— Не обязательно бить в слепую, — сказала Вероника, прикуривая сигарету.
Антон вопросительно взглянул на нее.
— Я слышала, что на подходе три строительно-монтажные организации с вот-вот сформированными структурами заряжены на субподрядные работы к нашим постоянным клиентам. И они уже готовы выйти на объекты. А то и вышли уже.
— Но если они выходят под нашими клиентами, разве это не тоже, что сами клиенты? Наши заказчики передают тем право самим осуществлять закупки?
— Именно. Тем самым отказываясь от наших услуг.
— Что за заказчики и что за подрядчики?
— Не знаю. Ты можешь выяснить это в техническом отделе. Они контролируют, точнее, следят за графиком производства работ наших заказчиков, в том числе, заказчиков потенциальных.
— Ты это от них услышала?
— Какая разница, услышала и все. Может, это и не так вовсе. Я даю тебе наводку, а ты уж сам решай, что с ней делать.
— Ну, спасибо.
— Обращайся. — Вероника затушила сигарету.
Вероника расплатилась за ужин, как и предупреждала, и отправила Антона домой высыпаться.
«Весна никак не начинается».
Часть I. Глава 5
Строительство, недвижимость, деревопереработка, торговля цветными металлами, IT-технологии, сеть супермаркетов… Все перечисленное, и не только, было разбито по блокам, каждый из которых, представляя собой управляющую компанию, занимал по несколько этажей в тридцатиэтажном офисном центре, именуемом «Power World». Здание, как и все компании, расположенные в нем, принадлежали холдингу «Драккар».
Как только роскошный «Bentley continental» медленно подкатил к зданию и остановился у центрального входа, охранник, стоявший у входа, подбежал к нему и открыл заднюю дверь, выпуская мужчину, который нехотя, словно остерегаясь солнечного света, выбрался наружу. Поздоровавшись с охранником за руку, он, застегивая на ходу пуговицы шикарного темно-синего костюма, направился к входу. Мужчина был невысокого роста, хорошо сложен и подтянут. Его возраст сложно было определить: темные волосы с проседью и нередкие морщины, незаметно изрезавшие лицо, контрастировали с озорным блеском его темно-карих глаз. Правильные черты лица украшал орлиный нос, что вместе с казавшимися черными глазами, придавало его внешности зловещую притягательность.
Это был Игорь Анатольевич Громов, и именно ему принадлежало и это здание, и все расположенные в нем компании, и, соответственно, сам холдинг «Драккар».
Громов поднялся на тридцатый этаж, который занимали приемные вице-президентов компаний и его собственный кабинет. В приемной его дожидался Николай Ефимович Гартман.
— Соскучился, Ефимыч? — Войдя в приемную, Громов раскрыл объятья.
— Здравствуйте, Игорь Анатольевич, — поздоровалась его секретарша.
— Привет, Катя, изумительно выглядишь. Как всегда.
— Спасибо, Игорь Анатольевич.
Гартман поднялся навстречу Громову.
— Как тут не соскучиться, — проскрипел он, принимая объятья старого компаньона.
Гартман был внештатным юристом Громова, привлекаемый последним при возникновении спорных ситуаций, посвящать в которые свое юридическое управление, выделенное в отдельную компанию, он по тем или иным причинам, не хотел. Гартману шел восьмой десяток, у него была своя юридическая фирма, которую он уже полностью передал своему сыну, отойдя от дел. Он стоял у истоков империи Громова. В 1992 году он, будучи доктором юридических наук, начав с консультаций, оказался в штате первой фирмы Громова, состоящей из десяти человек. И благодаря Гартману и его знакомствам с представителями банковской элиты в первые годы своей коммерческой деятельности Громову удалось удержаться на плаву.
— Коньяку? — предложил Громов, когда они закрылись у него в кабинете.
— Нет, Игорь, я окончательно и бесповоротно отказался ото всех вредных привычек, коих в моей жизни было предостаточно.
— Цепляешься за жизнь? — пошутил Громов.
— С годами ее начинаешь ценить и благодарить бога за каждый подаренный им день, за каждый миг, позволяющий твоему сердцу биться.
— Уверяю тебя, Ефимыч, ты всех переживешь, не смотря ни на что. Ну, а я с твоего позволения пригублю.
