Коршунов уже все знает. Видимо Борзунов просветил его о моем участии в его освобождении по полной. Замечаю, что он перебросился парой слов и со своими «подельниками» — Стрелком и Кондратом. Меня все по-прежнему игнорируют, как чумную. Опять строю план смыться по-тихому, но не тут-то было. Коршун, оказывается, только прикидывается, что даже и не смотрит в мою сторону, а на самом деле не выпускает меня из поля зрения ни на минуту. Мой побег пресечен.
Бабушка наконец-то обращает внимание на мои страдания и принимает меня под свое крыло. В прямом смысле этого слова: усаживает рядом с собой и обнимает за плечи. Она маленькая — я выше ее и вообще крупнее, но все равно как-то так получается, что я ее цыпленок, ее девочка, ее маленькая мышка. Хочется уткнуться носом ей в шею и провести так остаток жизни. Ну или по крайней мере остаток вечера. И чтобы больше никого…
Она хорошо чувствует меня.
— Господа. Я бесконечно благодарна вам…
Не проходит и четверти часа, как бабуля ловко и очень быстро выпроваживает всех. Первыми ретируются генералы, следом за ними в прихожую прокрадываются Стрелок с Кондратом. Борзунов тоже собирается уходить. Напоследок сообщает нам с бабушкой, что мой дом будет взят под охрану. Просит выдать ключ, чтобы его ребята могли ознакомиться с планировкой и вообще все осмотреть. Я бездумно отдаю его, а потом вдруг впадаю в панику, только сейчас вспомнив, что после нашего с Коршуновым дорожного приключения на Порше, он загнал изрешеченную пулями машину в мой гараж. Как я догадываюсь теперь — в том числе и для того, чтобы ее не увидел отец и его ребята…
Ну точно. Вот один из них возвращается и что-то шепчет на ухо Борзунову. Лицо у того вытягивается, и он направляется к Коршуну. О чем они говорят, я не слышу, но обращенный на меня взгляд моего соседа полон самых разнообразных обещаний. В том смысле, что убивать он меня будет не просто так, а долго и изощренно. Теперь главное для меня не остаться с ним наедине. Бабушка!!! Я вцепляюсь в нее с удвоенной силой. Она даже смотрит на меня удивленно.
К счастью все само собой образуется так, что мы с Коршуном не остаемся один на один ни на одно мгновенье. Борзунов приказывает своим парням препроводить меня и бабушку в мой дом. Мы уходим, а он сам остается с сыном. Разговор у них идет непростой. Это я вижу своими глазами. Дело в том, что из окна дальней гостевой спальни моего дома открывается прекрасный вид на гостиную в доме Коршуна. У меня там на подоконнике даже бинокль с некоторых пор лежит. Подсматривать, конечно, нехорошо, но…
На следующий день сосед несколько раз пытается мне дозвониться, но я трусливо не беру трубку. Бабушка принимает нескончаемую череду гостей, и у меня постоянно находится дело, которым я вполне успешно прикрываюсь от необходимости что-то решать с Коршуновым и Ко. Но поздним вечером, когда уже ничто не может меня отвлечь от ненужных мыслей, я как последняя дура иду на свой боевой пост и беру в руки бинокль…
То, что я вижу, повергает меня… Даже не знаю, как и назвать то чувство, которое ударяет словно поддых, аж дыхание сбивается… В гостиной у Коршуна ярко горит свет. То что творится там, мне видно как в аквариуме. Их шестеро. Коршунов, Кондрат и Стрельников. И три совершенно голые девицы. Впрочем и мужики одеты разве что в презервативы. Ну за неимением пенсне, как у поручика Ржевского в анекдоте…
Групповуха. Такое я видела только в порнофильмах на компьютере.
После того, как уходит первый шок, и я трясущимися руками вновь подношу бинокль к глазам, получаю возможность рассмотреть все внимательнее. Все девки фигуристые и в туфлях на смешных платформах, которые почему-то так любят создатели порнушки. Мужики… Черт бы их побрал всех!!!
Самым выдающимся «достоинством» обладает Стрелок. Когда он не особо церемонясь засаживает всю эту красоту в одну из девиц, я даже губу прикусываю. Мне кажется он ее сейчас порвет. Но ничего, она справляется, причем судя по выражению лица без особых проблем.
Кондрат — здоровенный, весь перевитый мышцами. Ручищи в обхвате, как мое бедро, наверно. Направляю бинокль ниже… Тут все тоже очень достойно. Выглядит не так внушительно, как у Стрелка, но скорее всего просто потому, что и сам Кондрат много массивнее. Именно на общем фоне громадного тела его член и выглядит небольшим.
А вот и Коршун. Сука. Такой, как мне и представлялось. Гибкий, тонкий в талии. Прямые плечи. Спина, грудь и руки с особенно рельефными при общей его сухощавости мышцами. Стройные длинные ноги. Задница… Загляденье, а не задница. Вот на нее ложатся женские ладони и взлохмаченная шевелюра чертовой шлюхи перекрывает мне вид на остальные его прелести, хотя он словно нарочно в последний момент поворачивается лицом к окну.
— Мальчики развлекаются?
От неожиданности подпрыгиваю и с грохотом роняю бинокль на пол. Хорошо не на ногу! Рядом со мной у окна стоит бабушка в роскошном пеньюаре и держит у глаз изящный театральный бинокль. Это ж надо было так увлечься созерцанием, чтобы не услышать, как она подошла ко мне почти вплотную!
— Твой лучше всех.
Опять чуть не роняю бинокль, который только что подобрала с ковра.
— Какой еще мой?
