— … а сканер — перехватил их переговоры на частоте две тыщи пятьсот мегагерц. Расшифровать, разумеется, не смог; там эвристический ключ неопределённой длины. Сечёшь, атаман? Это тюремный спецназ «цивилизаторов» идёт по следу.
— Не иначе, как в роботизированных доспехах, если вес у каждого такой. А где сработали датчики?
— Если верить карте, составленной топопривязчиком, то вот здесь, — Нильский Крокодил указал пальцем на мерцавшую на экране лап-топа точку. — В пятидесяти километрах от того места, где вы расстреляли стадо геноцвалов.
— Это ж какой у нас запас времени? — я вздохнул. — Хорошо если четыре часа есть…
— Боюсь, Ваня, что этот «запас» ты посчитал с большим запасом. — вздохнул, копируя меня Сергей Нилов.
А ведь я боялся того же самого.
8
В женском счастье главное — чтобы несчастья не было. Похоже, именно таким критерием суждено было нам руководствоваться при дальнейшем продвижении по поверхности Даннеморы. Тюремное начальство, встревоженное посадкой неизвестного корабля на планету, разумеется, пожелало узнать кто и с какой целью решился на этакую авантюру. Точного места посадки «Фунта изюма» они знать не могли, ведь именно для этого Круглов на «ДнероГЭСе» предусмотрительно уничтожил четыре зонда слежения за поверхностью. «Цивилизаторы» могли только предположительно определить координаты точки посадки, причём с немалой погрешностью, думаю, эдак километров в пятьсот, не меньше. Хотел бы я видеть их рожи, когда они выяснили, что им не удаётся обнаружить местоположение моего корабля в лесостепной части континента Ист-Блот! Наверняка, они поломали голову над тем, как же я умудрился его замаскировать. В конце-концов, заинтригованные тюремщики решили выбросить на поверхность планеты группу своего спецназа, дабы та разобралась с происходившим на месте и отыскала-таки мой корабль.
Ну-ну!
Волны безрадостно бились о борт самоходной лодки. Наш утлый челн, принявший всю группу и заметно осевший под телами в броне, упорно резал тупым носом набегавшую зыбь. Брызги летели нам в лица, заставляя всех отплёвываться и нервически утираться. Первые усмешки давно прошли, осталось только ощущение нетвёрдой, качающейся опоры под ногами и горький привкус желудочного сока во рту. Морская болезнь, однако! На втором часу плаванья по океану в резиновой лодке ей сдались даже самые крепкие казаки.
Нильский Крокодил стрекотал в своём геликоптере где-то над нашими головами. Не сказать, чтоб очень высоко. Иногда он бормотал что-то обнадёживающее, типа, «ребята, не грустите, дальше будет только хуже!» Издевался над нами, одним словом.
Шутки-прибаутки закончились через четверть часа после того, как мы погрузились всей командой в лодку и покинули гостеприимный причал Коррехидора. Из присутствовавших на борту, дар речи дольше всех сохраняла Хайри Маус. С зелёным посуровевшим лицом она обращалась то к одному, то к другому, предлагая: «Если хочешь сблевнуть, но не можешь, разрешаю поцеловать меня в губы». Но в конце-концов сломалась даже она.
К окончанию второго часа путешествия через Гудзонов залив наша десантная группа представляла собою охавшую и невнятно матерившуюся массу людей, ничком лежавших на дне лодки и вперивших свои бессмысленные взгляды в низкие серые небеса. Я управлял мотором и потому был вынужден сидеть. Как же я завидовал тем, кто мог позволить себе в это время распластаться на дне лодки и положить ноги на лучшего друга!
На Наташеньку было тяжело смотреть. Впрочем, ей на меня, полагаю, тоже.
Так мы и тащились через проливчик. Карты в нашем распоряжении не было, оказалось, что жители Коррехидора не имели ни малейшего понятия о расположении географических объектов на Сентрал-Блот. Удалось лишь выяснить, что чуть севернее Гудзонова пролива на берегу большой удобной лагуны расположен Балтимор-сити, городок с населением человек в пятьсот. Именно оттуда ходили кораблики в Коррехидор. От Балтимора имелась дорога до Чек-Пойнт, длиною около тридцати километров. Этим, собственно, исчерпывались наши представления о географии центрального континента Даннеморы.
В силу понятных причин мы не могли плыть в Балтимор-сити на своей лодчонке, а потому я рулил чуть к югу. По всем прикидкам получалось, что мы достигнем Сентрал-Блот километрах в десяти южнее населённого пункта.
