Глава 1. Хорошее место… если не видел других
Что-то у нас в стране не так.
Школа дает знание, ПТУ — профессию, а ВУЗ — образование. То есть о том, чтобы получить все сразу, речи будто бы и не идёт. А что даст место, где мне предстоит провести следующие четыре года жизни? Наверное, лишь диплом…
Я опустил глаза. Мои ноги были аккурат на стыке двух бетонных плит, которыми была покрыта спортивная площадка перед учебным корпусом. В паре мест торчали пучки пожухлой от палящего южного солнца травы. Никакого резинового покрытия беговых дорожек и искусственного газона. Все вокруг было аскетично и просто. Если быть предельно честным, то вокруг была бедность и разруха, но оптимизм был единственным, что спасало от уныния.
За спиной, меж покосившихся столбов, была натянута сетка-рабица, а за ней начинался покрытый лесом крутой склон. В самом низу, над верхушками деревьев, виднелись черепичные крыши учебных корпусов, пешеходные улочки и небольшие парки с фонтанами. Там сейчас, по идеально уложенной брусчатке, прохаживались рафинированные студентки в коротких юбках и стаканчиками кофе из «Старбакса» в руках. Они попали в настоящий рай: теплый климат, горнолыжные курорты, огромные стипендии и сам студгородок, в котором между лекциями можно было посидеть в кафе, наслаждаясь свежеприготовленными десертами.
Нашей кафедре эти прелести тоже были доступны, но дьявол всегда кроется в деталях. Учебный корпус располагался на склоне горы, в паре сотен метров над долиной, отчего добираться сюда было тяжело и долго. А связывающая нас лестница как нарочно ещё и постоянно змейкой петляла среди деревьев и без того удлиняя путь.
— Я думаю, раз церемония ещё не началась, то стоит познакомиться друг с другом, — краем уха я услышал уверенный и бодрый мужской голос.
— А хорошая идея! — поддержал его другой.
Не будь так легковерен. Если молодой парень говорит, что стоит познакомиться, то скорее всего он хочет познакомиться только с женской половиной. А ты можешь рассчитывать лишь на роль второго пилота. Хотя, может всё и иначе, но уж больно моя гнилая душонка привыкла всё видеть в негативном свете.
— Меня зовут Илья, а вас? — задал вопрос первый голос.
— Нонна.
— Нонна? Ты что при Хрущёве родилась, чтоб с таким именем ходить? — это голос второго.
Если бы она родилась в то время, то её звали бы Ватерпежекосма, но да — роль второго пилота как раз по тебе: один ведет себя порядочно и уверенно, а второй постоянно хохмит и юродствует, выставляя другого в лучшем свете. Если вы не были знакомы прежде, то как-то поразительно быстро распределили роли. С моим нонконформизмом мне о таком только мечтать.
— Ты что вякнул, сыч? Я тебе щас глаза высосу! — голос девушки был столь громким и угрожающим, что мне стало неуютно.
Начало церемонии поступления запаздывало. На мини-сцене перед нами стояло четыре стула, но один был пуст. На остальных смирно сидели: руководитель кафедры — мужчина в годах, из-за очков в толстой роговой оправе выглядевший как советский инженер; его заместитель — женщина лет сорока; и одна из студенток. Заместитель, в очередной раз не сумев дозвониться до отсутствующего, с вопросом посмотрела на начальника. Тот едва заметно кивнул, и женщина подошла к микрофону.
— Дорогие абитуриенты, — по полю пронесся трагический вздох тех, кто ими никогда не были. Руководитель закатил глаза, а вот девушка осталась невозмутима, — поздравляю вас с поступлением в Российский государственный университет обучения эсперов! Все одиннадцать лет, с момента появления первого человека со способностью, образование подростков возлагалось…
Щёлк. Мой натренированный мозг отключил восприятие информации, которую я и так знал. И все собравшиеся тоже. Когда не умеешь выступать публично, но обстоятельства вынуждают, только и остаётся, что перечислять очевидное, перемежая его комплиментами в адрес подрастающего поколения. Получается многослойный гамбургер, отвечающим всем правилам фаст-фуда: просто, быстро и без претензии на оригинальность. Самое то, чтобы употребить за пять минут и вернуться к делам.
