— Я Степа Глушитель! Я тебя порву! Ты че, бля, не знаешь, с кем связался?
— Следи за ситуацией! — ответил снежный человек, которым на самом деле притворился Шершень. — Сейчас ты не Степа Глушитель, а Степа, который сидит зимой в холодной воде и не вякает лишнего!
— Чего тебе надо? — спросил Глушитель.
— Разговор есть, — ответил Шершень.
— Слушай, я вылезу, и поговорим! — дрожа синими губами, более смиренно произнес Глушитель.
— Не надо вылезать! — ласково попросил его Шершень. — Так наш диалог будет более продуктивным.
Он медленно на глазах Глушителя зарядил оба ствола и снова нацелил их ему в лоб.
— Чу-увак, я же заб-болею-ю, — трясся от холода Глушитель.
— Ты не заболеешь, Степа, — ответил Шершень, — потому что ты сейчас умрешь и поплывешь течению, обагряя воды своей поганой кровью. Так что заболеть ты не успеешь.
— Ты ч-что? За ч-что? — растерянно пробормотал Глушитель.
— За то, что убил Дениса Шарандо, моего друга, — ответил Шершень.
— Как-кого Ден-ниса? — заикался Глушитель. — Н-не знаю я н-никакого Ден-ниса!
— Денис Шарандо, юрист комбината, которого недавно зарезали в парке, — подсказал Шершень.
— Мало л-ли к-кого убивают, — отпирался Глушитель, — я то з-здесь при чем?
— Притом, что тебя твой любимый племянник Пистон сдал, — ответил Шершень, — можешь отпираться, сколько хочешь, если тебе нравится в воде сидеть.
— Мн-не не н-нравится, — замотал головой Глушитель, — к-как ты г-говоришь его звали?
— Денис Шарандо, — повторил Шершень.
— Ах, эт-тот, — как будто бы вспомнил Глушитель, — но я его н-не убивал.
— А кто его убивал? — спросил Шершень.
— Я откуда з-знаю? — Глушитель уже весь посинел. — П-пистон это п-придумал у него и спроси.
— Наш диалог не получается продуктивным, — сделал вывод Шершень, — прощай.
Шершень перевернул ружье и прикладом ударил по руке Глушителя, которая держалась за прут.
— А-а! — завопил Глушитель и отпустил прут.
Но второй рукой он еще держался. Течение в этом месте было сильным и, несмотря на то, что Степа был когда-то мастером спорта по плаванию, он бы вряд ли выплыл зимой, да еще после пяти минут принудительного сидения в ледяной воде. В этот миг он горько пожалел о том, что не занимался зимним плаванием и не закалялся.
Шершень занес ружье, целясь прикладом Степе прямо в лоб. Еще секунда и Шершень ударит, Глушитель потеряет сознание, его накроет вода и он утонет. Его унесет река, его труп будут искать и найдут не скоро. Какой позор, его будут вытаскивать, а он без трусов и все увидят какой у него маленький член! Степа одумался!
— Не бей, эт-то н-не его я-а-а уб-бил, — заблеял Глушитель.
— А кто его убил? — спросил Шершень.
— Я в-все р-расска-жу, только в-выпус-ти из воды, — взмолился Глушитель.
На улице было не очень холодно, что-то около минус пяти, десяти градусов. Вода, как известно, замерзает при ноле градусов. Но она не замерзала, а весело журчала по камням. Значит, в воде было даже теплее, чем просто на морозе на воздухе.
— Вылезай, — скомандовал Шершень.
Степа Глушитель дважды пытался вылезти и дважды падал обратно. Его колотило, как в лихорадке. Наконец, после третьей попытки он выполз и съежился на берегу, закрыв руками свое «хозяйство» между ног.
— Помни, — сказал Шершень, — начнешь отпираться, я засажу тебя обратно в реку. Ясно?
Глушитель поспешно кивнул.
— Хорошо, — согласился Шершень, — в дом бегом, раз, два, три!
Глушитель, подпрыгнул на месте и стремглав помчался к дому, тряся пузом и съежившимся до размера горошины пенисом. Шершень побежал за ним.
Когда Глушитель ворвался в дом, то с ходу схватил со стола початую бутылку водки и заглотнул половину.
— Э, хватит, — сказал Шершень, отобрал у него бутылку и выбросил в снег на улицу.
— Можно я, пожалуйста, накроюсь пледом, — попросил Глушитель.
В данный момент он олицетворял собой образец воспитанности и послушания. Его можно было бы сфотографировать и повесить на стенд «Ими гордится школа».
— Накрывайся, — разрешил Шершень.
Пока Глушитель закутывался в плед, а в бане колотили в дверь, Шершень осмотрелся в доме Глушителя. Его внимание привлек музыкальный центр.
— Записывает? — спросил Шершень.
— Кто? — не понял Глушитель.
— Магнитофон, — ответил Шершень.
— Да, — сказал Глушитель.
— Хорошо, — Шершень на мгновение, отойдя к магнитофону, отвернулся, и чуть было не совершил этим ошибку.
Дрожащий Глушитель выхватил из-под расшитой подушки дивана револьвер. Но, «Увы!», его руки не слушались, и Глушитель позорно с грохотом выронил грозное оружие на пол. Поднять он его не успел, хотя и попытался. Шершень толкнул его к дивану ногой и завладел оружием сам.
— Так, так, — промолвил Шершень, — бунт на корабле? Опять пойдем купаться?
— Нет, нет, только не это, — взмолился Глушитель.
— Иди сюда, — приказал Шершень, — к магнитофону и садись на стул.
Глушитель быстро исполнил приказание, сел и испуганно посмотрел на своего мучителя. Он не понимал, кто это такой, откуда он взялся такой решительный, и это рождало страх. Шершень не стал связывать трясущегося от холода и кутающегося в плед Глушителя, он и так был жалок и не способен на нападение. Потом взял со стола первую попавшуюся кассету, сунул ее в подкассетник и включил кнопку записи.
— Спой что-нибудь, — сказал он Глушителю, — проверим, как пишет.
— Чего? — не понял тот.
— Говорю спой, — пояснил Шершень.
— Не буду я, — обиделся Глушитель.
Его Крестного отца заставляют петь, как какого-нибудь ресторанного паяца. Это было унизительно. Шершень без предупреждения дал Глушителю затрещину, да такую, что у того искры из глаз посыпались.
— Пой, говорю, — снова приказал Шершень, — не зли меня.
— А что петь-то? — взвизгнул Глушитель.
— Да, что хочешь, — сказал Шершень, — что тебе нравится.
И Глушитель запел, страшно фальшивя и путаясь в мелодии. Что говорить, сам Николай Басков в такой ситуации визжал бы и неверно интонировал. А запел Глушитель вот что: