— Думаешь? — Впервые за время рассказа Нина посмотрела мне в глаза. — Слушай дальше. Второй послушно вылез из ванны. Видимо, они изначально договорились, что слово хозяина — закон. А я не шевелилась, голова трещала в стучащих барабанным боем висках. Тишина шипела и требовала к себе внимания. Есть время разбрасывать камни, есть — собирать пришибленных. Муж поглядел на меня, на мои затуманенные глаза — я смотрела одновременно настороженно и смущенно-вопросительно. Стояла и молчала. Очень выразительно молчала. Потом я стыдливо отвела взгляд, будто несправедливо выгнанная из класса школьница, которая не решается сказать учителю правду — что это не она подбросила презерватив в классный журнал, а просто не вовремя оказалась рядом. Было невозможно выразить словами очевидную мысль, которую одному до неприличия трудно сформулировать, а другому настолько же сложно воспринять. Но мой Владик догадался.
«Ты хочешь, чтобы его неутоленное желание… — проговорил, нет, скорее пробормотал он, выдавливая чугунные слова, — исполнилось?»
«Да», — одними губами прошептала я, стараясь не смотреть на супруга.
Удивленный Владик словно впервые увидел меня.
«Ты просишь… не для себя? Для него?!»
«Я не вправе просить, — сказала мужу. — Но он столько сдерживал свои чувства и желания, переступал через тысячелетний инстинкт, чудовищной силой воли останавливал себя, потому что следовал твоим приказам доставить блаженство мне, мне и еще раз мне. Я только хочу вернуть долг». В затянувшейся паузе я вышла из ванны и стала вытираться.
«Ладно», — неожиданно выдохнул Влад.
Казалось, внутрипланетная магма брызнула в сторону, и Гималаи обрушились с плеч в подземные пустоты. Цунами с ревом промчалось по комнате. Шея второго вытянулась, рот приоткрылся. Лоб покрылся судорожными морщинами. Лицо — пятнами. Он шумно глотнул воздух.
Ошеломленная, я неверяще глянула на супруга.
«Эх, добрая душа…» — с любовью, но чуточку криво улыбнулся Влад.
Тогда я не поняла, о ком это — о себе или обо мне.
«Спасибо». Я чмокнула его в щеку.
«Пойдем, — приказал он. И уже в спальне: — Надень».
Это снова была повязка на глаза. Я поняла. Муж не желал, чтоб в моей памяти сохранились картинки невозможного, которое собиралось случиться. Бросив ненужное полотенце, мы двинулась в темную бездну неведомого — к кровати, которая вдруг превратилась в самостоятельную вселенную. Сглотнув комок в горле, Владик помог мне с повязкой и усадил на край постели. Упала звенящая тишина. Только невнятные шорохи и передвижения. Мне стало не по себе. На уровне слов все казалось нормальным, каждое выглядело правильным и имело свои причины. Но когда дошло до дела… В мозгу продолжало зудеть. Противно жужжащие пчелы запоздалых сомнений роились и жалили в сердце. С каждой секундой их становилось все больше и больше. Но оно того стоило. Передо мной послышалось жадное дыхание, и я упорхнула в запредельность. Меня вынесло на обратную сторону луны. Тело, словно механический однорукий бандит, щелкнуло вертящимися экранами и выдало Джек-пот. А где-то надо мной, в другом мире, где все счастливы и летают, рокотал пробирающий голос любимого:
«И увидел я город новый, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего. Ворота его не будут запираться днем, а ночи там не будет. И не войдет в него ничто нечистое»…
Глава 14
Так вот что она шептала ночью, когда я… Гм.
Интимная исповедь зрелой женщины выливалась на меня, заставляя то краснеть, то бледнеть, тело жило ее телом, руки чувствовали чужие негу и трепет как свои. Я не замечал ее возраста, для женщины старость наступает, когда телевизор становится интереснее зеркала. Нина жила сегодняшним днем. И я смотрел на тревожащие (взгляд, но не душу) бесцеремонно выпяченные знойные барханы — сахарные, матово-сияющие, точно подсвеченные изнутри. Проникающий взгляд оплетал пустыни, разделенные жгучей полосой Суэцкого канала. Ладони ласково гладили спину, когда Нина едва не всплакнула на моем плече, упиваясь сотворенным безумством:
— То, что произошло тогда… Это было нечто. Во мне перемешалось все. Надежды и страхи. Долг и желания. Всплыло все, что терзало и мучило: борьба с собой, чувство вины, любопытство, желание узнать, где находится последний предел, за который нельзя переступать, упущенные шансы, неосуществленные возможности… Такое бывает у всех, оно увлекает, но большинство отступает, столкнувшись с первой же необходимостью что-либо предпринимать лично. Меньшинство отступает, обжегшись в первый или второй раз, лишь единицы доходят до конца, узнавая, что жизнь — игра, и в этой игре есть всего только одно простое правило: ты никогда не должен делать того, чего делать не хочешь. Ты имеешь право ответить «нет» на любое предложение и в любое время.
Она посмотрела на меня и четко произнесла:
— Но имеешь точно такое же право ответить «да». Человек может познать свою суть, лишь дойдя до последней черты.
