— Доктор… Черт, не дергайтесь, это я. Сохраняйте спокойствие, не привлекайте внимания.
— Отпустите мою руку, — холодно приказал Доктор Генри, силясь сохранить на лице невозмутимое выражение, — И уходите. Мне не о чем с вами говорить.
Человек, державший его за рукав, был высок ростом и отличался мощным телосложением, однако просторный плащ и сутулость позволяли ему не выделяться из толпы. И он бы не выделялся, кабы не знакомый Лэйду взгляд — уверенный, насмешливый, поигрывающий искрой — взгляд человека, который когда-то был ему знаком. Впрочем, подумал он, насмешливости в нем как будто с годами сделалось меньше, напротив, в нем поселилась явственная тревога. Ему хорошо был знаком ее маслянистый блеск, от которого взгляд делается скользким.
Хватка на его рукаве не ослабла. Напротив, усилилась так, что жалобно затрещала хорошая ткань.
— Нам нужно с вами поговорить!
— Боюсь, это желание не взаимно. Мне не о чем с вами разговаривать.
— Это не моя прихоть, — едва не прорычал человек в плаще, — Это вопрос жизни и смерти!
— Не моей, — кратко и сухо ответил он, — Так что будьте любезны…
— Бога ради, не будьте таким упрямцем! — чужой кислый шепот вновь обдал его щеку, такой горячий, что едва не обжег, — Помогите мне хотя бы ради того прошлого, что связывало нас!
— Черт, да не держите же вы так!.. Впились, точно бульдог! — процедил Доктор Генри досадливо, — На той стороне улицы есть переулок. Позади цветочной лавки. Идите туда, я приду следом. И не озирайтесь так, чтоб вас! Можно подумать, вы какой-нибудь шпион…
— Спасибо, Доктор. Жду вас там через минуту.
В переулок Доктор Генри зашел лишь семью минутами позже, пройдя до середины улицу и уверившись, что к его персоне никто из окружающих не проявляет повышенного интереса. Ничего удивительного. В полдень Миддлдэк наполняется великим множеством джентльменов среднего возраста в хороших костюмах, никто из них не привлекает к себе внимания. Почтенные граждане Нового Бангора, повесив замок на дверях своих лавок, отправлялись на обед, с достоинством кивая друг другу и приподнимая шляпы. Зеленщики и часовых дел мастера, застройщики и менялы, мясники и биржевые маклеры, страховые агенты и газетные критики — среди этой армии, облаченной вместо геральдических сюрко сюзеренов в неброскую серую фланель и потрепанный твид, он ощущал себя чужим, инородным, лишним. Но он надеялся, что это ощущение скоро пройдет.
Слежки не было, в этом он убедился, потратив несколько минут в бессмысленном разглядывании витрин запертых на обед магазинов и пристально изучая отражение улицы. В плотном людском потоке встречались весьма потрепанные джентльмены, чьи костюмы были обильно украшены винными яблоками, были и весьма подозрительные, с бегающим взглядом, похожие на воришек, но того, чего боялся Доктор Генри, в толпе не обнаружилось. Бледного худого человека в глухом черном костюме, пристально глядящего на него мертвым, ничего не выражающим, взглядом.
В этой ситуации разумнее всего было отправляться домой, однако Доктор Генри, собравшись с духом, вернулся к переулку за цветочной лавкой. Глупо, глупо, глупо, твердил он себе, стиснув зубы, в этом нет никакого смысла, это опасно, это тщетно, в конце концов, но…
Человек в плаще ждал его, нервно прохаживаясь по переулку. Перестав сутулиться, он сделался высок — так высок, что по меньшей мере на голову возвышался над Доктором. Заметив движение в переулке, он резко повернулся, лицо его исказилось злой гримасой, которая, однако, мгновенно растаяла.
— Доктор? Чертовски рад вас видеть!
— Надеюсь, вашей радости достаточно много, чтобы хватило на нас обоих, мистер Тармас, — сухо ответил Доктор Генри, — Потому что я не могу сказать, будто ощущаю нечто подобное.
Это прозвучало резко и холодно, однако Пастух с готовностью кивнул:
— Да уж, едва ли вас тянет броситься мне в объятья, — пробормотал он, то ли смущенно, то ли изображая смущение, — И уж точно не стану за это винить. По правде сказать, мы с вами расстались не лучшим образом. Да что там, тогда, во времена нашей последней встречи, я вел себя как настоящий дубоголовый болван. Наговорил много злых никчемных слов и…
— Я не жду от вас извинений.
Пастух скрипнул зубами.
— Я был раздосадован и зол, что уж скрывать. А тут еще эта ваша проклятая невозмутимость… Да, я вспылил, признаю. А кто бы не вспылил?
Доктор Генри хладнокровно отметил, что Пастух изменился за то время, что они не виделись. Просторный дорожный плащ, скроенный с запасом, не мог полностью скрыть его выбирающего живота и тяжелой походки. Судя по всему, Пастух не ограничивал себя в еде последнее время. Простительная слабость для человека, находящегося в нервном напряжении. Что до последнего Доктор Генри не сомневался. Пастух нервничал, и ощутимо, пусть и пытался небезуспешно скрыть за своей обычной насмешливо-благодушной манерой.
— Все в порядке, мистер Тармас. Мы с вами выбрали разные пути, мистер Тармас, и более не обязаны беспокоиться о судьбе друг друга. Но мне отрадно видеть, что вы…
— Жив? — Пастух не удержался от едкой злой усмешки, обнажившей на миг его крупные белые зубы, — А вы, небось, удивлены, а? Думали, я уже отрастил рога и по ночам лакомлюсь свежим мясом на улицах? А?
Доктор Генри без тени улыбки взглянул на него.
— Есть вещи, которыми бессилен наградить своих слуг даже всемогущий Левиафан. В вашем случае, мистер Тармас, это благоразумие. Назначив мне эту встречу, да еще в разгар дня посреди Миддлдэка, вы подвергли риску нас обоих. И я надеюсь, что за этим желанием было нечто большее, нежели желание по-дружески посмеяться или обменяться парой воспоминаний о добрых старых временах.
Несмотря на то, что эта отповедь была произнесена без особого выражения, даже монотонно, она произвела должное впечатление на Пастуха. По крайней мере, тот утратил свой фамильярный тон, выводивший Доктора из душевного равновесия даже в лучшие времена существования клуба «Альбион».
— Черт побери, — пробормотал он, потирая шею, — Я уже и забыл, до чего вы делаетесь колючим. Прямо рыба-фугу какая-то… Между прочим, если вы думаете, что найти вас было плевым делом, то сильно заблуждаетесь. Я искал вас несколько месяцев! Обшаривал, точно охотничий пес, меблированные комнаты и гостиницы, не пропуская даже последних ночлежек. Искал ваш след в Майринке, в Редруфе, даже в Шипси…И вот встречаю вас, вообразить только, в Миддлдэке!
— Это хороший район, — сдержанно заметил Доктор Генри, ощущая неловкость из-за необходимости отвечать, будто оправдываясь, — Здесь много людей и постоянная суета. А значит, проще, чем где бы то ни было на острове смешаться с толпой.
Пастух придирчиво обвел взглядом его фигуру.
— Если вы вознамерились поиграть в хамелеона, лучше скорее навестите портного.
— Портного? — удивился Доктор Генри, — Это еще зачем? У меня отличный костюм!
Пастух кивнул.
— В том-то и дело. У вас отличный костюм. Тонкий габардин с перкалевой подкладкой, безукоризненно скроенный и сидящий так, будто вы родились уже в нем. И это ни к черту не годится здесь, в Миддлдэке. Посмотрите вокруг! Это край ленивых толстых лавочников, которые день-деньской хлещут водянистое пиво и обсуждают политические новости Европы, при этом воображая себя джентльменами. Здесь днем с огнем не найти хорошего костюма, оттого вы в вашем габардине выделяетесь как цапля на фоне бегемотов. Если хотите себе защитную шкуру, то скроите ее. Из какой-нибудь, знаете, дрянной фланели в полоску. И чем более кричащие цвета, тем лучше, здесь это в моде.
— Вот как…
— Да-да. Навестите портного, нахамите ему как следует, попытайтесь обсчитать при расчете и будьте уверены, он соорудит вам нечто достаточно уродливое, что служить в роли маскировочного одеяния в этом краю сытого и наглого мещанства, который зовется, Миддлдэком.
— Что ж, ясно.
— А еще заведите привычку полоскать бороду в пиве, метать карты и при этом обсуждать великосветские новости с видом по меньшей мере главного лорда Адмиралтейства. Тогда точно сойдете в Миддлдэке за своего.
— Благодарю за совет, — сдержанно заметил Доктор Генри, — Обязательно им воспользуюсь.
— Опять вы выпускаете иголки, — досадливо пробормотал Пастух, кривясь, — А ведь я вполне искренне желаю вам помочь. Знаете, когда-то ведь я и сам подумывал об этом. Затеряться в этой сонно клокочущей дыре, влиться в ораву здешних Джонов Буллей. А еще лучше — бросить якорь, завести себе какое-нибудь дело для маскировки. Часовую мастерскую, к примеру, или лавку с сигарами. Но теперь уж поздно, конечно. К чему маскировка, когда в тебя уже впились когти хищника?
— Прежде вы, помнится, не были фаталистом.
Пастух неприятным образом усмехнулся.
— Время меняет людей, Доктор. Прежде я был очень осторожен. Никогда не ночевал в одном месте дважды, оборудовал полдюжины укрытий и тайников, постоянно менял одежду и внешность, обзавелся оружием… Кстати, у вас-то есть оружие?
— Я не использую оружие, мистер Тармас, — с достоинством ответил Доктор Генри, — Принц Просперо из рассказа мистера Алана По, помнится, тоже надеялся на мечи своей гвардии и прочность крепостных стен, только вот оказалось, что чума не собирается брать штурмом его барбаканы. Ей достаточно было одной щели…
— Понятия не имею, о чем это вы толкуете. Вот, держите.
Из кармана своего просторного плаща Пастух вытащил что-то увесистое, черное, похожее на тронутую трупным окоченением кисть мертвеца с далеко выступающим указующим перстом. Только перст этот, как заметил Доктор Генри, был восьмигранным и чересчур правильной формы.
— Это…
— Револьвер системы Томаса, — не слушая возражений, Пастух силой всунул оружие в руку Доктора, — Хорошая штука. Никогда не любил этих новомодных автоматических пистолетов, предпочитал надежное оружие, которое не подведет. Эта машинка старая, но надежная, пару раз спасала меня от серьезных неприятностей. Ударно-спусковой механизм патентованный, двойного действия. Это значит, вы можете выстрелить, не взводя курок. Очень удобно. Всего пять зарядов, но отменной силы, едва ли кто-то попросит добавки. Да берите же, не стойте как столб!
Доктор Генри не любил оружия и не умел с ним обращаться. Чтобы не спорить с Пастухом, он положил револьвер в карман пиджака, сразу же с неудовольствием убедившись, что от дополнительной тяжести воротник перекосило, а одна пола отвратительно отвисла, точно он набил карманы булыжниками. Быть может, Пастух и прав, тонкий габардин — не лучшее одеяние для Миддлдэка, здесь нужно что-то более грубое, более мешковатое, скроенное как мешок для муки…
— А как же вы? — спросил он неохотно.
Пастух осклабился.
— Мне оно уже ни к чему.
— Вот как? Время и верно меняет людей. Прежде вы, помнится, не были фаталистом.
Лицо Пастуха, прежде силившееся сохранить подобие улыбки, неожиданно скривилось в злой гримасе.
— Бросьте, — выдохнул он, скрипнув зубами, едва не заставив Доктора отшатнуться, — Нет нужды притворяться.
— Притворяться? О чем это вы?
— Дьявол! Вы всегда были наблюдательны, уж я-то знаю. Всегда обращали внимание на детали. Стоило передвинуть стол в ваше отсутствие, а вы, входя, уже цеплялись за него взглядом. Вы уже все заметили, Доктор. Конечно, заметили. Наверняка заметили еще прежде того, как заметил я сам. Да и плевать. Можете взглянуть, если хотите. Уже без разницы.
Не слушая возражений, он грубо расстегнул пуговицы своего плаща и широко развел в стороны полы.
Доктор Генри догадывался, что увидит под плащом, но все равно ощутил, как кадык на его шее напрягается, превращаясь в закупорившую горло деревянную пробку.