— Да, и тайга и леса Амазонки — иначе бы мы все давно вымерли. Земле трудно приходится, юнга и сверху это хорошо видно, — Бернардыч коротко вздохнул и сменил тему. — Тебе удобно в каюте? Смотри, без спроса дальше гальюна ни ногой. Если что понадобится — звони, ляжешь спать — обязательно пристегнись. Обратно сам доберешься?
— Конечно, Марк Бернардович!
— Так точно, капитан — так положено отвечать юнге. Понял?
— Так точно, капитан, — ответил Тим. Его немного задело, что с ним обращаются как с мальчишкой, но взрослых не перевоспитаешь.
Найти каюту оказалось не таким простым делом — Тим дважды сбивался с дороги, забредая то на склад, то в какую-то тёмную аппаратную. Вывел его недовольный кот — подошёл, из вежливости потерся о штанину тёплой мордой и последовал дальше, оборачиваясь — следует ли за ним глупый маленький человек.
Осмотреть временное жилище не заняло много времени. Кроме мягкой койки с пристяжными ремнями, и намертво привинченной к полу тумбочки, обнаружился потайной шкафчик в стене, выдвижной столик с углублениями под тарелку и чашку. Коллекция фильмов на визоре была скудной — Бернардыч или кто-то из экипажа озаботился ввинтить фильтр 12+. Фед бы наверное смог взломать код, Тим даже не стал браться.
Планет-боксу перелет совершенно не повредил. Целая и невредимая Вьюга неторопливо вращалась, проплывали зеленые континенты, колыхались моря. Вот Драконий хребет, разделяющий Папландию надвое, вот острова Земноводных, вот заросшая пестрым ковром цветов долина Бабушки. Тим приблизил на максимум — наконец-то! Белокрылые бабочки кружились над озером, танцевали над розовыми цветами, рисовали в туманном воздухе удивительные узоры. Они были совсем не такими, как Тим их когда-то нарисовал — и всё-таки настоящими. Страшно захотелось потрогать хоть одну, уговорить посидеть на пальце. Мама однажды рассказывала про божьих коровок и смешную песенку, которую пели, чтобы жучок раскрыл крылья и поднялся высоко-высоко…
В последний раз Тим прошелся по континентам и океанам от полюса до полюса. Поглядел на черепах, нежащихся в песке, на смешных ящерок с белого пляжа, на стада серебристых рыб и коралловые поля. Расставаться было безумно жаль, но другого выхода он не видел.
Стыковочный шлюз находился на другом конце корабля, вдали от жилых помещений. Скафандры, если верить Паутине, держали в промежуточной камере, в боксах и без замков, чтобы при аварии не тратить драгоценных секунд на возню с сенсорами. Сумеет ли он управиться со скафандром и выйти в открытый космос — вопрос отдельный. Но должен суметь!
Бернардыч был бы плохим капитаном, если б не знал, что творится у него на корабле. Строгий голос застал Тима у самого шлюза:
— Стоять, юнга! Что это ты здесь делаешь посреди ночи?
Тим поднял взгляд на потолочный визор и решил сказать правду. Почти всю правду. В крайнем случае, капитан его отругает и закроет в каюте до самой Луны. Тогда они с Ариадной придумают что-нибудь вместе.
— Капитан, можно с вами поговорить по одному очень важному делу?
— Марш ко мне, там и поговорим.
Через десять минут Тим сидел в рубке с чашкой какао и внимательно слушал. Ему было немного стыдно за своё ребячество. Нет бы сразу объясниться с Бернардычем — он понимает.
— Тебя бы размазало об борт, вздумай ты выйти в открытый космос на такой скорости. Или оборвало бы трос — а в скафандре больше пары часов не протянешь. Вы физику в школе учили? Нет? Ладно, тогда простительно, — капитан расхаживал по каюте, машинально поглаживая бороду.
— Что же мне делать? — тихо спросил Тим.
— Думать. Прежде чем что-то делать — подумать, зачем оно тебе нужно и как лучше всё осуществить. Ты хочешь отпустить на свободу свою планету?