К концу второго часа на горизонте появилась серая полоска, которая постепенно стала расти, раздаваться вширь и вверх и очень скоро превратилась в приличных размеров горную цепь, круто обрывавшуюся в океан. Высоты тех гор, что мы могли наблюдать с водной поверхности, достигали двух с лишком километров; Нильский же Крокодил, слетавший на разведку, сообщил о горах в три раза выше, увиденных в глубине суши.
Пейзаж показался нам весьма мрачен. На склонах гор, точно вырванные волосы на расчёске, шевелились плотные сизые облака; за пару километров от берега мы вошли в полосу густого дождя. Холоднее не стало, температура оставалась по-прежнему вполне комфортной, но ощущение липнувшей к телу мокрой одежды оптимизма не прибавило.
Нильский Крокодил, слетавший на разведку, сообщил, что увидел на склоне одной из гор, неподалёку от воды, дым костра. Он обратился к людям, которых смог разглядеть сквозь кроны деревьев, с предложением о сотрудничестве, благо его геликоптер располагал мощной акустической системой, но почтенная публика разбежалась при первых же звуках неласкового серёжиного голоса. Думать на сей счёт можно было что угодно — то ли народ обретался тут пугливый, то ли предложения о сотрудничестве означали для местных жителей что-то совсем уж скверное, во всяком случае, нечто совсем не то, что в нашем понимании.
Встреча с твёрдой почвой под ногами вызвала глубокий отклик в недрах душ и желудков моих пассажиров, причём вовсе не метафорический. И даже противный дождь не смог испортить того позитива, что объял всех, сумевших вытолкнуть себя на галечный берег. Минут пять у всех нас ушло на восстановление элементарного самообладания и пережёвывание правильных таблеток, когда же дно желудка перестало дёргаться вслед за покачиванием картинки перед глазами, каждый из нас испытал немалое облегчение.
Нильский Крокодил, посадивший геликоптер буквально в десятке метров от лодки, наблюдал за нами, свесив ноги через подлокотник кресла и иронично комментируя увиденное:
— Ай-ай-ай, тридцатый век на дворе! А господа донцы укачались в лодке, да так, что не помогли даже нужные таблетки! Никакой десантной подготовки! Как низко пала звёздная пехота Войска Донского — прямо рылом на галечный пляж Богом забытой Даннеморы. Как неприятно видеть ваши зелёные… обезображенные страданиями лица!
— В следующий раз я полечу в геликоптере, а ты сядешь в плоскодонку, — мрачно отрезал Инквизитор, он же Евгений Ильицинский.
— Не забуду свою первую любовь. — подала голос Хайри Маус. — Благодаря ей я выучила словосочетание «возвратный трихомонопиролиз». Благодаря второй я узнала что такое оральный герпес. Ничего, кстати, интересного. А вот благодаря своей последней любви мне довелось познать морскую болезнь. Признаюсь честно — это самый травмирующий опыт. Встречу Хренакиса — дам доброго пинка!
— Господа народ, хочу сделать маленькое, но интересное заявление! — заговорил я, повысив голос и привлекая к себе внимание. — Есть основания считать, что по нашим следам идёт группа тюремного спецназа «цивилизаторов». После нападения на станцию PQ-17, не сомневаюсь, тюремные смотрители пожелали выяснить, кто и с какой целью проник на Даннемору.
— Как же они могут нас отыскать? — удивилась Наташа. — Неужели наш вертолёт видно из космоса?
— Не вертолёт, а геликоптер. — многозначительно поправил её Нильский Крокодил, — Не надо оскорблять мой благородный воздушный чёлн с соосными винтами и всеракурсным днищевым вентилятором! Что же касается наших перемещений, то «цивилизаторы» могут их отследить разными способами. Например, «цурюпа» за спиной, благодаря которой ты летаешь, имеет атомный теплообменник и оставляет за собой изотопный след. Слабенький, но вполне определяемый. Есть детекторы, способные его «видеть» даже спустя неделю после включения «цурюпы». Кроме того, вполне может быть, что у «цивилизаторов» тут есть свои «стукачи». Тот же Свен Борцль или кто другой. Наконец, на поверхности планеты могут находиться своего рода «посты наблюдения», этакие автоматические наблюдательные вышки, замаскированные под предметы окружающей обстановки — холмы, деревья, скалы. Так что слежка — это всего лишь дело техники!
— В этой ситуации есть два момента: хороший и плохой. — продолжил я выступление, когда Серёжа Нилов закончил свой краткий теоретический экскурс. — Хороший состоит в том, что «цивилизаторы» пока не могут знать кого же именно мы ищем. Свен Борцль не запомнил о каких именно людях я его расспрашивал. Я уверен в этом, поскольку Свен выпил «эликсир правды». Марцинкус Падль при всём своём желании о разговоре со мной уже никому ничего не расскажет. А свидетелей этой беседе нет. Дед Мазай, я уверен, ничего «цивилизаторам» не скажет. Да они его и не найдут. Так что всё это, в принципе, весьма хорошо. Но плохо то, что охотники за нашими головами, полагаю, уже догадались, что мы пытаемся найти на Даннеморе какого-то конкретного человека, и с этой целью нам неизбежно придётся появиться в Чек-Пойнт.
