Выпускают меня только через неделю. В один прекрасный момент молчаливый и хмурый Коршунов просто отпирает дверь и уходит, оставив ее нараспашку. Ни угроз, не обещаний. Все всё прекрасно понимают. Я молчу — и он ничего не предпринимает. Я начинаю болтать — и тут же получаю по заслугам. Причем ему для этого даже ходить далеко не надо будет. Соседи, черт бы его подрал!
Вылезаю на белый свет и только тогда понимаю, что все это время просидела в подвале собственного дома. В дальней кладовке, в которой не бывала по-моему ни разу с того момента, как закончилось строительство. Изящненько, ничего не скажешь…
Больше всех моему возвращению в мир живых радуется мой продюсер. И тут же начинает требовать сценарий, который пока что так и не написан. Еще очень рады мужики из сервиса, в котором зависла моя машина. Она уже несколько дней как готова, а я куда-то пропала.
Больше радоваться некому…
Друзья давно привыкли, что я объявляюсь на их горизонте весьма эпизодически, зато могу неделями просто не брать трубку при включенном телефоне. Так что они меня и не теряли. А бабушка в отъезде. Вернется только через четыре дня тогда и позвонит.
Собаку что ли завести? Буду с ней гулять… И она никогда меня не бросит и не предаст… И в живот кулаком не ударит…
Сижу дома. Забрала только машину из сервиса — вот и все. Видеть никого не хочу. Покопалась в И-нете. Хотелось знать, что же произошло в большом мире за время моего вынужденного отсутствия. Кое-что нарыла. Во-первых, сообщение об аварии на «бетонке». Тут все, как Коршунов и планировал — сумасшедшие лихачи не справились с управлением и вылетели на встречку прямо под грузовик. Об участии в аварии шального Порше со мной за рулем — ни слова.
Во-вторых, натыкаюсь на статью, в которой рассказывается о крупной антитеррористической операции, в ходе которой погибло несколько боевиков. Первоначально удивляет, что проводилась она не на Кавказе, а в Москве. А потом вижу кое-что, что объясняет мне очень многое. В том числе и о тех людях, с которыми я невольно связалась — о Коршуне и Стрелке. Дело в том, что к статье прилагаются до дрожи реалистичные фотографии, которые плохо знакомые с нормами морали журналисты ничтоже сумняшеся выложили на всеобщее обозрение. На одной из них как раз и запечатлен труп того самого мужика, который стрелял в сероглазого Стрельникова. Стало быть этот вопрос закрыт…
Через пару дней на дорожке, которая ведет в порогу моего дома, прямо у калитки нахожу здоровенный букет цветов, а в нем карточку с одним единственным словом: «Извини».
Почему-то сразу решаю, что это Коршунов, который как и я до сих пор переживает тот факт, что сгоряча ударил меня. Сердце радостно подпрыгивает. Беру ручку, быстро пишу ниже: «Извинения приняты». Перебегаю улицу и сую кусочек картона в щель между досками его калитки.
Реакция есть, но совсем не такая, как я, дура наивная, ждала. Следующим утром нахожу ту же карточку торчащей уже в моей калитке. С короткой угловатой припиской: «Не по адресу». Значит не он… Делаю вид, что факт этот меня совсем не задевает. Вот только врать самой себе — занятие бесперспективное…
Но если это не Коршун, кто же тогда передо мной надумал извиняться? Собственно вариант остается только один — Егор Стрельников. Стрелок… Позвонить узнать? Вот только позвонить я никогда не решусь. Не дружу я с телефоном. Редкая у нас с этим достижением технической мысли антипатия. Проще подъехать. Тем более знаю куда. И даже блондинку и ее выдающийся бюст тревожить не стану. Сразу в к задней двери можно подойти. Подкараулю, увижу, что он в это свое турагентство вошел, зайду в проулок и постучу. Такой вот чудо-план…
Как ни странно он довольно быстро приносит свои плоды — хороша б я была, если бы Стрельников на работе неделю не появлялся! Но нет — слава богу, вот он. Вижу, как он паркуется на огороженное специальными съемными столбиками (видимо именно для него) место и входит в свое агентство. Заставляю себя немного подождать — ведь нужно же ему какое-то время, чтобы поговорить со своей блондинкой, дойти до кабинета…
Все, пора. Запираю свою машину, удачно припаркованную на другой стороне улицы, но как раз напротив щели между домами, в которую выходит Стрельниковская задняя дверь. Начинаю неуверенно топтаться, прицеливаясь, чтобы половчее перебежать дорогу. Пока не получается. Стою. И вдруг вижу, как Егор Степанович Стрельников собственной персоной появляется в проулке, поводит вокруг себя глазами и деловито следует куда-то в сторону от проезжей части.
Эт-то что еще такое?
Наконец машины останавливаются на светофор и мне удается перебраться на ту сторону. Не раздумывая ныряю в проулок — следом за Стрелком. А что мне еще остается? Во-первых, любопытно узнать, что это он такое затеял, а во-вторых, следующий раз могу и не решиться, чтобы приехать поговорить.
Когда добираюсь до конца проулка, то обнаруживаю, что впереди тупик, а Стрельникова и след простыл. Вот те на! Куда ж он мог?.. Ведь не Гарри Поттер, чтобы через магические стены ходить. Да и плащ-невидимку ему вроде бы взять негде.
У низкого строения, которое замыкает собой проулок, свалена куча ящиков и стоит помойный бак, аккуратно прикрытый крышкой, а не раззявленный как обычно. Выглядит это… не по-московски. Странно. Чем черт не шутит? Лезу сначала на ящики, потом на бак. Так и есть. Отсюда легко можно попасть на крышу. Перебираюсь, иду вперед и понимаю, что если спрыгну, то окажусь в гаражах. Стоят они где-то стена к стене, где-то между ними имеются узкие проходы. Очень удобно, если ты хочешь, чтобы все думали, что ты сидишь себе тихонько в офисе, а тебе до зарезу надо куда-то по-тихому отлучиться.
Немного поколебавшись — высоко, зараза! — спрыгиваю… И тут же оказываюсь в чьих-то объятиях. Мужик, который меня так ловко прихватил, огромен. И силен. Я понимаю это после первой же попытки выдраться из его захвата. Кричать я тоже не могу — его лапища закрывает мне большую часть лица вместе со ртом и носом.
Из-за соседнего гаража появляется Стрельников с нехорошим выраженьем на лице. И столбенеет. Словно не меня, а Медузу Горгону увидел. Мужик за моей спиной тоже видит его реакцию.
— Ты ее что ль знаешь?
Стрельников кивает.
— Отпустить? — это тот, что сзади.
Все еще лишенный дара речи Стрельников кивает опять. Капкан из рук неизвестного разжимается. Тут же отпрыгиваю в сторону. Теперь могу получше рассмотреть того, кто меня поймал. Если бы я не была в столь плачевном моральном состоянии, обязательно бы влюбилась не сходя с места. Мечта! Плечи, руки… Глаза веселые и кажется даже умные.
— Чему обязан?
Это Стрельников. Вежливый. Наверно от изумления. Пожимаю плечами.
— Цветам и записке.
Дергает уголком рта.
— Так это ты из-за них за мной по крышам лазаешь? Интересно, что было бы, если б я тебе еще и колечко с камушком каким-нибудь подарил?
— Ну так не подарил же!
Взводит очи к небесам. Картинно вздыхает. Мужик, которого мне никто так и не потрудился представить, тихо посмеивается. Я решаюсь.
— Я… Мне ничего не надо. Просто… Просто скажи — почему? Почему он меня тогда ударил? Я же ничего…
Сначала думаю, что не ответит. Но потом Егор все-таки начинает говорить.
— Сорвался он на тебя просто. Крайней ты оказалась. Тот парень-то нам всем друг был. Настоящий. Понимаешь? Коршун с ним воевал вместе. Через такое прошли… А тут это. А главное нас никого рядом тогда не было. Дела кое-какие разруливали довольно далеко от столицы… Если бы ты в игры свои идиотские играть не принялась, а ключик сразу ментам отдала, Андрюха, может, был бы жив. Раз ключ уже у ментов — какой резон его добивать? По крайней мере, Коршун именно так думает.
— Но я ведь… Я не играла ни во что, пойми! Я просто не знала, что мне делать. Что я — агент 007? Я никогда в жизни ни с чем таким не сталкивалась. Одно знала точно — нет ничего глупее отдавать ключ, из-за которого парень погиб, в полицию. Была уверена, что те или потеряют его, или просто засунут в вещдоки и забудут… Я… Я не хотела. Я просто не знала. И страшно очень было. Все ждала, что ко мне явятся и прихлопнут как муху.
Стрельников морщится, но по крайней мере слушает. Дожидается пока я закончу, а потом берет под локоток и традиционно направляет в сторону от себя. Получается, что в одну из щелей, что ведут из гаражей на волю.
— Высказалась? Полегчало? Ну и дуй отсюда.
Я почти не сопротивляюсь. Ну почти…
— Ты ему передашь мои извинения?
— Нет. Хочешь — иди и убеждай его в своей невиновности сама.
Сама! Все-то я бедная одна да сама…
Стрельников опять подпихивает меня в спину, побуждая шевелить ногами. Но я опять упираюсь. С моим пространственным кретинизмом я в дворах старой Москвы как пить дать заблужусь. Не хочу я туда!
— Ну что еще? — в голосе Стрелка хорошо сыгранная мука.
— А вы не могли бы меня подсадить обратно?
— Куда, блин? — на сей раз не играет. Страдание вполне искреннее.
Киваю на крышу гаража, с которой только что спрыгнула.
— У меня машина там…
Переглядываются с тем мужиком. Взгляды соответственные. Разве только пальцем у виска не вертят. Наконец здоровяк пожимает своими пудовыми плечищами, подхватывает меня и как пушинку закидывает на крышу.
— Так годится? — смотрит снизу вверх, улыбается.
Все-таки он мне нравится. Не то, что Стрельников, хамло этакое. А вот и он:
— И прекрати шляться да воду мутить. Или в самом деле жить надоело?
Надоело! Еще как надоело. По крайней мере так, как я живу. Все-таки надо что-то менять. Заведу собаку, начну опять ходить в бассейн и… И… на выставки какие-нибудь что ли? А зимой буду кататься на лыжах. Там обязательно с кем-нибудь познакомлюсь, он в меня влюбится, женится, и я рожу ему кучу детей. Чтобы уже больше никогда не чувствовать себя такой одинокой и никому не нужной. Чем не план? Просто отличный.
Поднимаюсь на ноги, отряхиваю джинсы, поворачиваюсь… И вдруг вижу чудную картину: какой-то тип быстро присаживается на корточки между моей машиной и той, что стоит перед ней — мне его как раз отлично видно с этой никем не запланированной верхней точки. Рука его при этом проскальзывает под днище моей тачки и на мгновение задерживается там. Затем тип старательно подтягивает шнурок на ботинке, ловко перебегает дорогу и скрывается из моего поля зрения за углом Стрельниковской конторы.
И вот что теперь мне делать? В полицию звонить? Так может он там просто надоевшую жвачку прилепил. Неуверенно оборачиваюсь на оставшуюся позади парочку. Смотрят выжидательно. На лицах — истончившееся долготерпение. Может у Стрельникова в конторе есть фонарик, и мы посмотрим?.. Только посмотрим, а потом я, ежели что, сама же позвоню куда следует… Ох и начнет же он сейчас орать!..
— Егор… Тут такое дело… Там какой-то мужик…
Я начинаю мямлить, и он прогнозируемо звереет.
— Что, справить малую нужду зашел? Твою тонкую натуру это шокирует? Ну так не хрен по помойкам лазить!
— Да нет. Я у тебя просто фонарик попросить хотела.
— Какой на фиг фонарик?!! У тебя крыша что ли окончательно поехала?!!
Так и не представленный мне мужик с живейшим интересом наблюдает за нашей беседой. Ухмылка на его физиономии так меня злит, что я внезапно перестаю мямлить, и тоже начинаю орать.