Не успела я подумать об этом, как Вера, которой не было известно о наших с Олегом отношениях, предположила:
— Мне кажется, что Антон стал оказывать мне знаки внимания ради того, чтобы я захотела свидетельствовать в суде.
— Это уж слишком, — возразила Аня, — дело-то плёвое, выеденного яйца не стоит. Ты же сама сказала, что вам в суде придётся рассказать лишь то, что вы услышали из разговора тех девчонок — отравительниц в дамской комнате ресторана, и всё! Они ведь сами во всём в милиции признались.
— Тем более не понятно, если девчонки те сами во всём признались, то зачем нужны показания Жанны и Веры?
— Ну, не скажи! Знаешь, как иногда бывает? Подозреваемый сознаётся в совершении преступления, ему дают срок, он его отбывает. А потом выясняется, что преступления того он не совершал. На него было оказано такое давление в ходе следствия, которого он не выдержал и оговорил себя. Бывает, что признание от человека добиваются обманным путём, пообещав ему стопроцентную защиту в суде или, в крайнем случае, условный срок. Суд всегда старается заслушать, как можно больше, показаний свидетелей. А вдруг девчонки из ресторана ни в чём не сознавались, а полиция с ваших слов записала показания и подсунула им, пьяным, на подпись. Кстати, они однажды приходили в офис, спрашивали Олега и Антона. В то время ребята уже вернулись в Москву.
Тут я услышала звонок своего мобильного телефона. Это была Елена Николаевна.
— Жанна, что за самодеятельность? Почему вы с Верой не захотели остаться жить в съёмной квартире?
— Елена Николаевна, мы ещё в первый наш приезд выказали своё нежелание проживать с ребятами вместе, — пошла я в атаку. — Нас же вновь решили поселить с ними!
— А разве в ваших отношениях с Олегом не произошли позитивные изменения?
— Как бы не изменились наши отношения, вы всё равно должны были спросить нашего с Верой согласия на проживание с ребятами в одной квартире. Почему вы так возмущаетесь? Разве у нас нет права жить там, где захочется?
— Нет, такого права вас никто не лишал, — уже более спокойным голосом произнесла главный бухгалтер, — только отказываться от проживания в квартире надо было раньше. Мы поселили бы вас в гостинице.
— Но ведь до приезда сюда нам не сообщили, где мы будем жить. А, узнав на вокзале от Олега, куда нас повезут, мы попросили его предупредить вас, что мы в квартире жить не будем. Но он отказался это делать.
— Не суди его строго, — вдруг заворковала хитрым голоском Елена Николаевна. — Ты же понимаешь, что он просто не хотел упустить шанс жить рядышком с тобой. Ну, ладно, спокойной вам ночи. Не опаздывайте завтра на работу.
Положив мобильник в карман, я попросила Аню, высадить завтра нас с Верой из машины подальше от офиса.
— Не хочу, чтобы разгневанное начальство догадалось, у кого мы живём, и выплеснуло на вас свою злобу.
Утром мы вовремя явились на работу, сразу отправились к финансовому директору и попросили разъяснить, на предмет чего мы должны провести проверку в офисе?
Он недовольно посмотрел на нас поверх очков, вздохнул и сказал:
— Посмотрите, как ведётся документация, правильно ли вносятся данные в программу. Ну, что мне вас учить? Поройтесь сами, поищите, что не так! Идите, идите, работайте!
— Фигня какая-то! — выйдя вслед за мной из кабинета и закрыв дверь, вспылила Вера. — Не нужна ему никакая проверка! Видела, как он пытался от нас отделаться?
— Да уж не слепая!
Войдя в кабинет Ани и Лиды, Вера шутливо рявкнула:
— Так! Включить компьютеры! Все папки на стол! Сами рассказывайте, что у вас не так!
— Вер, ты чего? — заволновалась Лидия.
— А-а-а! Страшно стало? Проблем боитесь? Тогда начинайте умасливать проверяющих.
— Скажи, как? Мы всегда готовы?
— Как, как? Ставьте чайник, будем пить ваш чай с нашими конфетами.
Она достала их из сумочки.
— Не нужна нашему начальству никакая проверка, — успокоила я девчат.
— Поковыряемся в документах, напишем никому не нужный акт, и всё.
— Фу, ну и напугали же вы нас!
А Вера предположила:
— Думаю, не проверка им понадобилась, а наше участие в судебных разбирательствах.
Я подумала так же.
После обеда в наш кабинет вошёл новый исполнительный директор филиала, посмотрел на всех и попросил Веру зайти к Илье Семёновичу.
Вера встала и пошла. Через час вернулась с безумными глазами. Я только собралась спросить её о том, что случилось, как в дверях снова появился исполнительный директор.
— Жанна, зайдите к Илье Семёновичу.
— Чем он так ошарашил Веру, что на ней лица нет? — думала я по пути к нему.
Какое-то нехорошее предчувствие сильно взволновало меня. Я открыла дверь и робко вошла.
— Садись, Жанна. Мне сегодня передали повестки в суд на твоё имя и для Веры. Он состоится в этот четверг.
— Какое отношение к этому суду мы с ней можем иметь? Мы просто сообщили о разговоре двух девушек, услышанном в туалете ресторана, и всё.
— Видишь ли, в чём дело? — воткнув взгляд в стол, произнёс Илья Семёнович, — две недели тому назад мы через адвоката, нанятого совместно с Еленой Николаевной и хозяином фирмы Зверевым, передали в суд медицинские заключения о вреде, причинённом здоровью наших сыновей напитком, принесённым теми девушками. Так вот, он сообщил, что с тех девушек, скорее всего, снимут обвинение в отравлении Олега и Антона.
— Как снимут, почему? Они же сами во всём признались!
— Адвокат наш имеет большие связи в суде, в полиции и прокуратуре. По секрету ему сообщили, что следствие сделало другие выводы. Оно считает, что бутылку с поддельным «коньяком» в квартире оставила Вера вместе с ключами и запиской на столе.
— Какая глупость! — вскричала я, испытывая мелкую дрожь во всём теле. — Ей незачем было травить ваших сыновей!
— А вот у следствия возникло другое мнение. Когда в полиции беседовали с Еленой Николаевной, то поинтересовались, почему вы с Верой выехали из квартиры. Она честно назвала причины, которые вы поведали ей. Именно в день отравления Вера собрала вещи и покинула квартиру, оставив на столе тот «коньяк», чтобы отомстить ребятам за унижения.
— Позвольте! — запротестовала я. — Вера выехала в пятницу, а ребята были найдены в воскресенье!
— Всё правильно! Они выпили его в воскресенье вечером, а до этого дня не трогали.
Он пристально посмотрел мне в глаза.
— Вот ты присутствовала в квартире с Верой, когда она, собрав вещи, покинула её?
— Нет, меня там не было.
— Вот, видишь? Тогда, как ты можешь утверждать, что Вера не оставляла ту проклятую бутылку на столе?
— А почему не принимается во внимание признание девчат из ресторана?
— Их признания относились совсем к другой истории, — убедительно произнёс финансовый директор.
— Но, ведь ребята их опознали и помнят, что именно эти девчонки принесли бутылку, содержимым которой их и угощали!
— Нет, нет, их подтверждение следствие не приняло в расчёт. В том состоянии они могли подтвердить всё, что угодно. Они были не в себе.
Я уже хотела спросить, а как же тогда быть с Людой, у которой отобрали квартиру, и за которую те девушки пытались ошибочно отомстить Олегу и Антону? Но вовремя передумала.
— Обдумайте всё до четверга, — предложил Илья Семёнович. — Не спешите делать неоправданные выводы и не старайтесь выгораживать Веру в зале суда. И вот ещё что. Не рассказывайте ей о теме нашей беседы. Скажите, что я дал более подробные указания по проверке работы бухгалтера.
Я вышла из кабинета, закрыла дверь и прислонилась к стене. Ноги не несли меня обратно в кабинет, в котором находилась Вера. К тому же надо было принять нормальный сосредоточенный вид. И вдруг я услышала сквозь дверь, как Илья Семёнович говорит по телефону:
— Всё в порядке. Жанну я убедил не буянить в суде и не стремиться защищать свою коллегу. Она подтвердила, что в момент ухода Веры Осиповой из квартиры, она в ней не присутствовала. Значит, невиновность Осиповой никто не сможет подтвердить. Действуйте по оговоренному сценарию.
Я бросилась в кабинет к девчонкам, села на место и опустила голову.