— Да уж пришлось чуток обождать, — шмыгая красным носом и стуча зубами, попытался улыбнуться светловолосый, большеглазый мальчишка и протянул Ратмиру свёрнутый в трубочку небольшой листок бумаги.
Ратмир взял его, развернул и быстро пробежал глазами.
— Понятно, — кивнул он и, пряча записку за обшлаг рукава кафтана, внимательно посмотрел на мальчишку: — Ты же далековато отсюда вроде живёшь … На своих двоих сюда добрался?
— А чего не сделаешь за денюжку, — усмехнувшись, пожал плечами тот и вопросительно посмотрел на Ратмира: — Ну, я побежал домой?
— Погоди, — спохватился Ратмир и полез в карман кафтана. Достав монетку, протянул её мальчишке. У того глаза было загорелись, но он тут же опустил их и с достоинством ответил: — Благодарю покорно, барин. Но мне уже за эту услугу уплочено.
— Гордый и честный. Похвально, похвально, — одобрительно кивнул Ратмир и, глянув на его разодранные лапти, надетые поверх обмотанного на ноги тряпья, добавил: — Лезь, Николка, ко мне на лошадь за спину, да держись крепче.
— Да я, барин, и так добегу… — нерешительно произнёс мальчишка.
— Добежать-то ты, конечно, добежишь, — усмехнулся Ратмир. — Да только боюсь, что лапти свои по дороге растеряешь.
Обрадованный Николка шустро взгромоздился на лошадь за спиной скомороха и татарская, выносливая лошадь Ратмира вновь поскакала в Москву. По дороге, Ратмир остановился у лавки старьёвщика и приказал тому быстро подобрать для мальчишки ношенные, но крепкие сапоги. Когда невозмутимый старьевщик протянул обомлевшему от такого подарка мальчишке настоящие, кожаные, чуть поношенные сапоги, Ратмир протянул ему деньги и тронул поводья. Доскакав до нужного места, Ратмир остановил лошадь и скомандовал мальчишке: — Прыгай, Николка, да ноги побереги. Они тебе ещё пригодятся.
Тот, придерживая руками драгоценный подарок, неуклюже сполз с лошади и поклонился Ратмиру в пояс: — Спаси Бог тебя, барин, за твою щедрость… Только не могу я принять от тебя этот подарок. Не пойдёт он мне впрок…
— Что значит — не пойдёт впрок? — удивился Ратмир.
— Пропьёт батя… прямо сегодня вечером и пропьёт, — на глазах мальчишки появились слёзы, и он протянул сапоги обратно Ратмиру. Тот глубоко вздохнул и, прищурившись, посмотрел на взъерошенного, грустного мальчишку: — Ну и где сейчас твой отец?
— Дома, отсыпается… сегодня ночью еле до дома дошёл… все углы посшибал, да с бабкой подрался… денег у неё искал, пьянь подзаборная! — с ненавистью произнёс мальчишка и неожиданно грязно выругался.
Ратмир поморщился, вновь внимательно посмотрел на стоявшего перед ним расстроенного мальчишку.
— Вырасту — убью его! — в глазах мальчишки он увидел решимость и ненависть.
— Всё так плохо с ним, Николка?
— Чего же хорошего, когда этот пропойца уже всё пропил! Нет от него житья ни мне, ни брату моему младшему. Мать в гроб загнал, а нас с братом и бабкой заставляет на паперти побираться, чтобы ему на брагу хватило. Я бы всех пьяниц четвертовал — столько от них горя живущим рядом с ними! — возбуждённо воскликнул мальчишка и вновь протянул скомороху сапоги: — Возьми, барин. Не хочу, чтобы он пропил их. Я пока мал с ним драться. Но как подрасту, так сразу и уйду из дома и брата заберу с собой.
Ратмир пристально посмотрел на Николку, и негромко спросил: — А брату твоему сколько годков уже?
— Пятый пошёл, барин. А мне скоро десять будет.
— Так у тебя больше нет родных в этом городе?
— Есть тётка, отцова сестра. Живёт у Красных ворот, да только мы ей тоже не нужны, — огорчённо посмотрел на него Николка.
— И тебе всё-равно куда идти?
— Из-за брата пока терплю. Какая-никакая, а всё же крыша над головой пока есть. Подрастёт, и пойдём, куда глаза глядят. Ничего, мы сдюжим, — нерешительно заявил мальчишка.
Ратмир достал из кармана кафтана несколько монеток и протянул их мальчишке: — Возьми пока вместо этих сапог. Бери-бери, да отцу их не показывай. Купи себе и брату и бабке какой-нибудь еды.
— Ладно, так и быть, возьму барин, благодарствую, — заискивающе улыбнулся мальчишка. — Смотри, барин, если тебе в чём услужить нужно, то я сразу прибегу, только кликни. Я во-о-н в том доме живу… в подвале, в самом низу… Спроси Николку Фёдорова…
— Хорошо, Николка, — кивнул Ратмир и аккуратно свернув сапоги, сунул их в котомку. — Думаю, что ты ещё пофасонишь в этих сапогах, — и развернув лошадь, ускакал прочь.
Мальчишка с грустью посмотрел ему вслед, затем быстро спрятал монетки за щёку и направился к своему дому.
День клонился к закату. Проголодавшийся Ратмир подъехал к знакомой корчме на Покровской. Худой корчмарь Осип приветливо кивнул ему и сам подошёл к столу:
— Всё как вчера, Ратмир?
— Поесть бы мне, Осип, — ответил ему скоморох.
— А водочки?
— Не… не нужно.
— Вот и отлично! — неожиданно весело воскликнул кабатчик и спросил: — Жареного кабанчика с пареной репой, грибочков в сметане да оладушек гречишных с клюквенным соусом. И капустки квашенной с мочёнными яблочками как ты любишь. Годится?
— Неси всё, Осип. Проголодался — страсть. Кажется, и быка бы сейчас съел, — улыбнулся Ратмир. Он проводил взглядом поспешившего на кухню кабатчика и посмотрел в окно. Ветер гнал по небу серые облака, мимо торопились по своим делам городские жители…
Неожиданно из дальнего угла большого пропахшего запахами еды и мокрой овчины зала послышались звуки гуслей и знакомый старческий голос, чуть дребезжа, жалобно затянул:
Коротаю день за днём
Без тебя моя милая (ударение на «а»)
Боль сердешну не унять
Как тебя забыть — не знаю.
Развела судьбина нас
Мочи нет — страдаю
Глазки синие твои
Плачу, вспоминаю…
Ратмир замер. Песня гусляра невыносимой болью отозвалась в его душе. Как наяву перед ним возник образ смеющейся Ольги. Скоморох стиснул зубы и глухо застонав, опустил голову на руку, лежавшую на потемневшем от времени деревянном столе. Каждое слово в этой незатейливой песенке было солью, которую ничего не подозревавший певец сыпал на ещё свежую рану в сердце Ратмира.
— Вот и капустка пока с мочеными яблочками, — Осип со стуком поставил на стол глиняные чашки с соленьем и тут же озабоченно спросил: — Что с тобой, Ратмир? Голова болит? Это с кухни, верно, чадит. Сейчас скажу, чтобы окна там пошире открыли.
— Неси водки, — глухо произнёс скоморох, не поднимая головы.
— Что? — кабатчику показалось, что он ослышался.
— Что тебе непонятно?! Водки, говорю, неси штоф, — зло, прищурившись, посмотрел на него Ратмир.
— А-а, водки… — разочарование послышалось в голосе кабатчика. — А может, не будешь сегодня пить, Ратмир?
— Странный ты, Осип, — нехорошо усмехнулся тот. — Тебе же это прибыль. А ты меня отговариваешь. Царский указ нарушаешь…
— А-а, ну коли так, то тогда и разговору нет. Будет тебе сейчас хоть штоф водки, хоть — два. Мне-то что? Мне не жалко — пей, сколько влезет, — лицо кабатчика стало бесстрастным, и он направился к большому прилавку, за которым на полках стояли глиняные и стеклянные бутылки и бутылочки, наполненные разными напитками.
— Погоди, — неожиданно окликнул его в спину Ратмир. — Что за песню сейчас пел гусляр? Никогда я её раньше не слышал.
— Песня? — удивился кабатчик. — А бог его знает. Он же сам сочиняет и сам поёт… Не понравилась что ли?
Ратмир неопределённо пожал плечами: — Не знаю… Иди, Осип, неси водку…
Время приблизилось к полуночи, когда Ратмир на неверных ногах, пошатываясь, вышел из кабака. Подошёл к застоявшейся лошади и не без труда взобрался на неё. Глянув на неожиданно ясное, звёздное небо над головой, он тронул поводья и направился по известному ему адресу.
Через некоторое время он спешился возле задней каменной стены итальянского посольства и негромко постучал условным стуком в малозаметную деревянную дверь. Дверь тут же распахнулась и показалась стройная мужская фигура с горящей свечой в руках.
— Заставляешь себя ждать, брат, — прозвучал озабоченный голос Антонио. — Это на тебя не похоже.
Ратмир молча, пошатываясь, шагнул за дверь и оказался на подворье итальянского посольства. Вокруг стояли старые яблони и в свете свечи хорошо были видны их раскидистые ветки.
— Ты опять пьян, Ратмир? — не очень удивлённым голосом спросил Антонио, наблюдая за тем, как скоморох привязывает поводья своей лошади к железному кольцу, вбитому в каменную стену дома.
— Д-да я н-немного выпил. Н-не волнуйся, брат. Всё в п-п-порядке, — хмуро усмехнулся Ратмир и неуверенными шагами направился к входной двери.