— Как от озера домой попасть, знаешь?
— Знаю.
— Тогда я пошла.
Оставляет мою руку и уверенно уходит вперед к кромке воды.
Я вижу стройный силуэт ее тела, силуэт венка и две толстые длинные косы, заплетенные с самого верха, как корона дракона, выделяющиеся на фоне чуть подсвеченного неба.
Силуэт напоминает русалку, длинное платье, облегая бедра и сужаясь к коленям, в темноте зрительно превращается в хвост. Не замедляясь, она заходит в воду. По колено… по пояс… по грудь…
— Подожди! Подожди, мавка!
Скинув обувь, залетаю в воду следом за ней. Телефона у меня с собой нет, часы водостойкие, остальное высохнет!
Она уже метрах в пяти от меня. Над водой только белозубая улыбка и венок. Ныряет. Венок остается.
Месяц скрывается опять, и я слышу только плеск где-то далеко впереди.
— Мавка! Не убегай от меня!
Издалека звенит ее смех. Все мои другие органы чувств отключены, и, наверное, именно поэтому он врезается в меня, отпечатываясь намертво.
— Вернись, пожалуйста!
Все… тихо. Мне становится душно от мысли, что я больше не услышу этот смех, и у этого странного знакомства не будет продолжения.
Зачем я ее отпустил?!
Месяц выходит. Ее нет. Гладь воды идеально ровная. Плавает венок. И он — единственный свидетель того, что меня не наглючило. Доплываю до него, сжимаю в руках. Ложусь на спину, закрывая глаза. Сердце колотится от страха и возбуждения. Мне чудится под водой ее присутствие и присутствие еще каких-то существ. И меня качает от эмоций.
Вот это проветрил мозги!
Мавка…
Глава 3 — Ревность, жадность и тема "жён"
К утру просыпаюсь от озноба. Так и уснул во дворе в гамаке. Венок предусмотрительно забрал с собой, чтобы наутро не попутать реальность со снами.
Была-таки мавка!
Вот он висит на огромном гвозде, куда прикреплены веревки гамака.
Возле дома сушится лоскутное одеяло. Забираю его, укрываюсь.
Не хочется мне идти к Лане. Ни извиняться, ни мириться, ни общаться. Даже пресловутого секса не так уж и хочется. Затопило другими переживаниями. Где искать эту мавку?
Рассвет…
Ее смех преследует меня, заставляя жмуриться от удовольствия.
— Проснулся уже? — выходит бабуля из дома.
— Мхм…
— Не замерз?
— Немножко.
Через несколько минут она появляется с кружкой крепкого чая с молоком. В городе мне и в голову не придет пить чай с молоком. Но она заваривает как-то по особенному, с травами, крепко. Вкусно!
— Спасибо, — делаю глоток.
— А ты откуда венок взял?! — взмахивает она руками. — Не из воды ли вытащил?
— А что?
— Девушки в ночь Ивана Купалы венки свои в воду отпускают. Обычай такой. Если какой парень вытащит… Любовная магия это! Пропадешь!
— Нда? — обещала мне мавка уже, что пропаду.
Не поверил…
Грудь переполняет от свежего воздуха, и не только от него. Поджимаю губы, чтобы сильно не палиться перед бабулей. Хотя…
— Ба… А ты не видела девушку здесь такую?…
Какую?
Так не разглядеть же было в темноте. Что я видел-то?
— Стройная, высокая, косы длинные, богатые, улыбка такая… яркая! Голос — бархатный, а смех — звонкий.
— Все-таки вытащил, — смеется бабуля. — Как зовут-то?
— Мавкой представилась.
— Шутница… — вздыхает бабушка. — Утопленниц в нашем озере сроду не было. Неглубоко там. Не видела я таких здесь, Андрей. Не местная. Девчонок молодых у нас здесь мало, с косами богатыми и не припомню. Может, в деревне за озером?
— Может быть… — вспоминаю, что поплыла она в ту сторону.
Хотя могла заплыть под лодочную деревянную пристань и выйти совсем рядом.
— А может, и гостит у кого. Лето…
— Может…
Бабушка собирает в пластиковую кружку малину.
— Блинчиков хочешь?
— Хочу! — ностальгически улыбаюсь я.
— Твоя-то жертва Бухенвальда чего есть будет? Вчера не притронулась ни к чему.
Бабушка расстраивается, когда не едят то, что она готовит.
Могла бы уж из вежливости и поесть! Не умерла бы от ожирения.
— А ты за нее не переживай, бабушка, она на функциональном питании.
— Это что за зверь такой?
— Таблетки, порошки.
— Болеет, что ли?
— Мхм… с головой плохо.