Капитан ненавидел утро. Когда ещё, открыв глаза, чувствуешь себя так погано? Наверное, кто-то там, наверху, придумал проклятое время суток, что бы досадить вот таким не выспавшимся капитанам. Рука нырнула под подушку… Привычные формы, безупречная в своей гладкости поверхность, и готовность помочь в любой момент! Стоп!
Капитан в очередной раз рванул за хвостик мыслишку, что думает о бутылке пива, как… Нет! Даже никак о Ней! Кто Собственно Она! Фантом?! Идеализированная стерва! Хватит!
Горьковатая, ещё сохранившая вчерашнюю крепость, янтарная жидкость деранула по иссохшему горлу и упала в измученный фастфудами желудок.
«А кому какое дело?» — подумал капитан, досасывая колючую пену, и выполз из кровати.
Влажная наволочка цепанулась за щетину. Постель не отпускала капитана, как он когда-то не отпускал Её. Не отпускал?! Себе врать не надо! Если бы ты только захотел… Подрагивающая рука зарылась в кармане куртки, с минуту капитан разглядывал алую книжицу.
«Зачем?» — пальцы снова в кармане, нащупывают что-то мягкое продолговатое. Одной рукой капитан подносит к губам сигарету, другой открывает удостоверение.
«Не каждый йогурт одинаково полезен», — думает капитан, давясь сигаретным дымом и глядя на физиономию, ещё пару лет назад бывшую привлекательной.
Красильников Игорь Владимирович.
«Кто это?»
Глубокая затяжка, рука под подушкой, мягкая кожа, щелчок…
Как приятно ощущать тяжесть и прохладу безжалостной стали! Как завораживает бездонный свинцово-безжалостный зрачок, как хочется дёрнуть за курок и решить всё!
— Сначала ты! — движение пальца и оружие на предохранителе, изжёванная сигарета летит в форточку, рука сминает что-то цветное, отпечатанное в «Kodace».
Капитан бросается к двери.
— Игорёк, ты меня пойми! Вопрос ребром поставили. Ты зачем с Парановым сцепился?
— Товарищ майор, я работал без напарников. Последнее время.
— Да… Но это…
— Так какого хрена мне в пару ставят урода, белоручку.
— Товарищ капитан!
— Нет, товарищ майор, я доведу это дело! Доведу! Мне бы ещё парочку криминалистов и…
— Наглеешь! Может тебе ещё оперативную группу под начало? Не в столицах живём, мой дорогой.
— И экспертизу без очереди. Служу России, товарищ майор, и готов к присвоению очередного воинского звания!
— Не хочешь сойти? Отдохнуть?
— Я когда-нибудь сходил, товарищ майор? А на отдых вы меня уже посылали — по просьбе бывшей моей. Припоминаете?
— Тебе всё равно на пользу не пошло… Паранова тиранишь?
— No comment.
Красильников измерил шагами коридор, покурил (сперва в туалете, после в специально отведённом месте), изобразил кривую усмешку, пропустив мимо ушей туповатый анекдот Мигурского из соседнего отдела и встал перед дилеммой — где бы ещё убить рабочее время. Выезда на место происшествия не предвиделось, свидетели опрошены, подозреваемые отпущены… Работа с документами? Не помешало бы, но документы в кабинете — именно туда капитану и не хотелось.
По воле майора, недавно явился человек, коего Игорь ненавидел больше всех душегубов, маньяков и киллеров, увиденных за время службы, а если учесть, что капитан искренне считал своих подопечных неисправимыми подонками, мечтал о хорошей дозе свинца для каждого (заодно и для болтливых, лощёных адвокатов), то нетрудно догадаться, какие чувства испытывал Красильников к нежданному напарнику. Аккуратненькие костюмчики, сюсюканье со свидетелями, обязательные горячие обеды и экспандер на тщательно закреплённом крючочке, доводили Игоря до тошноты. Такой горе-опер, наверняка, через пару лет заработает безупречную характеристику и свалит в адвокатскую контору, а ещё годков через пять затрётся юридическим советником к какому-нибудь толстосуму. Мразь!
Под старым свитером, в нагрудном кармане рубашке, ждала своего часа заветная фляжка. Искушение велико, но капитан решил — ничего крепче пива до пяти вечера. Кстати, о пиве! Игорь вспомнил мучительный выбор пред палаткой, по дороге на работу — купить шоколадку для Мариночки из химлаборатории или потратить катастрофически тающие купюры на бутылку пива. В конце концов, Красильников рассудил — девчонке, за её работу, платит государство, а о его трещащей голове и подступающему к горлу желудке позаботиться некому. Вывод налицо: шоколадка — баловство и даже мелкая взятка, а, скажем, «Арсенальное Крепкое» или что-то в этом роде — предмет первой необходимости и экстренной помощи измученному организму.
Довольный капитан направился в химлабороторию. Самое время забрать результаты анализов у лишённой презента лаборантки.
Лаборантка (не успевшая подыскать более хлебное место или мужа ворюгу, выпускница ВУЗа) побаивалась Красильникова, впрочем, как и большинство работающих здесь женщин. Вечно хмурый, небритый, он вваливался в лабораторию, и запахи химикатов уступали место термоядерной смеси дешёвых сигарет и перегара. Запах не вызывал раздражения, в нём было даже что-то особенное, но он никак не сочетался с представлениями Мариночки о настоящем мужчине: красивом, умном, богатом и естественно влюблённом в неё без памяти. Трудно представить, как обозлённый субъект в растянутом свитере и потёртых джинсах объясняется в любви, в ожидании встречи обливается «Боссом» или «Олд Спайсом». Такой, если не занят по работе или не напился до смерти, скорее всего пялится в телевизор, предпочитая футбол или боевик про такого же как он сам ненормального.
— Вчерашние результаты, — бросил капитан.
Девушка поёжилась. В комнатке залитой ласковым весенним солнцем потемнело. Случайность или нет, но туча выползла именно в тот момент, когда капитан переступил порог. Лаборантка поспешно спрятала пилочку для ногтей и непослушными пальцами принялась перебирать папки с документами. На Красильникова девушка отваживалась взглянуть только из-под полуопущенных ресниц. Сама не понимая зачем она полезла в отчёты за прошлый месяц.
— Вот же они, — Игорь скривил губы. — Ну и бардак развели!
Капитан взял папку, раскрыл, просмотрел бумаги:
— Анализ слюны?
— Идентичный прошлым, — девушка не могла отделаться от впечатления, что Красильников разглядывает хорошо знакомое помещение, как потенциальное место преступления. Вон там труп со следами насильственной смерти, рядом тёмное пятно бурого цвета, поодаль предполагаемое орудие преступления. Жуть. Не человек, а робокоп какой-то! Пошути с таким насчёт пустых рук.
С утра Мариночка уже получила десяток комплиментов насчёт новой причёски и цветущего вида. В ящичке стола покоилось две шоколадки, в вазочке алели гвоздики. Пустяк, конечно, но приятно, когда на тебя обращают внимание. Красильников же если и подарит что-нибудь (случай более редкий, чем квартальная премия), то с видом человека, предлагающим ключи от сейфа бухгалтерии в день зарплаты.
— Сперма? Кровь? Пот? Волокна? — Игорь переворачивал листы один за другим.
— Там всё записано, — Мариночке хотелось поскорее избавиться от капитана. — Я делала только половину анализов. Потому…
— Ясно, — Красильников захлопнул папку. — Разберёмся. Кто умер?
— Что? — глаза девушки округлились.
— Четыре гвоздики, — Игорь кивнул на вазочку. — Обычно, чётное число для покойников.
— Это для меня, — пролепетала лаборантка.
Капитан ухмыльнулся и вышел из лаборатории. Мариночка, придя в себя, схватила гвоздики и швырнула в мусорную корзину. Идите вы к чёрту со своими подарками!
У криминалистов Игорь задержался. Петрович — старейший работник отдела — помнил Красильникова — щеголеватого, жизнерадостного лейтенанта, любимца всех сотрудниц, свидетельниц и даже проституток-стукачек. То ли в силу слабости зрения, то ли из ностальгии, а может по каким-то своим соображениям, старик как бы не замечал ни припухшего лица капитана, ни тёмных кругов под покрасневшими глазами, ни седоватой щетины, ни опустившихся плеч. О скверном характере Игоря и говорить не приходилось; когда была нужно, Петрович виртуозно прикидывался глухим, и ехидно-грубоватые замечания Красильникова висли в воздухе.
— Чайковского, Игорёк? — очки заползли на лоб, узкая рука прошлась по жизнерадостно-розовой лысине. — Я как раз собирался.
Капитан смотрел, как солнечные лучи отражаются на макушке старика, и его тошнило. Виной тому не похмелье. К нему Игорь привык, как привыкают друг к другу супруги лет за двадцать семейной жизни. В крайнем случае можно дотащиться к ближайшей палатке и залить внутренний огонь. Но вот куда спрятаться от жизнерадостных физиономий, пустых вопросов, вынужденных разговоров? Как они все достали. Порой Красильников чувствовал себя незваным гостем на всеобщем празднике. Как ему надоели все: от улыбающегося дежурного на входе, до майора, с умилением болтающего о первом шаге внука-сопляка!
— Мне лучше пивчанского, — буркнул Игорь, не надеясь отделаться.
— Ась? — улыбке старого хрыча позавидовал бы и рецидивист. Сама невинность!
— Я на минуту, за результатами, — капитан никогда не сдавался с первого раза. — Очень много дел.
— Вот ведь черти, врубят радио, аж стены трясутся! Работать-то не мешает, а вот говорить невозможно. Так тебе сколько сахару?
Красильников прислушался к едва различимому бормотанию за стеной, глянул на чайные пакетики в кружках, мысленно проклял булькающий электрочайник и капитулировал. Старый хрыч может лепить горбатого до вечера, а отчёты криминалистов нужны позарез. Господи, только бы хватило терпения выпить кружку вонючей коричневой гадости и выслушать десяток житейских советов. Капитан вспомнил Паранова и ухмыльнулся — уж лучше кампания криминалиста-симулянта, чем напарника-гомика.
Халявный чай неприятно булькал в желудке, от дурацких сушек болело горло, а рассуждения старика о жизни — человеческой вообще и его Красильникова в частности — вернули головную боль. Сейчас Игорь жаждал увидеть «напарника». Вот на ком капитан сорвёт скопившееся за утро раздражение, прежде чем прогуляться к заветному ларьку. Не появись проклятый хлыщ, сидел бы Игорь сейчас в кабинете, а все эти лаборантки-криминалисты сами бы несли свои бумажки. Нет, Паранову просто необходим разнос старшего товарища. Главное повод найти повесомее.
— Балдеешь, голубь ясный?! — капитан швырнул папки на стол, глянул на стул и отказался от идеи всей тяжестью обрушиться на рабочее место — замены мебели в ближайшее время не предвиделось, а балансировать на колченогом инвалиде во время допросов не хотелось. — Я с утра и на ковре побывал, и побегал, пособирал бумажки, а мы тут чем занимаемся? Ноготочки полируем? Творожок «Активиа» кушаем, чтобы животик не болел?
— Товарищ капитан…
— Кто старший группы, я спрашиваю?! — Красильников представил, как отправляет розовощёкого пижона в камеру к уркам не особо щепетильным в сексуальных пристрастиях. Головная боль утихла.
— Вы. Разрешите…
— Я?! Спасибо, что напомнил! Так какого хрена, товарищ недавний студент, старший группы в одиночку подставляет задницу начальству, а потом бегает по отделу и собирает результаты анализов? Я вас спрашиваю? Чем вы занимались?! Может со свидетелями работали? Ещё раз просматривали документы по месту происшествия? Искали в базе данных факты по схожим случаям? Проверяли алиби подозреваемых? Докладывайте! Или вы два часа околачивали груши той частью тела, которую вам следовало оторвать при рождении? Я жду, лейтенант.
Сразу полегчало, словно приложился к заветной фляжке. Игорь едва сдерживал усмешку, глядя на покрасневшее лицо и горящие глаза подчинённого. Капитану даже чудился скрип белоснежных (естественно, без малейшего признака кариеса зубов), он чувствовал, как запах, особый запах униженного и жаждущего отмщения мужчины, заглушает аромат дорогого дезодоранта. Пускай сорвётся: повысит голос, сожмёт кулаки. У него наверняка «отлично» и по физической подготовке, и по рукопашному бою, наверняка считает себя сильным и крутым. Посмотрим, голубок, что ты знаешь об обычной уличной драке, о грызне на выживание. Ну, давай же!
— Товарищ капитан, — Паранов в очередной раз справился с эмоциями, — с утра поступила сводка происшествий. В районе Петровки обнаружен труп молодой женщины. Судя по всему, случай аналогичный нашим. Мы уже как полчаса назад должны выехать. Я слышал там будут из области.