Тут хозяин банка впервые посмотрел на меня с интересом. Интерес его только усилился, когда он увидел, как Наташа вынула из санитарного пакета иглу, соединила её прозрачной трубкой с бутылкой пентофталевого «наполеона» и, воткнув иглу мне в шею, подняла бутылку над головою, наподобие капельницы. Браво, Наташенька, хорошая работа, сразу видно, что с Ольгой Анатольевной Зубовой вы не зря отрабатывали все эти мелочи до автоматизма. Поведенческие элементы очень важны для придания должного правдоподобия нашей маленькой комедии.
— А-а-а… — простонал я с чувством глубокого и искреннего внутреннего удовлетворения и добавил от себя. — Поцелуй меня в знак благодарности!
— Интересно, где этот знак находится у господина Рейсфедера на этот раз? — философски поинтересовалась Наталья, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Ёпт-с… — я выдул изо рта пару пузырей и блаженно икнул.
— Ясно, — кивнула Ола, — значит секса сегодня уже не будет. Тогда приступим к покупке банка.
— Ну-у, вопрос так ставить мне представляется покуда неуместным, — заметил хозяин порфирового кабинета. — Все наши договорённости по сети «univer-net» носили, как я понимаю, предварительный характер.
— Вы неправильно это понимаете, господин Несессер, — строго осадила его Ола. — Господин Рейсфедер прибыл сюда именно для заключения сделки и она состоится неизбежно и при любой погоде!
— Существует определённая процедура… — затянул было хозяин банка, но Ола его тут же остановила:
— Разумеется, процедура существует. Господин Рейсфедер прибыл сюда как раз для того, чтобы исполнить эту процедуру в течение ближайшего часа. В ваших интересах успеть всё оформить за этот час.
— Э-э… — Несессер запнулся, выпучив глаза, — а что за спешка?
— С каждым последующим часом цена покупки будет падать. Поэтому в ваших, господин Несессер, интересах продать банк сразу же и не тянуть кота за хвост. Господин Рейсфедер очень этого не любит.
— Кота за хвост… — задумчиво пробормотал хозяин банка.
— Это русская идиома.
— Понятно.
— Господин Несессер, мы прибыли сюда в рамках предварительной договоренности, достигнутой прежде. — строго заговорила Ола. — Господин Рейсфедер, от имени которого я сейчас говорю, подтверждает готовность внести на указанный вами счёт триста миллионов УРОДов, гарантировать занятость вашего персонала, сохранение социального пакета всем работающим и даже выплату им премии в размере оклада. Приступим к оформлению документов?
— Существуют два миноритарных акционера… — заблеял плешивый банкир. — Формально их мнение можно игнорировать, но эти люди дороги лично мне.
— Что, собственно, вы хотите сказать? — уточнила Ола.
— Всё очень быстро решилось. Буквально за один день, понимаете? Эти люди имеют право быть поставлены в известность о предстоящей продаже.
— Ну так поставьте! У вас есть мультиплексорный телефон? Вы умеете нажимать на сенсоры?
— Умею, конечно!
— Ну, так и позвоните им!
Я мысленно зааплодировал. Ола умела разговаривать с мужиками так, что они сдувались, уменьшались в размерах и начинали чувствовать себя полными кретинами.
— Дело не в том, чтобы просто позвонить и сказать. Возможно, со стороны этих людей последуют аргументированные возражения…
— Что-о-о?! — лицо у Олы вытянулось. Гм, не хотел бы я сейчас сидеть напротив неё. Она в высшей степени милая, добрая и красивая женщина и я всегда по-своему искренне её любил, но когда у неё делалось такое лицо даже я предпочитал не стоять с нею рядом. От греха, знаете ли, подальше, да и целее буду.
Господин Несессер заелозил задом в кресле. Стало быть, выражение лица Олы его тоже встревожило. Что ж, это даже неплохо, значит, человек не лишён инстинкта самосохранения.
— Посмотрите в глаза этому агнцу, — Ола, повернувшись всем телом, указала на меня перстом; я, разумеется, тут же раздавил зубами очередную капсулу и со стоном дверной петли пустил жёлтую смердящую пену. — Вы видите господина Рейсфедера? Это величайший финансовый гений современности! Это ведь именно ему пришла в голову идея устроить патронажные бордели по всей галактике Момбаса… Вы не смотрите, что он немного не в себе — он всегда такой! Он в общем-то незлой человек, просто больной по самую брыжзейку! У него, знаете ли, мозговой геморрой и «аморфный кретинизм». Поэтому осторожнее!
Пена пузырилась у меня по губам, Наташа заботливо её вытирала, кусая губы, чтобы не засмеяться, а владелец банка испуганно таращился на меня. Пена валила из моего рта, как из исправного огнетушителя. Впрочем, если кому-то доводилось видеть загнанного жокеем бегового скакуна, тот без труда сможет представить цвет, запах и объём тех ужасных выделений, что повалили из моего рта в кабинете господина Несессера. Чтобы дать ему ещё больше пищи для размышлений, я вытащил из-под сидения фотонный ятаган, включил его и принялся настраивать лазерную кромку рассекателя. В зависимости от мощности, а также конструктивных особенностей луч, пущенный по краю ятагана, мог менять цвет от ярко-жёлтого до глубоко-фиолетового — в любом случае, выглядел он необычно и красиво. Как раз такому идиоту, как я, полюбоваться!
— Саррочка, — обратилась Ола к Натс условным именем, — забери у господина Рейсфедера пилку для ногтей. В прошлый раз дело кончилось отсечением кисти руки несчастного господина Свидригайлова, так что хватит полировать ногти во время переговоров.
Наташа забрала из моих рук ятаган и выключила его. От меня не укрылось, что господин Несессер с облегчением вздохнул. Клиент, похоже, всё более и более проникался той мыслью, что он здорово влип с такими покупателями.
— Послушайте, господин Чемодан… в смысле Несессер, — продолжила меж тем Ола. — Мы внимательно изучили сводную отчётность «Ауфидерзее-Гибхельгероде-Айхенау-банке» и прекрасно осведомлены о том, что в прошлом году чистая ваша прибыль не вышла за пределы двенадцати миллионов УРОДов. Те триста миллионов, что господин Кацик-Боцик Рейсфедер великодушно соглашается заплатить вам — это прямо-таки подарок неба! Вам бы четверть века понадобилась на то, чтобы заработать такие деньги и ещё не факт, что это бы вас удалось.
Тут в разговор вмешалась та самая женщина, что сопровождала нас в кабинет. До того она молчала, но теперь что-то побудило её встать на защиту своего бестолкового шефа.
— На решение вопроса о купле-купле-продажеи назначении цены могут влиять не только соображения доходности бизнеса, но и иные предпосылки: престижность, значимость брэнда, личные предпочтения, наконец. Если бизнес приносит доход в двенадцать миллионов — это вовсе не означает, что он не может стоить намного больше, скажем, четыреста, и даже пятьсот миллионов…
— Чего-чего? — Ола, по-моему, начала гневаться.
— А-а-а! — заорал я и, включив скорость, таранил инвалидной коляской ближайшую ко мне стену (что вы хотите, это начал действовать пентофталевый коньяк!). Окружающие, по-моему, вздрогнули, во всяком случае, хозяин банка и его говорливая подруга точно. Коляска, ударившись о стену, отскочила немного назад и я тут же плюнул на порфировый мрамор. Я всегда знал, что искусственной слюной можно здорово плеваться! И разумеется, поспешил воспользоваться этим замечательным свойством.
Поплевывая по сторонам, рыча от удовольствия, я принялся кататься по громадному кабинету, ударяясь креслом во всё, что попадалось на моём пути и развлекая таким образом себя сообразно богатству воображения. Наташа мчалась за мною, но настичь не успевала. Ола, понаблюдав немного за моими манёврами, философски изрекла:
— Господин Кацик-Боцик, видимо, опять нагадил в штаны. Ну, чисто собака! Надо бы переменить ему памперс, слышишь, Саррочка?
Я же, объехав вокруг громадного стола из полиморфного антрацита, за которым восседал хозяин банка, остановил кресло подле него и негромко сказал, внимательно заглянув ему в глаза:
— Слышь ты, гроссбух, надо бы подписать договорчик…
То, что я неожиданно заговорил нормальным человеческим языком потрясло банкира даже больше, чем все мои предшествующие выходки. Он немо вытаращился на меня, явно не зная, что ответить, а я тем временем извлёк из-под своего сиденья молоток и добрый гвоздь-пятидюймовку. Господин Несессер инстинктивно отклонился от меня в своём кресле, явно ожидая, что сейчас этот гвоздь будет заколочен в его голову. Но наш план на самом деле был не настолько топорен. В конце-концов, настоящий казак не столько бандит, сколько актёр.
Приставив остриё гвоздя к левой ладони и охватив сам гвоздь пальцами, я ещё раз сказал банкиру строго:
— Либо соглашайся, либо одно из двух!
— Что «одно из двух»? — не понял Несессер.
И тут я ударил молотком. Нет, не его лысую голову, а шляпку гвоздя, приставленного к ладони. Затем ударил ещё. Кровь брызнула из пробитой насквозь плоти прямо на лацканы заспиранки, в которую был облачён банкир. Секунду или две он смотрел на стальной кончик гвоздя, выдавленный из моей руки сквозь кожу, затем глаза его сделались безумно-отсутствующими, как у засыпающей селёдки. Господин Несессер застонал и стал падать из кресла; он непременно свалился бы на пол, но его поддержала Ола, очень своевременно подскочившая с другого бока. Однако, через секунду на пол звучно брякнулась мадам Кристина, видимо, её утончённая нервная система не вынесла тяжкого испытания пробиванием человеческой плоти гвоздём.
Жаль, что она так отреагировала. Не самое страшное, кстати, испытание!
— Господин Несессер, — тихо прошептала Ола, склонясь к самому уху банкира. — Вы видите, как взволнован господин Рейсфедер? Подумайте вот о чём: если он пробил собственную руку гвоздём, то что он сделает через минуту с вашей головой?