— Да. Она в боксе как в клетке сидит. И из-за любой глупости может сломаться и умереть.
— А в космосе ей, значит, будет лучше?
— Не знаю… наверное.
— Так не знаешь или будет?
— Ей будет лучше на свободе, — твердо сказал Тим.
— Хорошо. Как твоя Вьюга откроет ящик?
— В смысле?
— Как планета сможет выбраться из клетки? Я же говорю — думать надо заранее. Мы надколем плексиглас по углам, а потом, в вакууме атмосферное давление изнутри разорвёт бокс. И твоя Вьюга окажется на свободе. Наш грузовик построен ещё до соглашения о чистоте пространства, поэтому в нём есть мусорный люк, отстреливающий всё ненужное в космос. Загрузим твою планету — и пусть летит навстречу своей судьбе!
Мудрый Бернардыч не стал уточнять, что несчастная игрушка превратится в ледяной шарик, бесцельно странствующий по космосу, или войдет в атмосферу Земли, чтобы сгореть дотла. Но зачем разрушать иллюзии? Дети должны мечтать, тогда из них получаются настоящие космонавты.
Долгие проводы — долгие слезы. Взволнованный Тим собственноручно положил бокс в контейнер и бегом вернулся в рубку. Капитан отправил команду «опорожнить», проверил датчики и включил визор. Сейчас из камеры уйдет воздух, потом откроется люк, и ничего уже не изменишь, не передумаешь. «Божья коровка, улети на небко, там твои детки… Получилось!!!» Тиму казалось, что он кричит, но у него пропал голос. Плексигласовый бокс взорвался тысячами осколков, свободная планета Вьюга отправилась в своё первое путешествие.
Бернардыч чуть заметно пожал плечами, глядя на счастливое лицо мальчика. Подрастёт, всё поймет сам. Потом застучал по старомодной клавиатуре пульта, корректируя курс — корабль опаздывал к Луне на четыре с половиной минуты.
* * *
Джамп!
Перегрузка вдавила Тимура в кресло. В глазах потемнело, к лицу прилила кровь, желудок скрутило спазмом. Ничего, переживем — главное не промазать мимо орбиты. Иначе придётся делать ещё прыжок, а к ним за шесть лет работы в дальнем поиске Тимур так и не привык. Недовольный Матрос всем весом плюхнулся на колени к хозяину и улёгся, помахивая хвостом — ему тоже не нравился резкий старт. Впрочем, невесомость кот любил ещё меньше.
Управление по контролю категорически запрещало животных на кораблях, предписывая пилотам обходиться благонравными петами, не требующими к тому же ни кислорода, ни пищи. Поэтому любой уважающий себя капитан держал на борту зверя, птицу, в крайнем случае длиннохвостую марсианскую ящерицу. Тимур долго летал один — он не любил рисковать чьей-то жизнью, а джамперы возвращались отнюдь не все. Но Матрос, тогда ещё крохотный, похожий на комок грязно-рыжего пуха, попался под ноги в пассажирском зале лунного космопорта. Сонный диспетчер сказал, что котёнка потеряли или оставили пять дней назад, никто за ним не пришёл и по-хорошему давно пора вызвать санитарную службу. Недолго думая, Тимур подхватил находку за шкирку, невзирая на когти и сопротивление, посадил в безразмерный карман рабочего комбинезона и унес к себе на корабль.
На вопрос «Где на Луне покупают кошачий корм» перемазанная красками Ариадна долго смеялась — домашних животных под куполом вообще не держали. Через час она уже стояла у джампера с бутылкой восстановленного молока и коробкой белкового фарша. Когда перемазанный, сытый малыш уснул у девушки на коленях, она улыбнулась Тимуру — вот и матрос в экипаже, будет, кому за тобой присмотреть. Как и многих детей Луны, Ариадну настигла «стеклянная болезнь», хрупкость костей. Сопровождать жениха в поисках подходящих для жизни планет она не могла, но и требовать «оставайся со мной» не хотела. Поэтому свадьбу отложили до тридцатого дня рождения девушки. К тому времени Ариадна надеялась стать популярной художницей, а Тимур — сесть за руль собственного грузовичка и курсировать от Земли до Марса или пояса астероидов. А пока дальний поиск, видеосвязь раз в три месяца, свидания дважды в год. С другой девушкой стоило бы беспокоиться — станет ли ждать, сохранит ли чувства. С Ариадной всё решилось с первого дня.
В воображении возник уютный коттедж на берегу моря Бурь, разрисованные снаружи гидропонные теплицы, щекастый малец в прыгунках, парадная сервировка в гостиной… С сервировкой он переборщил, в их доме всегда будет пахнуть красками, обедов придётся ждать, а роботов программировать самому. И кофе в постель любимой жене носить, хотя бы по воскресеньям! Жаль, что придется жить за стеклом, не видеть живого неба, но на Земле люди тоже перебрались под купола. Брысь, зараза!
У Матроса кончилось терпение, он выпустил когти, намекая «неплохо бы пообедать». Тимур не без труда скинул увесистого кота с колен — кто б мог подумать, что пушистый комочек окажется натуральным мэйн-куном — и пошёл на камбуз за фаршем.
Череда рутинных забот заполняла время: проверить оранжереи, бак с белковой культурой, уровень кислорода и радиации. Поменять фильтр в водоочистителе, отрегулировать комбиварку и придумать что-нибудь повкуснее на ужин. Заглянуть в почту — иногда сообщения доходили через пару минут, иногда — через пару недель. Помотаться на тренажере, чтобы мускулы не превратились в кисель. Погонять по каюте кота, посветить ему красным лазером. Самое важное — не валяться без дела, не унывать, не скучать.
На минутку Тимур заглянул в каюту полюбоваться подарком Ариадны — живой картиной. Мальчик сидит на подоконнике, ветер трогает занавески, на улице ночь и звезды. В руках ребенка — синий шарик, окутанный светом. Бьют часы, поднимается ветер, маленькая планета улетает высоко-высоко…
Скорее всего, единственный геоид звезды София Ротару из созвездия Орион на самой границе галактического дрейфа, окажется таким же унылым и бесполезным, как десятки его предшественников — ядовитая атмосфера, смертоносная радиация, невыносимый холод или жара, кислотные озёра или бешеные вулканы. Десять лет свободного поиска дали два результата, относительно пригодных для жизни. Валькирию, третью Кеплера, почти полностью покрывали первобытные, тёплые океаны. На Кохаве, четвёртой Глизе-581, двадцать месяцев из двадцати двух длилась зима. Терраформировать Марс выходило куда выгоднее, уже год поговаривали, что дальний поиск пора прикрыть. Поэтому никаких особенных ожиданий Тимур не питал. И не нервничал. Не глотал кофе, не накручивал на пальцы длинные волосы, не приплясывал в такт бодрой музыке, не смотрел на часы… Пора!
Корабль достиг расчётной точки и с легкостью перешел на орбитальный полет. Ни капельки не волнуясь Тимур включил полный обзор. Перед ним простиралась планета — зелёная, голубая. С белыми лентами облаков, океанами, полярными шапками, густолиственными лесами и цепочками круглых озёр. Горные хребты драконьими гребнями прочерчивали спины двух континентов, горстки экваториальных островов походили на крошки хлеба, рассыпанные по скатерти. Очертания материков показались смутно знакомыми — словно кто-то рисовал их неумелой рукой на карте, сделанной из тетрадного листика.
…Хвала тем, кто сочиняет инструкции. Не задумываясь, Тимур запустил код «Эврика-249». Даже если минуту спустя в поисковый корабль врежется метеорит, до Земли долетит сигнал — пригодная для жизни планета найдена в системе звезды София Ротару, сообщил о находке Тимур Дубровин. На втором обороте корабль распахнул люки, в атмосферу ввинтились зонды-анализаторы.