— Ксюш. Ну со мной-то не финти. Тот самый, ради которого ты меня из Парижа как морковку выдернула. Тот, что сегодня звонит тебе целый день, а ты трубку не берешь. Тот, что сейчас засовывает свой член в рот какой-то девке и при этом злобно смотрит через окно на твой дом.
— Этот урод…
— А по-моему красавчик…
— Бабушка!
— Да и два других тоже очень ничего. Какой у этого вашего Стрельникова…
— Бабушка!!!
— А что бабушка? Я женщина старая. Когда родилась, секса у нас в СССР, как теперь всем известно, не было. Потом Петьку встретила. Один он у меня был. Да ни о ком другом и не думала. Когда после смерти твоего деда в себя пришла, мне уж за 50 было. Какая тут групповушка?.. Но я все равно попробовала.
— Ба-а-абушка…
— И ты своего не упускай, дорогая. Ты же знаешь мой принцип — жить надо так, чтобы рассказать было стыдно, а вспоминать сладко.
Пошла прочь. Но в дверях обернулась. Как без парфянской стрелы напоследок?
— Любуйся, дорогая. Это ведь все на твой счет устроено. И мизансцена, и занавесочки специально раздернутые… Так что давай, наслаждайся. Продолжай сидеть у себя в норе, глядя в окошко на проходящую мимо жизнь.
— А что бы сделала на моем месте ты?
— Сейчас? Ничего. А чуть раньше… Чуть раньше я бы все устроила так, чтобы там, рядом с ним, — кивнула в сторону Коршуновского дома, — вместо этих трех потаскушек была одна женщина. Я.
— Бабушка! Я ведь серьезно!
— Я тоже. Ты красивая молодая девка, успешная, умная, рисковая, если судить по тому, как ты гоняешь на своей сумасшедшей тачке. И при этом умудряешься жить так, словно ты старая безмозглая уродина. Сама загнала себя в жопу, а теперь сидишь там и обливаешься слезами от жалости к себе.
Ушла. А я плюхнулась на кровать и уткнула лицо в сложенные ковшиком ладони. Смотреть на действо в соседнем доме больше не хочется. Вообще больше ничего не хочется. Эх жизнь моя… И в болото-то ее не отправишь — сама в нем сижу, права бабуля…
Глава 6
Наутро Коршун как ни в чем не бывало появляется на пороге моего дома. Собственно, даже не на пороге, а в гостиной, куда его ничтоже сумняшеся пропускают наши с бабушкой горе-охранники.
— Второй день машину из твоего гаража забрать хочу, а ты трубку не берешь. Прячешься?
— С чего бы?
— С того, что трусло.
— Да иди ты!
Он поворачивается, чтобы последовать моему совету, я перевожу дыхание… И ровно в этот момент в гостиную вплывает бабушка.
— Сергей, какой приятный сюрприз!
Тьфу, пропасть!
— Вы с нами позавтракаете?
— Нет, спасибо, Виктория Прокопьевна, я уже поел.
— Какой вы… шустрый. Легли поздно, встали рано.
Я возвожу глаза к потолку. Что сейчас буде-е-ет?!
— У меня были гости, — косится на меня победно.
Сука! Сволочь! Паразит хренов!
— Да… — бабушка расцветает нежнейшей улыбкой. — Я видела. Из окна моей спальни такой прекрасный вид… Вы меня очень… развлекли.
Старая мошенница склоняет голову перед Коршуном будто бы так смущена, что просто не в силах смотреть ему в лицо, а сама подмигивает мне из-под упавшей на глаза челки. Коршун меняется в лице настолько зримо, что я отвернувшись кусаю себя за палец, чтобы постараться сохранить на лице полнейшую незаинтересованность и непонимание. К счастью он очень торопится покинуть наше общество, и долго сдерживать эмоции мне не приходится.
Господи. Я уже забыла, когда так хохотала! Бабушка хохочет вместе со мной.
— Мне кажется, или он рассчитывал совсем на другой зрительский состав? Какая оказывается нежная натура — аж пятнами пошел.
— Пойдет он, держи карман шире.
— Ты сидела далеко, а я точно видела — пятна были.
Опять смеемся. А потом бабуля развивает бурную деятельность. Ей стольких надо обзвонить! Со столькими встретиться!
На моем же горизонте нарисовывается мой продюсер и назначает очередное совещание — как раз по поводу спасенного Стрельниковым из моего заглючившего компа сценария. Торопливо одеваюсь. Торопливо, но с тем прицелом, что Коршун вполне возможно все еще толчется возле моего гаража, занимаясь со своим Порше. Так что никаких джинсов. Юбка и туфли на каблуке. Причесываюсь и даже прохожусь помадой по губам — вот до чего дошла! Быстренько прокручиваюсь перед зеркалом. Ну, что выросло, то выросло. Хватаю сумку с компьютером, который Стрельников тоже сумел «вылечить». Иду вниз. В дверях сталкиваюсь с первыми бабушкиными гостями — это опять те самые два генерала, которые встречали ее в аэропорту. Интересно, почему они все время ходят парой? Как санитары. «Мы с Тамарой ходим парой, мы с Тамарой — санитары…» Или это мудрая бабушка специально их по одному не приглашает, чтобы лишних надежд им не давать?
Раскланиваемся. Я ухожу. Они остаются. В гараже Порше уже нет. Да и улица пуста. Зря старалась и наряжалась. Ну и фиг с ним! Пусть ему же будет хуже! Выгоняю машину. Начинаю закрывать ворота, и тут под движущуюся вниз створку подныривает парень из охраны Борзунова.
— Уезжаете?