— Ревнует, значит, любит, — выпалил Антон.
Олег стыдливо опустил глаза в ожидании моих опровержений. Я промолчала. Мы ещё немного поговорили не о чём, и я вышла из палаты.
Мне страсть, как захотелось узнать, к кому приходила Раиса?
Проходя мимо, я свернула в то отделение, в которое направилась она, подошла к палате и заглянула в приоткрытую дверь. Напротив неё на кровати лежал мой отец. Раисы рядом с ним уже не было. У меня перехватило дыхание.
Я посмотрела по сторонам. Заметив пост медсестры и саму медсестру, сидящую за столом, я направилась к ней.
— Скажите, пожалуйста, с чем у вас лежит Алмазов Сергей Фёдорович?
— А вы ему кем доводитесь?
— Я его дочь.
— Он давно здесь лежит, — ответила медсестра, — но вы никогда к нему не приходили. Почему вы только сейчас спрашиваете о нём.
— Мне не было известно, что он лежит в больнице.
— Неужели вам мать ничего не сказала об его болезни? Она ходит сюда почти каждый день.
— Отец ушёл из семьи. Сейчас у него другая жена.
— Вам лучше поговорить с его лечащим врачом. Я не имею права говорить с родственниками о диагнозах наших больных. Но вы можете пройти к своему отцу прямо сейчас.
Я поблагодарила медсестру и пошла в палату к папе.
Увидев меня, он засмущался.
— Ты как узнала, что я лежу в больнице? — спросил он.
— А я увидела Ра…
Я хотела назвать имя его новой жены и сказать, что видела, как она входила в его палату, но остановилась, решив, что не стоит говорить ему о нашем знакомстве с Раисой. Начнутся расспросы. Придётся рассказать, зачем она к нам с мамой приходила. У него появятся сомнения по поводу того, кто из них двоих меня родил. Будет волноваться, ухудшится состояние. Он и так лежит бледный и худой.
— Я увидела раскрытую дверь вашей палаты и тебя, лежащего в ней, — начала я выкручиваться. — А сюда я пришла навестить коллег по работе. А ты с чем лежишь?
— У меня онкологическое заболевание, — угасшим голосом произнёс отец. — Ты осуждаешь меня за то, что я ушёл от мамы?
Известие об его диагнозе повергло меня в шок.
— Нет, — ответила я сдавленным голосом, — но ты должен был сообщить мне, что уходишь из семьи. Не надо было менять номер своего мобильного телефона. Разве я перестала быть твоей дочерью? Почему ты мне никогда не звонишь?
— Ты не перестала быть моей дочерью, — произнёс папа. — Я тебя по-прежнему люблю. О своём диагнозе я узнал ещё при жизни с твоей мамой. Но ничего ей об этом не сказал. Я уважаю её и ценю, но близким и родным человеком для меня всегда была женщина, с которой я сейчас живу. Ей я поведал о своём горе, и она попросила меня провести остаток своих дней с ней. Я хочу быть честным перед самим собой хотя бы перед смертью и дожить свой век с той женщиной, которую любил всю жизнь. Когда-то я предал её по требованию своих родителей. Всю жизнь жил, как трус, не решаясь открыто уйти к ней. Вам с мамой не нужно видеть, как я погибаю. Болезнь запущена. Поэтому я вам не звоню. Не говори маме о том, что видела меня и о моём диагнозе. А теперь иди, доченька, я устал.
Я поцеловала его в щёку, сказала, что всё равно буду к нему приходить, и ушла.
Глава 11
Мои ноги плохо слушались меня. Я кое-как вышла во двор, села на скамейку, пытаясь осмыслить всё услышанное от отца. Мне хотелось орать изо всех сил от горя.
— Подумать только, отец всю жизнь любил мою настоящую мать, жил с нелюбимой женщиной и умирать вернулся к моей биологической матери. Неужели он так до самой смерти и не узнает, что меня родила его любимая женщина? — в отчаянии думала я. — А он, стараясь сохранить семью, жил с нелюбимой женой, воспитывающей его дочь, рождённую любимой женщиной.
Сердце рвалось на части. Мне было жалко маму, Раису, отца и себя. Обвинять кого-либо в сложившейся ситуации было бессмысленно.
— Как мне поступить? — мучилась я. — Должна ли я рассказать маме о том, что видела в больнице отца или нет? Нужно ли ей знать о его болезни? Нет, лучше я промолчу, чтобы ей не захотелось посетить его. От этого папе будет только хуже.
Я встала со скамейки и пошла на остановку. Не помню, как добралась домой и легла в постель. Тяжёлые мысли о скорой кончине отца одолевали меня. Я долго лежала, уставившись глазами в потолок, пока не заснула.
Утром я мысленно поблагодарила финдиректора за то, что он отправлял меня навещать его сына в больнице. Теперь мне не надо было отпрашиваться, чтобы встретиться с отцом, я решила, что буду заходить к ним обоим.
В среду я сама подошла к финансовому директору и попросила отпустить меня к Олегу. Он очень удивился моей просьбе и отпустил. По дороге я купила фруктов для Олега и папы в разные пакеты и отправилась в больницу. Никитин меня уже ожидал в коридоре, нетерпеливо «нарезая» круги по нему.
— Всё ясно, — поняла я, — папочка уже доложил о моём рвении к его сыночку.
Увидев меня, он быстро пошёл навстречу.
— Привет, — сказала я и чмокнула его в щёчку.
— Привет, — восторженно ответил Никитин, взяв мою свободную ладонь в свои руки. — Давай посидим в фойе, а то Антон не даст нам нормально пообщаться.
Мы прошли в фойе и сели рядышком на стулья. Олег начал проявлять ко мне нежность, целовать руки, обнимать за плечи, гладить по волосам, смотреть в глаза влюблённым взглядом. Надо сказать, что у него это получалось хорошо. И я почувствовала тёплое, приятное волнение в области сердца. Спустя какое-то время моя голова безвольно лежала у него на плече. А он что-то говорил и говорил. Его голос успокаивал меня, но смысл слов не запоминался. Вскоре я встрепенулась и сказала, что мне надо уходить.
— Пойдём, я провожу тебя до палаты, — предложила я в надежде, что на обратном пути сразу же зайду к отцу.
— Нет, лучше я тебя провожу, — заупрямился он.
— Ну, хорошо, — согласилась я, отдала ему пакет с фруктами и пошла с ним к выходу.
Мы обнялись и попрощались. Я завернула за угол. Постояла немного и вернулась в фойе. Убедившись в том, что Олег ушёл в свою палату, шмыгнула в отделение к отцу. Он был рад меня видеть.
— Завтра меня выписывают домой, — сообщил он, — мы больше с тобой не увидимся.
— Почему? Неужели твоя супруга не пустит меня в свою квартиру, навестить тебя?
— Я не хочу её беспокоить твоим приходом. Поэтому не стану просить об этом.
— Давай я сама договорюсь с ней, — предложила я.
— Не надо, Жанночка. Ей и так тяжело со мной возиться. Боюсь, что она откажется от меня, если ты будешь ко мне приходить. Слишком много горя я ей причинил. Не нужны ей никакие напоминания о моей бывшей семье.
Отец смотрел на меня, словно прощался навсегда, и искал в моих глазах понимания, сказанных им слов.
— Иди домой и не переживай обо мне, — попросил он.
Я обняла его и, глотая слёзы, попросила:
— Ты тоже обо мне не переживай, папа. Я люблю тебя. Звони мне хоть иногда.
Выйдя в коридор, я отправилась к сестринскому посту, в надежде расспросить медсестру о состоянии отца или попросить её вызвать врача для разговора. Медсестры не было. На столе лежала стопка историй болезни.
— Алмазов Сергей Фёдорович, — прочитала я фамилию на верхней истории болезни.
Затем скользнула взглядом на строчку ниже. Там был указан адрес его места жительства. Быстро выхватив листок из коробочки, стоящей на столе, и карандаш, я записала адрес, положила карандаш на место и направилась к выходу. Слёзы всё ещё душили меня. Я вышла на улицу и подставила лицо под мелкий моросящий дождь.
Надо было успокоиться и жить дальше.
Неизлечимая болезнь моего отца стала ещё одним, невыносимо тяжёлым «сюрпризом» для меня.
— Зато, — засмеялась я сквозь слёзы, — у меня две матери, которые «рвали моего отца на части от великой любви». Раисе не хватило мужества прогнать его от себя к законной жене. А матери не хотелось отпустить отца к любимой женщине. Папа, как сказал он сам, всю жизнь был трусом. И не сделал свой выбор в пользу любви. Любовь нельзя предавать! Сегодня он, практически, запретил нам с мамой даже проводить его в последний путь после его смерти.
— Не получится, папа! Я ещё повоюю за право навещать тебя и проститься последний раз.
Теперь уже я караулила Раису рядом с её подъездом после работы. Она появилась, словно тень, тихая сгорбившаяся, неся в руке пакет.
— Здравствуйте, — сказала я, шагнув ей навстречу.
— Жанна? — удивилась она. — Ты меня ждёшь?