Учитель повел его к лестничной площадке в правом боковом коридоре. У лестницы они отошли в сторону, пропуская двух уборщиков в белых комбинезонах, белых ботинках, белых перчатках и белых же повязках на лицах. Уборщики несли носилки с мертвым мальчиком, пятиклассником или шестиклассником.
Хвост вырванных рыжих волос бросили на носилки рядом с телом, кимоно без оби распахнулось, на тонкой бледной груди пылали красные полоски засохшего мяса без кожи. Треугольное лицо превратилось в отбивную: нос разбили, щеки и губы усеяли рваными ранами. Настолько рваными, что их можно было сделать только зубами. Только кусая. Зубы выбиты.
Пока уборщики проходили мимо, учитель Зенин смотрел поверх носилок на круглые часы в холле. И вежливо улыбался.
Волк приоткрыл глаз.
3
Андрей шел по пустому коридору в кабинет номер три на первом этаже. Там проходил урок литературы для учеников 8-го «Б».
Новая катана в деревянных ножнах высовывалась из-за красного оби клинком вверх — чтоб никто не определил длину меча. Кулак правой руки держал перекинутую через плечо сетку с двумя наборами серой формы и теплой накидкой, толстой тетрадкой и ручкой, футляром со смазкой и полировочным камнем для чистки и заточки меча, зубной щеткой и мылом. В другой руке Андрей сжимал измазанный жиром листок с постулатами бусидо. Андрей смотрел в листок, пульс не превышал пятидесяти в столовку, но волк все равно не спал. Красные глаза зверя внутри наблюдали.
За несколько столовок до этого катану, вещевую сетку и памятку Андрей получил в кабинете завуча. Завуч и учитель бусидо Буглак, широкий и грузный, ел хлеб с курицей за заваленным бумагами столом. На Андрея он не посмотрел. Только указал ему на катану и сетку с вещами в углу и бросил в лицо что-то блестящее — ключ от комнаты в общежитии. Андрей поймал ключ на лету и спрятал в складке оби. Буглак глубоко вздохнул и спросил, не переставая жевать, сколько Андрею лет.
Андрей покраснел. Он не знал. Ученики школ Катаны жили, чтобы поступить на службу сегуну в отряд Катаны, стать личным гвардейцем господина господ. Только цифра класса измеряла рост их опыта и близость к сегуну. На возраст все плевали.
Буглак опустил глаза на кучу бумаг.
— Тут написано, — сказал он, — будешь учиться в 8 «Б».
Рука завуча бросила хлеб с курицей на стол и вырвала из белой кучи один листок бумаги.
— Это бусидо, — сказал учитель и протянул лист Андрею, — нарушишь что-нибудь важное — тебя отчислят.
Андрей почтительно взял лист за чистый край и пробежался по черным строчкам. На листкебыло пять разделов: Должное место ученика школы Катаны, Долг службы сегуну, Долг послушания учителям школы Катаны, Долг чести перед именем и Преступление против Вечного долга. Листок содержал часть постулатов кодекса чести самурая, которому Андрея учили в Михеевской школе Катаны. Небольшая памятка.
— Кое-что ты уже нарушил, — усмехнулся завуч, глядя на мятую одежду Андрея, и снова взял в руки хлеб с курицей.
Долг чести перед именем. Постулат седьмой: «Ученик следит, чтобы его лицо всегда было умытым, тело — чистым, одежда — опрятной, а меч — острым».
— Сенсей, вы сказали: отчислят? — Андрей опустил голову.
— Красная доска в холле. — Массивные челюсти завуча снова задвигались. Кусок жесткой курицы, который он не смог разжевать, свис ему на губу. Буглак тряхнул головой и выплюнул кусок в корзину для мусора. — Мухой к Чушкину на урок в третий кабинет!
Руки Андрея привычным движением убрали катану за оби, пальцы сжали тонкую ручку сетки, бечевка впилась в кожу между твердыми фалангами. Ученик склонил голову в прощальном поклоне перед завучем, степенным шагом вышел из кабинета, и тут же ноги бегом понесли его к красной доске.
От красной доски на урок Андрей шел медленно.
На тверди доски, выше расписания, черным по красному были выведены запреты и наказания.
Ученикам ЗАПРЕЩАЕТСЯ:
опаздывать на урок;
носить грязную форму.
НАКАЗАНИЕ: замечание учителя.
Рядом темнела синяя дверь с серебристым номерком «1». Шаги Андрея стали короче. Волк облизался длинным красным языком.
Ниже первых двух запретов на доске чернели другие, с более тяжелым наказанием.
Ученикам ЗАПРЕЩАЕТСЯ:
иметь пять замечаний учителя;
прогуливать день уроков, если ученики не больны или больны не настолько, что не могут ходить;
лгать;
перечить или прерывать учителя;
убивать ученика на уроке.
НАКАЗАНИЕ: выговор директора.
Дополнительное НАКАЗАНИЕ за прогул дня уроков (независимо от того, пропущен один или больше уроков): выселение в коридор общежития.
Андрей не замечал возбуждения волка. Номерок с цифрой «2» блеснул в тусклом свете ламп. Ученик сделал усилие, чтобы поднять окаменевшую ногу.
Одному учащемуся не пережить ночь в коридоре общежития. Острые катаны его настигнут. Перечить учителю? Немыслимо. Солгать? Самураи не врут. Остается последнее. Остается убивать.
На красной доске самое серьезное наказание было и самым последним.
Ученикам ЗАПРЕЩАЕТСЯ:
иметь три выговора директора.
НАКАЗАНИЕ: отчисление.
Три выговора. Три убитых ученика. Нет, ВСЕГО три убитых ученика. А дальше что? Изгнание за стену, где нет плевалок и катан, нет учеников и смертей. Гдеесть оранжевые качели.
Номерок с цифрой «3». Андрей глубоко вдохнул. Легкие наполнились ароматом зеленого яблока. Волк возбужденно рыкнул.
Кулак Андрея ударил в дверь.
Учитель литературы Чушкин присел на край учительского стола. Ученики 8 «Б» неподвижно сидели за партами и не отрывали глаз от учителя. Пухлые ладошки сенсея лежали на круглом пузе, глазки за круглыми стеклами смотрели вверх, мимо черной гляделки на сером потолке. Учитель декламировалПесню смерти великого Оримы:
И упадем мы,
И обратимся в пепел…
Стук в дверь прервал учителя. В класс вошел ученик с растрепанным хвостиком на макушке и в мятом черном кимоно.
— Простите, сенсей. Сингенин Андрей из Михеевской школы Катаны. — Ученик согнул талию в низком поклоне. — Буглак-сенсей велел пчелой на урок в третий кабинет.
— Пчелой? — Чушкин прищурился на ученика.
— Пчелой или мухой, сенсей. — Андрей покраснел и стыдливо опустил глаза. — Или шмелем.
Ученики 8 «Б», двенадцать мальчиков и три девочки, глядели на новичка. Блеклый равнодушный свет, любопытные огоньки и хищные искры мелькали в карих, зеленых, голубых и черных глазах.
— Сингенин-кун, поставь катану у стены и сядь на свободный стул, — сказал учитель и снова поднял глаза к потолку.
Андрей сжал рукоять катаны, боковым зрением следя за учителем. Чушкин-сенсей забыл, что не досказал Песню смерти Оримы, самого первого камикадзе, и начал хвалить ее ученикам, словно прочитал стих полностью:
— Орима-сан понимал, — сказал учитель, крепко сцепив пальцы на животе, — что не нужно дожидаться своего цветения — зенита славы, чтобы обратиться в пепел.
Ученики больше не обращали внимания на новичка, глаза сидящих смотрели только на учителя, ловили каждое слово, многие записывали мудрые изречения в тетрадку. Андрей опустил сетку с плеча, прижал объемный груз к бедру. Ворох с формой и накидкой закрыл оби с катаной.
— Вы стремитесь служить сегуну, — сказал учитель, — но Вечный долг потребует вашей смерти намного раньше.
Андрей вглядывался в серьезные лица перед собой. Волк поднялся на лапы.
— Песня смерти всегда звучит в ваших головах, вы шепчете ее во сне и наяву. Вы может забыть поднять катану, забыть отбить удар, но забыть Песню смерти вы не смеете.
Взгляд синих глаз скользил по глазам, скулам, губам, нежной и обветренной коже учеников. Глаза Андрея не могли ни за кого зацепиться: все лица были ему незнакомы, безразличны. Кого же, думал он?