— Они попробуют нас перехватить либо на подходе к Чек-Пойнт, либо в самом посёлке, — закончил мою мысль Инквизитор. — Не мучь телёнка, атаман, говори короче, как я на проповеди. А то слушать тебя — сплошная пытка.
— Надо разделиться, — подвела итог Ола, соображавшая, как всегда, быстрее и логичнее многих.
— Для чего это? — не поняла Хайри Маус.
— Эти ребята — «цивилизаторы» то бишь — знают кого им следует искать. От Свена Борцля и от людей в Коррехидоре они могли получить внятные описания нашей группы. Так что всем составом соваться в Чек-Пойнт нельзя. — объяснила ей Ола.
Тут неожиданно взвизгнул Сергей Лазо:
— Я всегда говорил, что геноцид лучший способ решения всех проблем!
— А топор — лучшее лекарство от перхоти и кариеса! — поддакнул Нильский Крокодил.
— Надо было кончать всех, кто нас видел, — пояснил свою и без того весьма прозрачную мысль потомок китайцев. — Прям на месте. Из термокинетического пистолета — хрясь! — сразу в лобешник и теперь бы таких проблем не возникало!
— Или атомный микровзрывчик, — развил мысль Серёжа Нилов, радостно улыбнувшись, — всего-то на полкилотонны. И рыболовов с их посёлком нахрен подорвать, и Коррехидор со всеми жителями. Люблю наблюдать атомные взрывы с безопасного расстояния. Фантазия, знаете ли, оживает, думаешь невольно, как там, пацаны в эпицентре? Скукожились, небось! Очень, кстати, полезно для развития абстрактного воображения. Помнишь, атаман, как ты на Лайке-Майорке…
Я махнул рукой, останавливая словоизвержение Нильского Крокодила. Покосившись на Наташу, я заметил, что она с большим вниманием прислушивалась к его словам. Бедная девочка, нашла же кого слушать!
— Хорош болтать! — скомандовал я, пресекая на корню неумеренный полёт фантазии и поток воспоминаний Нильского Крокодила. — Мне стыдно за тебя перед Наташей. Она подумает: вот какие живодёры казаки!
— Почему же только живодёры? — с обидой в голосе тут же отреагировал Евгений Ильицинский. — Мы ещё и гомофобы. Признаюсь, я хотел бы прочесть проповедь в рядах местных педерастов в притоне их порока, дабы призвать сторонников противоестественных связей к духовному возрождению и искоренению греха в душе.
— Здорово! — воскликнул Константин Головач, до того молчавший. — А я бы мог постоять сзади с огнемётом наперевес. Люблю я, Батюшка, твои проповеди. Есть в них сермяжная правда жизни и секса! Смотришь в глаза иному пидару и прямо кулак зудит, думаешь, ну, сволочь, только улыбнись, только оскалься и челюсть твоя покатится в дальний угол.
— Стоп! — я предостерегающе поднял руку, останавливая дальнейшие словоизвержения моих товарищей. — Наговорили уже достаточно для судебного протокола. Раз вы такие горячие парни, то оба, — я глазами указал на Батюшку и Костяную Голову, — пойдёте в Чек-Пойнт и станете там наводить справки о Циклописе. С вами направится Серёжа Лазо, поскольку он знает Циклописа в лицо и при случае сможет опознать.
— Здорово, — моментально согласился Константин Головач, — мы работы не боимся. Огнемёт дашь?
Последний вопрос уже адресовался Ольге Анатольевне Зубовой. Та вздохнула, похлопала тусклый ниобиевый бок фосфорного бака и грустно проговорила:
— Он мне как родной. Но для такого дела — я имею в виду пидаров живьём пожарить — огнемёта не жаль. Бери, что ли!
Мне показалось, что она смахнула с глаз навернувшуюся слезу. Я так и не понял, что вызвало столь эмоциональную реакцию: то ли она сторонников однополой любви пожалела, то ли попрощалась с любимым оружием… Женская душа — потёмки!
— Диспозиция такая, — продолжал тем временем я, — Вы трое — Батюшка, Лазо и Костяная Голова — на «цурюпах» выдвигаетесь в район Чек-Пойнта. Насколько я могу судить, подлётное расстояние тут что-то около сорока километров, вы его быстро преодолеете. После вас этой же дорогой пролетит Нильский Крокодил. Его задача — разведать путь до Чек-Пойнта, сесть в окрестностях городка и оставаться на связи с вами, дабы иметь возможность в случае чего быстро вас эвакуировать.
— Как он нас эвакуирует? — не понял Лазо. — У него же только одно место свободно!
— В перегруз возьмёт, если понадобится, — отрезал я. — Отлетит на пять километров и высадит. Вам ведь главное — от погони уйти. А он в этом поможет. Итак, вы действуете в Чек-Пойнт. Мы — остаёмся здесь, попытаемся отыскать местных аборигенов. Нам нужна карта поселений на Сентрал-Блот и информация из ближайших поселений, может, Циклопис находится именно там. Кроме того, заканчиваются первые сутки нашего пребывания здесь, мне надо будет связаться с Павлом и узнать, как там обстоят дела в космосе.
На том и порешили. Позабыв о морской болезни, ещё недавно терзавшей наши внутренности, принялись за работу: женщины стали разбирать ненужную теперь лодку и оборудовать на склоне временную стоянку, а Сергей Лазо, Костяная Голова и Инквизитор, проверив снаряжение, двинулись вверх по склону в северо-западном направлении. Буквально уже через пару минут они растворились в серой завесе дождя, и монотонный перестук лившейся с небес воды скрыл звуки их заплечных реактивных двигателей.
Я же, усевшись с Нильским Крокодилом в геликоптер, вылетел в сторону Гудзонова пролива для проведения сеанса связи с Павлом Усольцевым. Каждые двадцать четыре условно-земных часа мы должны были вступать в контакт для обмена последними новостями. Вариантов связи со звездолётом «Таллин» (с одной буквой «н»), замаскированным голографическим «скином» на поверхности Левенворта (самого большого естественного спутника Данеморы) существовало несколько. Но основной и наиболее предпочтительный заключался в создании закрытого сверхбыстрого радиоканала через удалённый длинноволновой одноразовый транслятор.
Транслятор этот представлял собою поплавок размером с термос. Его надлежало выбросить на водную поверхность — океан, реку, озеро — неважно! где он раскрывался, приводил сам себя в рабочее состояние и проверял готовность систем. После этого он принимал сигнал на сверхкоротких волнах с борта геликоптера, конвертировал его в длинноволновой и передавал в космос. Даже если транслятор и оказался бы запеленгован спутниками мониторинга поверхности (а мы не сомневались, что так оно и произойдёт) попытка разбомбить «поплавок» или захватить нас возле него смысла не имела бы. Сбросив транслятор, мы более к нему не приближались и на борт обратно его не поднимали. После окончания сеанса связи устройство подрывалось малоразмерным самоликвидатором и благополучно тонуло.
Таким трансляторов мы взяли с собою семь штук — по идее, нам этого количества должно было хватить. Другими словами, мы не предполагали задерживаться на Даннеморе более этого срока.
Отдалившись от берега километров на двадцать и очутившись в полном одиночестве над водной поверхностью, геликоптер завис на месте. Я бросил в воду оранжевую тубу; с высоты тридцати метров нам с Нильским Крокодилом было хорошо видно, как моментально раздулся резиновый «воротник» вокруг верхней части контейнера, отлетела в сторону его лёгкая жестяная крышка и вверх выскочил резиновый шарик. Раздуваясь от наполнявшего его гелия, он устремился вертикально вверх, потащив за собою двухсотметровую антенну.
Геликоптер медленно двинулся прочь. Через бортовой передатчик мы установили связь с «поплавком», а через полминуты уже отозвался и Павел Усольцев.
— Атаман, — его голос зазвучал в наушниках столь явственно, словно он сейчас находился рядом с нами на борту геликоптера, — тут наблюдается большая активность тюремщиков. Они восстановили низкоорбитальную группировку спутников зондирования поверхности, которую мы столь удачно постреляли. Так что аккуратнее там с радиопереговорами и открытым огнём!
— Понятно. — ответил я. — Со своей стороны могу сказать, что по итогам первых двадцати четырёх часов пребывания здесь, все члены команды живы, здоровы, бодры и полны оптимизма. Мы пришли к выводу, что на Ист-Блот нет искомого объекта. Поэтому продолжаем работу, согласно ранее выработанному плану. Хочу узнать, если информация от Шерстяного, я имею в виду разработку противоядия.
— Буквально и часа не прошло, как я получил сообщение от него. Шерстяной благополучно вернулся на свой корабль и сейчас полностью сосредоточился на работе в этом направлении. Но конкретного результата пока нет.
— Понятно. Ещё какие-то новости имеются?
— Есть основания считать, что «цивилизаторы» сбросили на поверхность группу преследования.