В правой руке я держала кинжал. Рукоятка тяжёлая и испещрённая замысловатыми узорами, лезвие длинное и тонкое. Точки крови, появившейся на моем указательном пальце, было достаточно для того, чтобы разбудить и всполошить воспоминания. Выбор был сделан, теперь остались последствия.
Но, несмотря ни на что, я бы сделала это снова. Теперь я знала, что превыше всего было то, что я должна была сделать. И правда только в одном — я сожалею о жизни, оставленной позади. Я медленно обхватила рукоятку кинжала, кровь на подушечке пальца растеклась в причудливом узоре.
Мой кинжал. Кинжал, которым я сама себя убила.
Я положила его рядом с собой, абсолютно не желая видеть его, но и не в силах спрятать куда подальше. Я попыталась взять себя в руки. Сфокусироваться на позитивном. Одно радовало — месячные пришли на неделю раньше.
Никогда я ещё не была столь рада своей заинтересованности в физиологии.
Всё, во что я верила раньше, теперь разбито на осколки. Было очень унизительно осознавать то, какой же я была наивной, поддавшись влиянию Феникса. Я действительно верила, что могла доверять ему. И верила настолько сильно, что отдала ему свою девственность, невольно создав между нами некие эмоциональные узы. Связь, с помощью которой он намеревался разрушить мою и так хрупкую дружбу с Линкольном. Спрыгнуть с отвесной скалы, практически быть убитой кучкой психически нездоровых изгнанников, узнать о том, что Феникс — тот самый первый сын того самого первого изгнанника — Лилит; потом этот трюк с тем, чтоб сделать из меня Грегори. Что сказать, презервативы не были первыми в моём списке.
Встряхнув головой, я попыталась избавиться от воспоминаний и вопросов. Тяжелей всего переживать всё это одной. Но я давно уже знаю то, что отцу намного комфортней на работе, где он может спрятаться от своих собственных воспоминаний. Проводя время только наедине с собой, я никак не могу избавиться от настойчивого шёпота моего прошлого.
Я направилась в свою творческую студию. Каждый раз, приходя со школы, я занималась своей картиной. Сегодня я решила нанести новый слой свежей радужной краски. Запиликал мобильник.
— Я на улице. Ты где?
Я резко выдохнула и поймала свой взгляд в отражении зеркала. Я потеряла счёт времени и сейчас, опаздывая, выглядела, мягко говоря, ужасно. Мои тёмные волосы были связаны в неряшливый узел, по лицу в некоторых местах растекались упавшие капли красной и серой краски. Я даже не потрудилась нанести немного косметики с утра. Хотя, на самом деле, мне не нужен тональный крем. Большинство из них слишком тёмные или жёлтые для моего лица. Но для бледного оттенка моих глаз, цвета лесного ореха, тушь просто необходима. Единственное, что я успевала сделать, так это поправить свою одежду.
— Буду внизу в пять.
Я рванула в свою комнату, раздеваясь на ходу. Потом запрыгнула в самые надёжные джинсы, выбор на которые пал только потому, что у меня не было времени. Я натянула первую попавшуюся футболку скучного чёрного цвета, но зато чистую, и попыталась спасти свою прическу, но ничего не вышло. Поэтому снова завязала волосы в непонятный узел, и совершенно отказалась от мысли отмыть руки от краски. После поспешных попыток нанести хоть какую-то косметику, я схватила свой кинжал и бросилась к двери, на ходу надевая кроссовки.
Если бы зеркало могло рассмеяться, оно бы так и поступило.
Черт!
К тому времени, как я добежала до входной двери, я совсем забыла о том, как выгляжу, и бессознательно, но совершенно предсказуемо, начала думать о Линкольне. Волна нездорового предвкушения пробежалась по моему телу, циркулируя и набирая обороты с каждым вдохом.
Да, всё так плохо.
Если честно, хуже не бывало.
Было время, когда я думала, что моя любовь к Линкольну абсолютно бессмысленна, но теперь… Что ж, теперь все стало ещё сложней. Появилась вибрация, та сумасшедшая вибрация, которая возникает между двумя людьми в танце, когда они одновременно следуют ритму. Та вибрация, словно я прорубаюсь сквозь густые заросли. Эта вибрация возникала всегда, когда я оказывалась рядом с Линкольном.
— Привет. Я знаю, опаздывать — круто, но можем мы хотя бы сократить опоздание до стильных десяти минут? — Спросил Линкольн с улыбкой. Я почувствовала его взгляд, который быстро скользнул по мне, запоминая мой незамысловатый вид. Я засунула прядь волос за ухо, и он хитро ухмыльнулся. Он слишком хорошо меня знал.
— Знаешь, говоря так, ты показываешь свой истинный возраст. — Саркастично заметила я, засовывая ключ от дома в карман.
Брови Линкольна взлетели от удивления.
Хорошая работа, Ви.
Вместе меньше минуты, а уже наговорили друг другу кучу неловкостей. Проблема разницы в возрасте стала более значимой после того, как я узнала, что, если он и выглядел на двадцать два максимум, на самом деле ему было двадцать шесть. Так как мне всего семнадцать, то разрыв теперь составляет целых девять лет. К тому же, будучи Грегори, ни Линкольн, ни я, теперь не ограничивались стандартными жизненными параметрами. И если нас кто-нибудь не убьёт, то мы сможем прожить сотни лет, то процесс старения будет замедляться с каждым годом. Так что, в конце концов, возраст не будет играть никакой роли. И это было ещё одной нашей проблемой.
— Так куда мы идем? — Спросила я, заинтересованная в том, чтобы сменить тему.
— Гриффин звонил. Он получил данные от информатора. Изгнанники были замечены неподалёку отсюда. Если мы поторопимся, то сможем их застать. Ты со мной?
Линкольн хотел, чтоб со мной все было хорошо. Он хотел, чтоб я была сильной и способной перенести все невзгоды. И это было одно из его качеств, которое я любила. Он не хотел, чтоб я пряталась и была неспособной защитить саму себя. Но в то же время в его голосе слышалось беспокойство.
— Да, пошли. — Я сосредоточилась, попытавшись сказать это так уверенно, как должна была.
С тех пор, как я стала Грегори, моя жизнь приняла совершенно другой оборот. Я, согласно смыслу и назначению, воин. И, как ни крути, эта роль мне подходила. Быть сильной и иметь суперспособности в качестве сверхъестественного улучшения — я только за. На собственной шкуре я убедилась в том, что изгнанные ангелы не принадлежат миру людей. Есть множество хороших причин, почему мы разделены на временные сферы и пространства. И ангелы, по своей сути, просто не могут справиться со всем тем, что им выпадает, когда они находятся в телесной форме.
Люди рождены со способностями ощущать, обонять, с возможностью физически чувствовать любовь и боль. Ангелы этого не могут. Процесс становления ангела в роли человека — это не то, что они могут спокойно пережить. В конце концов, они все сходят с ума. Хотя и до этого большинство из них самые настоящие мстительные монстры.
И, даже несмотря на то, что я знаю это, какая-то часть меня продолжает бороться с мыслью об их убийстве. Хотя формально, мы их не убиваем. Мы изгоняем их из телесной формы и возвращаем в ангельскую сферу для суда. Но …
Но этого было недостаточно. С тех пор, как я обняла своего ангела в пустыне, и вонзила свой собственный кинжал в свое изображение — я больше не могла его использовать, хотя и никуда без него не ходила. Кинжал сидел в ножнах, осторожно, зачарованный так, чтоб обычные люди не могли его увидеть (странно было думать, что я больше не обычный человек). И каждый раз, в любое время, будь то тренировка или грядущая битва, как сейчас, я намеревалась использовать его только в особых случаях.
— Ты уверена, что всё в порядке? Я могу позвонить Гриффину, и он приведёт сюда кого-нибудь.
— Кого? Магды не будет ещё несколько дней, и все действующие Грегори уже заняты своими делами.
Линкольн склонил голову. Я легонько подтолкнула его локтем.
— Всё будет хорошо. И в любом случае, дело мастера боится, не так ли?
Он ровно вдохнул, немного выпрямился и провёл рукой по своим коричневым с золотыми отсветами волосам. Он знал, что меня невозможно отговорить, и в любом случае ему придется в этом участвовать. Также никому из нас двоих не станет лучше, если мы перестанем работать в команде.
— Да.
Безапелляционно ответил он, заставив меня невольно улыбнуться. И сказав это, начал оживленный разговор про план предстоящей операции, к которому я внимательно прислушивалась. Я только училась быть Грегори, быть воином, а Линкольн уже давно шёл по этой стезе. Под оболочкой милого парня скрывался могущественный боец.
Глава 2
Улицы в районе моста представляли собой запутанный лабиринт. В этом месте бездомные собираются вокруг каменных колон, используя их в качестве опор для своего временного привала.
Эта территория скрыта от случайных глаз, а с тех пор, как все узнали о том, что там зависают бездомные, то жителей подмостков оставили в покое, давая им спокойно по ночам таскать свои тележки и брезенты. Большинство бездомных разгуливало и в дневное время. И именно этот факт привел Стеф в большое замешательство. Она боролась с пониманием того, что есть люди, все вещи которых могут поместиться в одну тележку. И в последний раз, когда мы застряли в этой части города, она долго придавалась размышлениям о том, где же спрятаны тележки и пожитки в течение дня. И я думаю, это вполне обоснованная мысль. Ведь мы же не видим десятки бездомных людей, разгуливающих по городу и толкающих свои тележки. Они должны их где-то оставлять.
К тому времени, как мы свернули на боковую маленькую улочку, исчез последний луч солнца. На улице пока не загорелось ни одного фонаря. Вечер был светлый, и по воздуху всё еще летали солнечные отсветы. Но, как бы то ни было, отсутствие света всегда лишало меня сил, и, конечно же, изгнанники, будь они хоть светом, хоть тьмой, всё равно предпочитали действовать под покровом ночи.
Развлекать себя, причиняя людям боль — первый пункт в списке дел у изгнанников.
У них была сила, позволяющая проникать в сознание, позволяющая засунуть в чью-нибудь голову пару-тройку приводящих в ужас сцен. Некоторые использовали эту силу для того, чтобы приводить в замешательство или пугать. Другие же использовали ее в стратегических целях. Со временем, согласно словам Гриффина, они использовали свои способности для того, чтобы полностью сбивать людей с толку.
Предположительно, именно отсюда пошли все мифы о вампирах, оборотнях и других существах, включая даже фей и эльфов. Если изгнанники чувствуют, что их сверхъестественные способности обнаружены, и они больше не способны решать проблемы, используя свой любимый метод уничтожения, то они просто раскрывают свою истинную нечеловеческую сущность. Показывают то, чем они являются на самом деле.
Звучит обоснованно. Людям, как я поняла, по своей сути лучше свыкнуться с мыслью о наличии вампиров и межгалактических пришельцев, чем с мыслью о нерадостной перспективе наличия на земле библейского Армагеддона с падшими ангелами, которые одновременно и светлые, и темные, которые, став изгнанниками, теперь вынашивают план мести. Да, люди сами решили быть настолько наивными.
Я посмотрела в сторону узкой улицы настолько далеко, насколько смогла. Вся улица была покрыта сплющенными картонными коробками, на которых лежали бездомные. Несколько счастливчиков укуталось в оборванные спальные мешки, остальные же зарылись в кучи старых газет. Я внимательно рассмотрела стены из темно-красного кирпича, которые поднимались вверх примерно на пять этажей. Защита, которую они выстроили, стала ещё одной причиной похода сюда.
Линкольн медленно шёл рядом со мной, он легко дотронулся до моего локтя, бесшумно предупреждая о том, что надо быть предельно внимательной. Я быстро попыталась пересилить вспышку жара, который каждый раз возникал при его прикосновении.
Я остановилась, и он удивлённо посмотрел на меня. Я не удержалась и улыбнулась, смотря в его изумрудные глаза.
— Мне кажется, я их чувствую. — Сказала я.
Но мне не казалось, я знала точно. Ещё за несколько кварталов отсюда почувствовала вкус яблок, услышала летящих сквозь деревья птиц. И никто не мог этого слышать, кроме меня. Это было моё ангельское чувство. У большинства Грегори оно есть. Некоторые, как Линкольн, имеют по два. К великому счастью, у меня было целых пять. И похоже на то, что я чувствую их настолько сильно, как никто из встреченных мной Грегори. Круто быть такой особенной и все такое, но наличие всех пяти чувств может быть, как бы сказать, невыносимо.
— Как давно ты их почувствовала?
Я засомневалась. И он это заметил.
— Вайолет … как давно?
Я беспокоилась о том, что Линкольн не поймет меня. Тот факт, что я смогла почувствовать их с такого далекого расстояния, сможет показаться высокомерием и оттолкнуть его от меня.
— Недавно. Может быть, еще с прошлой улицы. — Неловко сказала я.
Линкольн удивленно посмотрел на меня.