Я подавил в себе позыв зевнуть. Потом ещё раз. И только на третий раз, не выдержав льющихся с трибуны слов, зевнул. Да так сильно, что на секунду испугался, что вывихну челюсть.
Стоял я в последнем ряду, так что, решив, что с трибуны меня не видно, развернулся и стал изучать студгородок. Два хребта Кавказских гор шли почти параллельно друг другу, и долина между ними была хоть и неширокой, но достаточно ровной. В самом центре протекала река, вдоль берега которой и протянулись учебные корпуса и общежития. На другом берегу виднелся сверкающий на солнце стеклянный купол вокзала и линия маглева, который связывал Университет с побережьем и парой крупных городов.
Наконец поток слов с трибуны иссяк. Женщина, стараясь скрыть, пусть и неумело, радость от того, что её выступление завершилось, нарочито громко прочистил горло. Почти задремавшие студенты взбодрились и вновь перевели внимание на сцену.
— А теперь хочу дать слово одной из лучших студентов нашей кафедры, которая была выбрана для напутственной речи: Паулине Яманкан.
Паулине… кому? В нашей многонациональной стране можно встретить весьма странные имена и фамилии, но она, определенно, может рассчитывать на первые строчки в рейтинге. Тем временем девушка встала со складного стульчика и заняла место у микрофона. Одета она была как остальные студентки: блузка с высоким воротником и короткая плиссированная юбка. От других её отличали две детали: плотные колготки на ногах — а на улице были все тридцать градусов, и мужской галстук вместо бантика из ленты.
— Лучшей? А как определили? — кто-то зашептал рядом.
Правильный вопрос. Эсперы не сдавали ни ЕГЭ, ни вступительные. Проявление способности автоматически делало тебя студентом Университета. В конце мая классный руководитель торжество вручал аттестат, потом ты целый месяц наслаждался бездельем, а первого июля уже стоял на церемонии поступления. В отличии от остальных студентов страны, летом мы учимся, а длинные каникулы приходятся на декабрь и январь.
— Доброе утро! Весьма польщена оказанной мне честью выступить с напутственной речью, однако не считаю, что это ставит меня в какое-то особое положении. Уверена, что каждый из нас достоин стоять на этом месте, ведь нам посчастливилось стать теми избранными, в ком проснулись способности эсперов. Не смотря на сложное отношение к нам простых людей, это никак не отменяет очевидный факт, что именно нам предстоит стать основой нового общества, что сейчас складывается в мире. И поэтому в следующие четыре года мы должны выложиться по максимуму, чтобы соответствовать статусу элиты, коей и являемся. И, надеюсь, сегодняшний день сделает нас ближе друг к другу, поскольку именно сплоченность на будущем пути станет той силой, которая поведет нас к нашим мечтам, исполнению которых мы достойны как никто другие!
Как-то слишком много «нам» и «мы»… и ни одного «я». Какая интересная речь. Я скосил глаза на руководителя кафедры, но его лицо было совершенно безмятежным. Через стекла очков он изучал снежные шапки гор за нашими спинами и периодически вытирал со лба пот. А вот его заместитель с каждым предложением ерзала всё сильнее. Очевидно, что заготовленная речь была пущена в шредер, и теперь девушка говорила, что считала нужным. А говорила она вещи весьма… крамольные. Хоть плюсы от эсперов превышали минусы, отношение к нам по-прежнему было настороженным. А Яманкан выступала, игнорируя политику «мирного сосуществования» простых людей и эсперов. Грамотно играя на чувстве превосходства и тяги к исключительности, она сейчас смазывала сотню ушей таким количеством меда и елея, что я опасался приступа диабета у самых чувствительных.
Не могу не восхититься подобным шагом. Начни она зачитывать пустую речь, к ней отнеслись бы в лучшем случае равнодушно, а в худшем посчитали выскочкой. Но теперь она сошла за «свою» и наверняка уже обзавелась парой поклонников.
— Спасибо за внимание! — закончила девушка, и её место у микрофона тут же занял заместитель.
— Объявляю первый семестр открытым! — почти выкрикнула женщина и захлопала в ладоши.
Ответные аплодисменты были, как и сама церемония — вялыми и жидкими. Но, тем не менее, я к ним присоединился. Чего не скажешь об окружающих. Эй! Проявите уважение, чёрт возьми! Вы словно среднестатистические идиоты, которые живут лишь сегодняшним днём. Разве не ясно, что Ректорат, учтя равнодушное отношение студентов к церемонии, через год вывалит на первокурсников ворох из убойных средств российских торжественных мероприятий: ветеранов, народных ансамблей, духовых оркестров и дружного распевания гимна! Мы-то отделались легко, а им нужно будет пару часов на солнцепеке страдать.
Аплодисменты стихли, и студенты нестройной толпой, переговариваясь и знакомясь друг с другом, потянулись к четырехэтажному зданию учебного корпуса, больше смахивающему на заводской цех: обшарпанные бетонные стены, огромные окна для экономии на освещении, стертые за десятилетия ступеньки, из которых торчал наполнитель из гравия.
У входа висел план аудиторий. Моя была на втором этаже, так что я сразу пошел к лестнице, хотя многие из любопытства разбрелись по зданию, которое должно было стать им вторым домом на ближайшие годы.
Яманкан я заметил случайно. Стоя в углу холла, она опиралась рукой о стену. Чем-то она напоминала клерка, которого после пятничной попойки должно было стошнить в переулке за баром. Не стоит так убиваться! Да, кафедре контаминации, вместо красивого нового здания в студгородке, выделили старую бетонную коробку, построенную ещё при одном из генсеков. Но во всем нужно искать положительные стороны. Например, когда во мне проявилась способность, я был несказанно рад, что меня не растерзала толпа селян с вилами и факелами. Девушка подняла голову, и наши глаза встретились. Я тут же отвел взгляд и, ускорив шаг, шмыгнув вверх по лестнице.
Над входами в аудитории были таблички с номером, так что я сразу нашёл свою. Бронированная сдвижная дверь была распахнута настежь. Внутри одногруппники ходили по рядам, выискивая свои места: на каждой парте была гравировка с именем, так что выбрать место по вкусу было нельзя.
Я сразу прошел к своему, поскольку, в отличии от остальных, знал о нём заранее: ряд у окна, самый конец. В школе подобные места были уготованы тем, кто в классной иерархии занимал самое дно. Прежде я всегда сидел на первом ряду, старательно изображая из себя ботаника и смотря на учителей снизу вверх. Я был достаточно начитанным, чтобы сойти за умного, но не был достаточно общительным, чтобы не прослыть странным. Так что высшие силы решили, что я слишком долго мимикрировал под первых и воздали мне по заслугам, отправив с первого ряда на последний. Как иронично!
Только новое место было мне по душе: на меня никто не смотрит, зато я могу видеть всех. И приятный бонус: на скучных лекциях всегда можно глядеть в окно. Оно как раз выходило на долину.
Сев, я взял заранее приготовленный для меня телефон. Экран распознал отпечаток пальца и на нём засиял логотип Университета. Ввозить электронику в студгородок строжайше запрещалось. Всё, чем пользовались студенты: компьютеры, телевизоры, фотоаппараты и даже холодильники с микроволновками — либо производилось в стране, либо проходило модификацию. Например, телевизоры могли подключаться только к ограниченному перечню телеканалов, а фотокамеры не могли добавлять на снимки геотеги. Акцент на предотвращении слежки был столь сильным, что нарушителей правил о ввозе электроники ждало суровое наказание.
В аудитории стоял гул студентов. Пока все разбились на группы парней и девушек, но это только начало. Вскоре самые общительные начнут братания, и вот уже и глазом моргнуть не успеешь, как через пару месяцев в аудитории будет стоять удушливая атмосфера подростковой любви… Бррр!
Я отвернулся к окну. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь подходил и предлагал познакомиться, а такая поза на это намекала. Если не успел влиться в коллектив, когда он сколачивается, то потом сделать это будет гораздо труднее… Что меня несказанно радовало.
На поле уже почти никого не осталось. Лишь пара студентов бессмысленно бродили взад-вперед, словно не могли решить: бросить всё и сбежать или пойти в аудиторию. Одна из студенток галопом рванула к лестнице, ведущей в студгородок. Спустя пару минут вынырнула обратно и так же резво понеслась ко входу. Но потом опять выбежала на поле и, оперевшись руками о колени, принялась тяжело дышать.
Говорят, что способность вызывает отклонение в психике, отчего практически каждый из нас может служить примером какого-либо расстройства. Интересно, какое оно у этой особы? Кстати, со мной моим диагнозом поделились: шизоидная акцентуация. Думаю, нет смысла говорить, что факт причисления меня к «странным» несказанно обидел.
Девушка, наконец, отдышалась и с понурой головой поплелась ко входу. Хоть я тебя и не знаю, но рад, что ты поступила правильно — государство не церемониться с бунтарями. Слишком много они принесли бед за одиннадцать лет. Одна М-Восемь чего стоит.
Я попытался отвлечься от происходящего, но слух невольно стал ловить обрывки разговоров:
— Сказали, что корпус будет на горе. Я-то подумала, что тут что-то вроде виллы с прекрасным видом, — капризно сказала какая-то девушка.
— Если подойти к краю поля, то вид хороший, — кто-то попытался её приободрить, но больше походило на то, что это он говорит сам себе.
— Вид на шикарный город, где мы не будем учиться? Шутишь?
— Верно! Я хочу учиться в городе, а не любоваться им отсюда! — влез в разговор третий.
Студгородок разительно отличался от нашего корпуса: классическая архитектура, богатое убранство домов, ровные улочку с обилием зелени. Никакого советского минимализма, который царил вокруг. А ещё там размещалось всё, что принято включать в умное слово «социальная инфраструктура»: магазины, закусочные, клубы, кинотеатры, прачечные, салоны красоты и ещё куча всего. Единственным нашим преимуществом была стипендия: каждый месяц нам на телефоны переводили не тридцать тысяч, а пятьдесят. Хотя каждый месяц сумма всё равно обнулялась и накопить денег было нельзя.
— А что значит «кафедра контаминации»?
В Университет было три кафедры для эсперов: базовая, контаминации и соро́к. И если на базовой ты просто обучался по выбранной профессии, то на остальных преподавали всё подряд. После выпуска мы становились специалистами широкого профиля. Если говорить прямо — теми, кто вообще ни в чём не разбирался как следует.
— Как понял, мы будем экспериментальной кафедрой Университета, на которой станут тестировать способы обучения эсперов.
— Подопытные крысы, да?
— Терпи… — кто-то был на удивление безжалостен.
— А чего терпеть? Жизнь и так складывается как никогда хорошо… И ещё лестница в придачу… — с нескрываемой иронией кто-то подвел всю беседу к главному.
Это верно. Лестница, которую, помяните моё слово, уже через неделю все дружно будут именовать Мучительницей, была такой же старой и обшарпанной, как и корпус. Спуск по ней занимал минут десять. Умножаем это число на два и получаем время подъёма — двадцать минут! Каждый день мы будем тратить полчаса только на неё. До корпуса вел ещё и фуникулёр, но вмещал он восемь человек… при сотне учащихся. А зеленая обшарпанная кабина со следами ржавчины на углах недвусмысленно намекала, что лучше ходить на занятия на своих двоих.
— А кого ждали?
Я настолько погрузился в мысли, что сперва не понял вопроса. Лишь часть мозга, отвечающая за рефлексы заставила дернуться, как от удара током.
— Ждали? — переспросил кто-то.
— Одно из мест на сцене было свободным.
— Так куратора.