползался, картинка расплывалась, однако потолок перестал падать в лицо, а дым стал тем, чем ему и положено быть — просто дымом.
— Ну как она? — голос Лейка неприятно царапнул ставший слишком чувствительным к резким звукам слух.
— Уже отпускает, — Каэл склонился надо мной, закрывая потолок с плавающими под ним клочьями дыма. — Говорил же, ты такое не куришь, — это он уже мне, еще и усмехается во все клыки.
— Я в порядке, — дернулась, резко садясь. — Не знаю, что это было, но эту гадость рядом со мной больше не кури, — набросилась я на карни. Ну вот, стоило расслабиться и начать относиться к нему по-человечески, как этот гад клыкастый все мое доверие развеял в дым.
Ухмылка, знакомое прикосновение когтистых пальцев к краю шляпы. И как это понимать, как согласие или отказ?