Николай Ефимович взглянул на часы.
— Судя по тому, что коньяк в твоем бокале заискрился в половине двенадцатого, твои дела не так хороши, как хотелось бы? Я уже и не помню, когда ты обращался ко мне за советом в последний раз. Я даже не поверил, услышав твой голос по телефону. Рассказывай, что стряслось?
Громов опустился в кресло, поставив перед собой на журнальный столик бутылку коньяка. Он залпом осушил бокал и поставил его туда же. Он молчал.
— Игорь, — тихо сказал Николай Ефимович.
— Сейчас. — Громов взял трубку, набрал приемную. — Катюш, сообрази лимончик, пожалуйста. Хорошо, можно и сыра. Сейчас. — Он налил еще.
— Игорь?
— Все хорошо, Ефимыч. Мне просто скучно.
— Я тебя не понимаю.
— Хандра… Я не знаю, чем заняться. Механизм моей машины так настроен, что я ей уже не нужен. Я просто выгребаю прибыль и… мне скучно.
Николай Ефимович пристально смотрел на старого приятеля.
— Вчера вечером я решил прогуляться по городу и ощутил полное отсутствие ощущений. Полное отсутствие чувств! Толи весна никак не начнется, толи я уже не могу ее распознать. Я остановился в саморазвитии. Я так стремился к совершенству, я так старался самосовершенствоваться, что мне все опостылело. Я потерял что-то очень важное, что-то неуловимое, но важное. Возможно, я ощутил, сам того не подозревая, что этого чего-то важного у меня и не было никогда. Три жены и ни одного ребёнка. Может, в этом дело? Это я так подумал сначала. Внимательно рассмотрел модель, проанализировал ситуацию, все ситуации и со всех сторон, и пришел к выводу, что дело не в этом. После, я проанализировал всё, но так ничего и не обнаружил. Я бродил по городу до трех часов ночи. Без охраны. Я даже чуть не заблудился. Я давно без охраны. Она мне ни к чему. Так вот, я оказался сам себе загадкой. Я пытался убедить себя в том, что все, что мне нужно, у меня уже есть, а значит…
— Игорь Анатольевич?
— Да, Катюш, заходи.
Секретарша быстро поставила на столик перед Громовым поднос и также быстро удалилась.
— А значит, — продолжал Громов, — а значит, я могу быть спокоен за себя, и приступить к поиску новой цели. Без цели жить невозможно, немыслимо. Но я уперся в стену. Я не смог выбрать направление, я оказался прикованным к самому себе, самому себе, застрявшему на одном месте. У меня кончились силы? Мне стало страшно от одной этой мысли. А мудрое утро только усугубило эту тоску.
Гартман молчал.
— Всегда есть, куда расти. Всегда. Но порой ты упираешься в стену, сам того не подозревая, и эта стена настолько тебя затягивает, что ты привыкаешь к ней.
Громов налил еще бокал и тут же его осушил, закинув следом дольку лимона. Гартман все также молча наблюдал за ним. Он ждал.
— Я давно ее присмотрел, — продолжил Громов. Гартман отвел взгляд. — И два года я веду переговоры. И все получилось… Помнишь, Ефимыч, когда мы выбирали направления для бизнеса, мы их все записали, и принялись работать по обозначенному плану. Все направления у меня работают. Все! Но, в том самом плане мы оставили один пункт, один единственный пункт, дающий нам право оставить его невыполненным в силу его масштабности и прочих неудобств, уже не помню, что мы там говорили о нём. Один единственный пункт. ТЭК! Топливно-энергетический комплекс. Вот чего у меня нет, и вот то, чего я всегда хотел видеть на вершине своей системы. Вот та цель, которую я преследовал с тех пор, как мой механизм начал приближаться к беспилотной модели.
— Кто они? — спросил Гартман.
— АО «Самсон-нефтегаз». Проектирование, разработка, добыча.
— Сколько?
Громов достал листок, написал на нем число и передал Николаю Ефимовичу.
— Тут восемь нулей, я не ошибся? — спросил Гартман.
— Ты не ошибся.
— И это не рубли.
— Верно.
— И они готовы?
Громов утвердительно кивнул.
— Поглощение?