Два часа Тимур не находил себе места — то расхаживал по каюте, то бесцельно полировал кнопки, то сидел и гладил притихшего Матроса. Приборная панель ровно мерцала, экран визора оставался тёмным, тёмным… пошло! Кислород — есть! Двадцать четыре процента, больше чем на Земле. Вода — есть H2O! Растительность — есть. Животный мир тоже есть — камера зафиксировала перепуганных четвероногих, врассыпную разбежавшихся с места посадки зонда. Температура — плюс тридцать, плюс восемнадцать, минус двадцать один.
Это значит — города и поля, лошади и собаки, моря для дельфинов и дома для людей. Это возможность разгрузить Землю, очистить её от векового мусора, восстановить почву и воду, заново высадить вымершие леса. Жить под открытым небом, дышать воздухом, спокойно растить детей. Чудом выпавший второй шанс. Неожиданный новогодний подарок для всех землян. И задача предстоит непростая — стать пришельцами в чужом краю, потеснить местных птиц и зверей, не вредя им.
Тиму вспомнилась детская игрушка, давным-давно подаренная родителями. Воображаемый мир, придуманные цветы и бабочки, черепашки на пляже. Старик Бернардыч удачно тогда подыграл взволнованному мальцу, помог прорасти зёрнышку славной мечты. И теперь Тимур, стал Колумбом, первопроходцем новых земель, капитаном новых морей. А бедный ледяной шарик потерялся в просторах вселенной, был подхвачен космическим ветром — и уплыл далеко-далеко. Для игрушечной планеты — не самая плохая судьба.
Сообщение Ариадне кануло в темноту, оно может дойти через пару минут или несколько дней. С новостями всегда так — чем срочнее, тем дольше запаздывает. Остается лишь ждать… но зато после рейса они поженятся.
Нарочито медленно Тимур завершил дневные дела. Выключил «солнце» в оранжерее, подсыпал еды коту, снял показания с датчиков, проверил связь с зондами, принял душ. Получилось даже накрыть праздничный стол, с салатом из свежей зелени, почти настоящей на вкус клубникой и маленькой шоколадкой. Осчастливленному Матросу тоже перепал кусочек — корабельный кот, как и его хозяин до неприличия любил сладости. После ужина — «Десант на Сатурн», классика, пересматривать можно до бесконечности. И на покой.
Завтра, вопреки всем инструкциям, он посадит корабль и пройдет по новой земле. В скафандре, в биозащите, но своими ногами по белому песку пляжа и упругой траве лугов. Поищет следы костров, разглядит тропы у водопоя, услышит, как поют птицы и шумит незнакомый лес. Он, Тимур Дубровин, назовет новую землю планета Вьюга. И однажды научит сына дарить свободу.
Солнечный город
Свет накатывал мощным потоком — огромные панорамные окна совсем не сдерживали его. Майское буйство торжествовало, сверкая праздничной синевой неба, белыми стрелами новеньких башен-высоток, сочной зеленью лесопарка, перламутровой лентой Ташлицы. За окном должно быть пахло цветами, мокрой черемухой. А с больничным химическим духом не справлялись никакие кондиционеры.
Я сидел на уютной тахте, скрестив ноги, делал вид, будто по уши занят новостями, мелькающими в планшете. Остальные столпились по другую сторону коридора — говорили, молчали, кусали губы, вскидывались на любой шорох, долетавший из-за блестящей двери с надписью «реанимация». На меня не смотрел никто. Чистоплюи. Я знал, о чем они думают. Даже Мишель не решился бросить вслух обвинение, но приговор читался на лицах однокашников и бывших друзей. Не скажу, кто из них без греха, камней мне хватило.
Ученики Г.А. не собирались вместе больше двадцати лет — после истории с Флорой лицеистов разнесло по стране. Кого-то забрали родители, кто-то сам увильнул, только мы с девочками доучились последний год, а потом поступили в пед. Созванивались, общались, с Мишелем ездили на Байконур, с Кириллом опускались на дно морское отстреливать осьминогов, но как-то порознь — стеснялись что ли. Г.А. мог бы созвать всех, но не торопился — оставив лицейскую программу, он зарылся в воспитание малышей, нянчился с детским садом, после переключился на особых детишек и остался работать в «Вишенке». Он всегда радовался звонкам и визитам учеников, но держался холодновато, стал замкнут. Со временем все ребята (кроме Иришки, конечно же) перестали докучать Г.А. своей жизнью.
Настоящий Учитель, он вырастил хороших детей.
Про Микаэля и так все знают. «Муж благородный, увенчанный славой». Планетолетчик, герой, побывал в Третьей Лунной, чудом спасся с Венеры, девять раз поднимался в космос и ещё полетает. Здоровье у Мишки, как у слона, силы воли полно и характер счастливый. Удачно женился на смешливой, веснушчатой лаборантке, не надышится на неё. Прошлой осенью сына родили.
Энтузиаст Кирилл стал разводить рыб в Приморье, о его тресковых плантациях была статья в «Известиях». В свободное время писал картины из жизни обитателей моря, делал выставки по району. Семьянин и дом у него уютный.
Чистюля Зоя (кто б мог подумать) уехала в Африку, делать новых людей из подростков, служивших в бандах Судана. Присылала страшные фотографии — иссиня-черные, татуированные мальчишки с глазами убийц, беременные двенадцатилетние девочки, увешанные оружием. Один из Зойкиных подопечных в прошлом году поступил на физфак в Ташлинске.
С Аскольдом несколько лет было плохо — он сумел, наконец, понять, что его диктаторские замашки и жизнь коммунара несовместимы, но не смог принять это. Подался к «дикобразам», много пил, схлопотал условное, мы с Мигелем по очереди его вразумляли. Когда под «кайфом» на мотоцикле влетел в дерево, пролежал полгода, врачи думали, что не встанет. Но силы духа Аскольду нашему не занимать — поднялся. С благословения Г.А. окончил институт, занялся биомеханическими протезами, говорят, творит чудеса. Мы с ним последние годы не общались — из-за Иришки.
«Легкое сердце живет долго». Глупышка так никем и не стала. С четвертого курса вылетела замуж, родила двух дочек подряд, ушла от мужа, отправила детей в интернат — тогда только-только вводили семидневное обучение. Пробовала себя на сцене, собирала киберов, волонтерила, спасала орангутанов и какие-то редкие пальмы. Аскольдиус был влюблен в Ирэн с шестого класса, но ему никак не удавалось вклиниться между двумя грандиозными проектами. Иришка нарисовалась в Ташлинске на юбилей матери, Аскольд пригласил её в гости, объяснился, был груб — я сам видел синяки. Г.А. тогда очень жестко поговорил с ним. А спасенная Иришка незаметно приклеилась к дому учителя. Шептали всякое, но я не верил. И до сих пор не верю — не тот человек Г.А., чтобы жить со своей ученицей.
А я… для своих сорока двух достиг многого, очень многого. Куратор системы интернатов Ташлинского района, директор комплекса «Леонардо» для особо одаренных детей, уважаемый педагог, известная личность в области, из Москвы регулярно звонят. Благодарности, награды, почести, письма от учеников. С личной жизнью не задалось, но сын есть, в Аньюдинском интернате, сорванец и отличник, учителя хвалят. Публикуюсь, готовлю докторскую: «преимущества раннего и позднего старта в общественном образовании». Устал от кое-какеров — нельзя детей раньше трех лет отправлять в систему, как котят раньше месяца нельзя забирать у кошек. И доказывать свою правоту устал. «Из кучи чавги не слепишь одного туйвана».
Двери медленно разъехались, запахло озоном и хлоркой. Вышли врачи. Ребята бросились к ним, загомонили шепотом. Я ещё раз удивился, что ни Нуси ни дочь Г.А. не дежурили у палаты. А с другой стороны, мне всегда казалось, что ученики и есть его настоящая родня. Какие же они до сих пор дети!
Подождав, пока врачи освободятся от назойливого внимания, я осторожно двинулся следом. За поворотом придержал за локоток высоченного брюнета с роскошной шевелюрой, в голубом халате и старомодных очках на длинном носу. Он опередил мой вопрос: