— Хорошо, — улыбнулся Иван. — Будет тебе сказка.
Довольный Кривой перекатился на пузо и разлегся, раскинув лапы. Чешуйчатая, потрескавшаяся пятка оказалась совсем рядом, но Иван удержался от искушения провести по ней прутиком. Интересно, боятся ли трётли щекотки?
— Далеко-далеко, на самом краю галактики жил-был… корабль. Небольшой такой межпланетный корабль. Переправлял людей туда-сюда, перетаскивал грузы, доставлял металл с рудников…
— И вкусные камушки, — уточнил трётль.
— Хорошо, самоцветы тоже возил. Корабль звали… как же его могли звать?
— Свиное Рыло? Большой Пук?
— Нет, Кривой, корабль звали S-4823 AX, и ему это совершенно не нравилось. Он тосковал о настоящем имени — «Стремительный», например, «Бесстрашный», «Бесповоротный» в крайнем случае «Томпейн» или «Адмиралнахимов». Но никто — ни капитан, ни команда, ни пассажиры — не задумывался, мечтают ли корабли об именах.
— Вот балбес! Кто мешал ему самому назваться или семью попросить? Меня вот Кривым прародитель назвал, да, — зевнул трётль.
— Будешь перебивать — сам придумывай, — огрызнулся Иван.
— Умолкаю.
— Прослышал однажды S-4823 AX, что в Магеллановом облаке, за белым гигантом, за чёрной дырой прячется древний-древний межзвёздный крейсер. В трюме у крейсера камера, в камере анабиозка, в анабиозке старик с бородой до колен. Если этого старика разбудить да поговорить ласково, он любое желание может исполнить.
— Понял! Это ваш глупый бог от людей убежал подальше!
— Кривой!!!
Трётль закрыл пасть корявой лапой и, наконец, заткнулся.
— Подумал S-4823 AX, поскрипел электрическим мозгом, взял да и сел на планету. И входной люк приоткрыл заманчиво. Часа не прошло, как школяр короткоштанный внутрь забрался рычажки покрутить да на кнопки понажимать. А S-4823 AX того и надо. Дверь захлопнул, с места за атмосферу рванул — только его и видели. Полетел к Магелланову облаку. Год летит, два летит, десять. Мальчишку гидропонной вкуснятиной потчует, учиться заставляет, зарядку делать, книжки читать, чтоб не рос дураком. За шесть лет из костлявого пацаненка красавец вымахал, хоть картину пиши. У пульта управления научился стоять, астероиды ковшом, подхватывать, фильтры чистить. Кино смотрел вечерами в рубке, в мяч играл сам с собой, анализатор гонял, пока вахта не кончится… тьфу, прости.
Долетели они до Магелланова облака, обогнули белый карлик, миновали чёрную дыру, маячки поисковые подключили — и вправду в темноте да пустоте старинный крейсер висит. Наш S-4823 AX пришвартовался к нему, манипуляторами шлюз приоткрыл, мальчишка внутрь юркнул. В трюм забрался, камеру нашел, анабиозку вскрыл — а там девица-красавица, коса до колен. Мальчишка не будь дураком её в щёчку чмокнул, а она глаза ах — и открыла, зарумянилась вся. И говорит… эй, трётль.
Кривой мирно похрапывал, по-детски подложив под щеку каменную ладонь. Сыновья тоже засыпали быстро, так и не дождавшись, чем кончится сказка. Иван потянулся, покрутил головой, встал, чтобы размять затекшие ноги, вдохнул полной грудью влажный воздух. В тускнеющем вечернем свете на спине трётля стала заметна зеленая сеточка, в трещинках показался сочный молодой мох. Скоро начнётся линька, осыплются каменные пластины, трётль как весенний олень будет чесаться о валуны и браниться до изнеможения. Старый мошенник!
Скала ещё хранила тепло. Иван привалился спиной к камню и сел, глядя в небо. Вокруг тихонько копошилась мелкая живность, пищал комар, закричала спросонья птица, прошуршал камешек. Здесь оставался дом, место, куда хочется возвращаться из любых странствий. Там ждал труд — настоящий, веселый, опасный труд.
Солнце зашло за скалы и скрылось из глаз. Розовая пена облаков потускнела, по небу разлилась синева, прочерченная белым штрихом быстролета. Звезда мигнула и вспыхнула над горизонтом. Это была Венера.
Крутится-вертится шар голубой
Jingle bells, jingle bells, jingle all theyуу хрррш! Заводная ёлочка врезалась в стену и остановилась там, скрежеща ветками. Тим мотался по комнате, не находя себе места. Минуты еле ползли, ему страшно хотелось спать. Взрослые шумели и смеялись у себя в зале, Фед резался в «звездных рейнджеров», огрызаясь на брата, стоило тому подойти. За окном сыпал противный снег — не пышные хлопья, а морось пополам с дождём, никаких прогулок, никаких обещанных лыж не жди.
Подарки уже куплены, спрятаны в кладовой — наверняка ерунда, новая куртка или энциклопедия. У Тима защипало в глазах, он всхлипнул от обиды, но реветь не стал. Он взрослый, десять лет… почти десять. И мужчины не плачут.
За окном вспыхнули брызги салюта. В зале хлопнула пробка шампанского, раздалось многоголосое «С Новым Годом». Нарядная мама открыла дверь.
— Федя, Тима, пойдемте, посмотрим, что принес Дед Мороз! Да оторвись ты от своей глупой стрелялки!
Не дожидаясь брата, Тим поскакал вперед. Подарки лежали под ёлкой в больших пакетах. Папа стоял поодаль и хитро улыбался, по его круглой физиономии было видно — он ждет восторгов. Ну, скажу я спасибо, скажу.
Так и знал! Унылая обучалка «дружок, повторяй «чииз»». Крейсер на батарейках — словно трехлетнему. И ещё что-то. Коробка. Тяжелая, плотно упакованная коробка в синей бумаге. Аквариум? Трёхмерный пазл? Или?!!
Бумагу он рвал руками, с коробки второпях сдёрнул сенсор, пришлось разрезать пластик. Плёнка отклеивалась кусками, бокс оказался тяжёлым и гладким на ощупь. Инструкцию после. Всё после.
— Погоди, Тима, осторожней с игрушкой! Давай отнесем в детскую, поставим как следует. Да стой же!
Мама не понимает.
Кнопка мягко подалась внутрь. Бокс медленно заурчал, наполняясь светом, крышка сделалась тёплой, замигала сенсорная панель. Плексигласовые стекла стали прозрачными. «Тук!» словно первый удар сердца. В магнитном поле начала оборот планета. Его планета.
…В классе был общий визор на полстены. На уроках экран работал большой доской. На переменах по нему крутили рекламу детских роботов, петов «неотличимых от настоящих животных» и прочей дорогой ерунды. «Планет-бокс» показали между русским и психологией, Тим запомнил и день и час. Голубой шарик висел в подсвеченной пустоте, медленно поворачиваясь. Раз — изображение увеличилось, стали видны контуры континента, змейка большой реки, покрытая снегом равнина. Два — сменились цифры панели, подул ветерок, поднялась буря, смерч, ураган. Три — небо снова расчистилось, стало мирным. Четыре — появилась счастливая мордашка мальчика, который благоговейно заглядывал в куб. «Даёшь планету в каждый дом!» запестрел слоган, механический голос забубнил о последних исследованиях российских ученых, несомненной пользе игрушки и уникальных возможностях удивительного устройства. Тим почти не слышал. У него появилась мечта.
В электронном дневнике засияли десятки, исчезли жвачки с ковров и царапины с панелей. Робоняню перестали стричь и раскрашивать. Даже скандалы с Федькой сошли на нет. Тим ставил на место ботинки и тапочки, научился запускать посудомойку, каждый день чистил зубы. И рассказывал маме с папой, какая замечательная штука «планет-бокс», как игрушка поможет ему учиться и сильно-сильно обрадует.
Ко дню рождения папа с мамой подарили любимому сыну пушистого пета с мягкими лапами и щекотными белыми усами. В первый раз в жизни Тим не заревел от обиды. Но и участвовать в празднике отказался — залез на второй ярус кровати, завернулся в одеяло и замолчал. Ни торт, ни гости, ни любимая бабушка не заставили покинуть убежище. Пета пришлось вернуть — именинник игнорировал дорогую игрушку. Три месяца, оставшихся до Нового года, Тим вёл себя хорошо, мало разговаривал и много рисовал. Мама отвела его к смешливой румяной тете доктору, поиграть на компьютере и ответить на кучу странных вопросов. Потом попросила подождать за дверью и долго спорила с врачом. Тим не стал спрашивать, о чём. Он потерял надежду. И вдруг — сбылось.
…На передней панельке двенадцать кнопок и маленькое окно. «Включить». «Изображение». «Температура». «Ветер». «Осадки». «Вулканическая активность». «Скорость вращения». «Сила тяжести». «Магнитное поле». «Освещенность». «Состав атмосферы». «Катаклизмы». Чёрный квадратик наверху — ячейка для корма. Бутылки воды и флакона с солями хватает на год. Инструкция: не трясти, не ронять, активировать не реже раза в неделю. Чем больше внимания уделяете вашему питомцу, тем успешнее он растёт…
— Отдай! Отдай пожалуйста!
Долговязый придурок Фед выхватил плексигласовый куб и подняв вверх, разглядывая:
— Не жадничай, посмотрю и верну. Ишь какая штука чудовая! Крутится, вертится. И кнопочки всякие понатыканы — ну-ка?
Брат нажал на что-то наугад. С минуту ничего не происходило, потом шар изнутри наполнился точками ярких взрывов, свет сделался алым.
— Ай, жжется!
Тяжёлый куб с грохотом упал на пол. Перепуганный Тим рванулся к нему. На секунду он поверил, что игрушка потухла и умерла. Но куб светился по-прежнему сильно. И голубая планета медленно вращалась внутри. Сверху у самой кормушки Тим заметил небольшую трещинку.
— Цел подарок? Мать башку за него оторвет, они с папкой отпуска отменили. Видишь, крутится твоя хрень, как новенькая. А ты нюни распустил, баба!
Опустив бокс на пол, Тим выпрямился, стряхнул со лба потные кудри и спокойно сказал:
— Тронешь мою планету — убью. Дождусь, когда заснёшь, возьму нож с кухни и убью. Понял?
Фед отступил на шаг.
— Взбесился, клоп? Давно не получал?
— Тронешь мою планету — убью, — повторил Тим и неумело выругался.
— Ну ладно, ладно, — примирительно пробурчал брат. — Шуток не понимаешь. Я что пацан сопливый в игрушки играть? Спать вали!
Придерживая бокс одной рукой, Тим кое-как забрался по лестнице. Шкаф подошел для подарка — тихо, темно, не жарко. Инструкцию разложил на постели, но прочитать не успел — усталость свалила его мгновенно. Мальчик видел во сне, как управляет космическим кораблём, рассчитывает курс, пробивается сквозь атмосферу и приземляется, наконец, на зелёный луг неизвестной планеты.
Утро первого января оказалось сонным. Папа с мамой не выходили из комнаты до полудня, Фед болтал с кем-то по новенькому мультифону. Нетерпеливого Тима никто не трогал. Первым делом он заклеил трещину пластиком, протер салфеткой прозрачные стенки, расставил вокруг бокса голографии с космосом, звёздами и галактиками — пусть всё будет по-настоящему. Потом нажал на первую кнопку.
Удивленному Тиму показалось, что он спускается на самолете к самой поверхности. Сначала появился маленький континент, потом стало видно горные хребты, каменные долины, длинный пустой берег моря, белый ровный песок — здорово бы пробежать по такому, наследить, прыгнуть в воду и плавать до изнеможения — это не школьный бассейн! Изображение двигалось пальцем, как на планшете, Тим изучал рельеф, пока глаза не устали, заглянул и на дно океана и на вершины, покрытые снегом. Интересней любого кино!
Папа с мамой уже проснулись, позвали обедать, потом предложили прогулку — первого января в Сокольниках проводили хорошую детскую ёлку. Веселый Фед отказался — они с друзьями собрались погудеть в клубе. Тим, недолго думая, пожаловался на тошноту. Мама захлопотала, принесла минералки, заставила робоняню немедленно взять анализы — вдруг мальчик заболел. Папа ничего не сказал, только подмигнул Тиму — он хорошо знал сына. Родители переглянулись, повеселели и ушли одни, брат тоже не задержался.
В пустой квартире всегда есть особое очарование. Начинают сами собой скрипеть двери и половицы, робот-уборщик с урчанием ползает по полам, каплет вода из крана, мигают лампочки сенсоров, оконный свет складывается в причудливые узоры. Самое лучшее время в доме, Тим всегда любил его. Но сегодня он не стал прислушиваться к шорохам и шумам. Планета занимала всё внимание мальчика. Он попробовал только одну кнопку — а что делают остальные?
Зачем нужна сила тяжести и что меняет состав атмосферы, разобраться не удалось. В школе этого точно не проходили. Вулканическую активность запускать страшно — куб прочный, но вдруг не выдержит? А вот скорость вращения… Повинуясь циферкам на реле, голубой шарик планеты то крутился как детский волчок, то почти останавливался, зависая в пространстве безо всякой опоры. Тим приблизил изображение — прежде мирные волны бились о берег с неслышным грохотом, превращая тихий пляж в месиво из камней. Красота ушла, стало страшно. Тим вернул показатели к норме, уменьшил масштаб и, не задумываясь, нажал на следующую кнопку. Пусть на планете тоже будет зима!
Яркий свет, заполняющий куб, потускнел, тучи сгустились, плексиглас стал холодным, на мгновение покрылся изнутри морозным узором. Потом изображение прояснилось. На глазах у Тима огромное море начало замерзать. Покрываться у берега тонкой корочкой, застывать сперва крошкой, потом цельным зеленоватым льдом. Кое-где волны пробивали себе дорогу, но с морозом было не совладать. Пошел снег — крупные мягкие новогодние хлопья…
— Тима, ты кушал?
Мама пришла! И за окнами совсем темно — наступил вечер.
— Маа, иди сюда посмотри!
— Нравится? По лицу вижу, что да. Придумал, как назовешь планету? — улыбнулась довольная мама. От неё пахло духами и ещё чем-то сладким.
— А это нужно?