— Я… мне… у меня… мне надо в туалетную комнату, — выдавил, наконец, из себя ответственный переговорщик, но Ола остановила его, вцепившись стальными пальцами в плечо:
— Не беспокойтесь из-за таких пустяков! У нас есть памперс для конфликтных переговоров, можете им воспользоваться. Сарра, подай памперс господину банкиру! Он согласен даже взять использованный, можешь вытащить из штанов господина Рейсфедера….
Не прошло и минуты, как трепетавший и непрерывно потевший господин Несессер подписал все бумаги, что ему подсунула Ола. Я даже не стал останавливать кровь и перевязывать рану, боясь спугнуть удачу. Ни о каких сколь-нибудь внятных возражениях со стороны представителей банка не могло быть и речи: возражать просто-напросто было некому.
После того, как с формальностями мы успешно покончили, Ола, наконец, обеспокоилась судьбой мадам Кристины. Она пошевелила бесчувственное тело острым лакированным носком своего углеводородного ботинка и заверила нас:
— Жить будет. И даже половой жизнью.
— Вы — психи, — вяло промямлил банкир банкир. — Вы — сумасшедшие! У вас просто нет головы.
— Это точно. — согласился я. — Но не вы первый это заметили. Мы, кстати, даже не отбрасываем тень.
Позвонив ребятам, сторожившим контейнер с деньгами во чреве «гробомобиля» в подземном паркинге, я подал условный сигнал: «Сарынь на кичу!» Через минуту, грохоча огнеупорными ботинками по полу, под мелодичный рык двигателя контейнера с деньгами, они вошли в кабинет, радуя глаз разнокалиберными стволами и защитным снаряжением. Всё-таки хороши наши казаки, что б там не говорили разные негодяи из Земной Цивилизационной Лиги!
Надо сказать, что господин Несессер после того, как ему отслюнявили триста миллионов УРОДов, как будто бы даже повеселел. Уже через десять минут он попросил начальников всех служб и отделов собраться у него в кабинете, дабы представить им новое руководство банка. И им пришлось это сделать, куда б они делись с последнего этажа?
К тому моменту, когда дюжина человек в официальных костюмах и чёрных засперанках выстроилась вдоль порфировой стены, Наташенька ласково заклеила мою ладонь кусочком искусственной кожи и, чтобы составить мне компанию, даже выпила со мною рюмку пентофталевого коньяка. Я покинул своё кресло-каталку и устроился на месте главного командира; Натс села рядом, заглядывая мне в глаза и трепетно поглаживая травмированную руку. Каждую минуту она интересовалась, не болит ли рана в ладони и, похоже, совсем не верила моим заверениям, что со мною всё в порядке. Со мной на самом деле всё обстояло как нельзя лучше и я даже стал раздумывать над тем, не понаделать ли мне ещё где-нибудь дырок, дабы затем предложить Наташеньке их погладить?
Госпожу Кристину Бульдозер-Циннес удалось привести в чувство быстро и без особых хлопот, хотя из-за перенесённого ею стресса, мы разрешили женщине во время знакомства с коллективом не вставать с кресла. Потрясённая зрелищем того, как я пробил гвоздём руку, она ещё долгое время оставалась несколько неадекватной, так что я даже не на шутку удивился, неужели в самом деле на её глазах никто и никогда не прибивал людей гвоздями к предметам окружающей обстановки?
Представление нас руководящим работникам банка прошло успешно. Впрочем, мероприятие это изначально было обречено на успех, поскольку я посулил персоналу всяческие блага и ничего не потребовал взамен. Что может согреть чёрствое немецкое сердце лучше и быстрее знаменитой русской халявы?
Закончив на этой высокой ноте знакомиться с руководящим составом, я отправил всех банковских служащих вон, попросив только задержаться начальника департамента потребительского кредитования. От этой женщины мы узнали, что «Ауфидерзее-Гибхельгероде-Айхенау-банке» активно работает в этом секторе банковских услуг и в полном объёме имеет допуск к общепланетарной базе данных о заёмщиках. Эта-та база данных нас и интересовала.
Прямо из кабинета, выложенного порфирным мрамором, мы по электронной линии подключились к одному из бюро кредитных историй и проверили списочный состав заёмщиков. Как нетрудно было догадаться, Отто Гибельхакера в их числе обнаружить не удалось. Впрочем, на успех с первой попытки никто из нас и не рассчитывал. Ясно, что фамилия «Гибельхакер» могла служить лишь для оперативного прикрытия глубоко законспирированного полицейского и подобных фамилий он мог иметь множество. Всего на Нероне оказалось человек сорок «Гибельхакеров» и мы тщательнейшим образом изучили их анкетные данные. Наше внимание привлекла Нина Гибельхакер, сорокалетняя женщина, мать двоих детей — пятнадцатилетней Марии и одиннадцатилетнего Отто.
— Сынок назван в честь папашки, точно говорю! — заявил Костяная Голова, как и все мы деятельно изучавший список. — Надо эту семейку «пробивать» — это «наши» люди!