— Расскажешь, что произошло после?..
Нина застыла.
— А что рассказывать? — тускло упало в ответ. — Утром было страшно открыть глаза. Облизывая пересохшие губы, я смотрела сквозь полуприкрытые веки, как муж направился к столу. Карта памяти из фотоаппарата перекочевала в компьютер, руки запорхали по клавишам. Страдающий отрыжкой принтер со скрежетом пережевывал бумагу и плевался ею в лоток. Потом Владик подошел ко мне. «Вот». Передо мной легла пачка свежераспечатанных фотографий с радужно-расцвеченной, красочной и щемяще счастливой мной в разных ракурсах. Он указал на одну пальцем, я вгляделась внимательней. Стало видно как через всю спину, витиевато пробиваясь сквозь огненно-яркую флору, проходит спрятанная внутри надпись: «Я люблю тебя. Твой навеки, муж». У меня навернулись слезы. Расплакавшись, я зацеловала его до смерти, а потом зачем-то рассказала о первом из нападений на меня… но не выдала главного знания. Хотела посмотреть на реакцию. Он спросил, почему столько молчала. Сказала — чтоб не расстраивать. Он сказал, что о таком я обязана говорить сразу. Больше мы никогда не возвращались к тем событиям ни словом, ни намеком. И я считала это правильным.
— Считала? Уже не считаешь?
— Теперь не знаю, — печально вымолвила Нина. — Иногда это не дает мне покоя. С другой стороны — оно прошло, мы это пережили, и возвращаться — значит выкапывать труп того, что умерло. Прошлому — прошлое, будущему — настоящее. Мне кажется, жить надо так. Если хочется жить счастливо. А жить нужно счастливо. Например, вот так.
Она съехала по мне, как с ледяной горки, и превратилась в космическую черную дыру, гипергравитацией притягивавшую и вбиравшую все — и материю, и свет, и энергию…
Когда поет сердце — разуму лучше не подпевать, а дирижировать. Если он еще жив. А если нет?
По направлению к ванной комнате прогрохотали шаги, донесся голос:
— Олег, не поверишь, что удалось узнать. Умора! Документы, из-за которых поднялась буча и чуть не полетели головы…
Из терпких глубин вынырнул панический взгляд, Нина окаменела, как обернувшаяся жена Лота. Я помотал головой в жажде восстановить ясность ума, но добился обратного. Тело не слушалось. Глаза заволокло пеленой, в мозгах стучал скорый пассажирский.
— А почему одежда… Ниночка? Ты уже вернулась?
На пороге возник Владлен Олегович.
— Поня-а-атненько. Хочешь вернуться из командировки позже — предупреди начальника, а хочешь раньше — предупреди жену.
Он тяжело дышал. Шея будто вдвое вытянулась, по бокам сжатого рта вздулись желваки, из расширенных глаз готовы были вырваться фурии. Рука, машинально нащупавшая пластиковую вешалку, сломала ее с жутким хрустом. Ничего больше не говоря, Владлен Олегович направился к вертикальному сейфу.
— Беги, — шепнула мне Нина.
Слишком часто мне это говорят в последнее время. К чему бы?
— Владлен, опомнись! — Женские руки никак не попадали в рукава халата. — Ты же сам хотел…
— Хотел?! — Дрожа в непредсказуемой смеси гнева и отчаяния, мужчина обернулся. — Этого?!
— Ну да. Именно этого. Что бы я с другими…
— Никогда!!! — Его кулаки чуть не порвались на выступивших костяшках. Лицо побагровело, напоминая серый асфальт, залитый кровью. — Как раз изо всех сил противился! Поэтому!
Нина безвольно опустилась на бортик ванны — ноги ей не подчинялись. Я лихорадочно оделся и выглянул. Владлен Олегович заряжал двустволку.
Я пронесся мимо и выскочил за дверь.
Часть четвертая
«Мне нравятся именно обезьянки, с ними интереснее»
Глава 1
За полосой неудач, как известно, начинается территория кладбища. Если жив, значит еще не все потеряно. Напяливая на ходу свитер, я дико вертел головой, пытаясь решить нерешаемую задачку.
Куда? Чердак и подъезд перекрыты. Выход один — быстро вниз, к Рае. Только б была дома!
— Ты?! — Она открыла довольно быстро. — Каким чудом?
— Тем же, что в анекдоте: «Штирлиц выпал из окна и чудом зацепился за водосток». А вообще, ты просила зайти. Я обещал и, вот, зашел.
Рая отвела взгляд.
Ясно. После вчерашних откровений надобность в моем соблазнении отпала.
— Можешь дать мне адрес или телефон Анюты? — попросил я.
Рая вздохнула:
— Ох, Олег, не везет тебе на хороших девушек.
— А они существуют, хорошие?
— Существуют. Но им не везет на хороших парней.
Она долго рылась в сумочке, листала меню телефона, копалась в памяти.
— Адреса не скажу, не знаю. — Ее взгляд, наконец, поднялся на меня. — Вот номер телефона. Можешь просто набрать в поиске, она во всех соцсетях обитает. Рышкина Анна. А лучше просто езжай в первую городскую больницу, в хирургическое, она сейчас там.
Окатило холодом: