— Я отказался, потому что у меня есть более важные, сука, дела.
— Но у меня-то их нет, — сказал я.
— И это печально.
— Еще как.
— Печально, что молодой деятельный человек не может найти себе лучшего применения, нежели шарашить скелетов по голове, — сказал он. — Лишнее доказательство того, насколько порочен мир, сука, Системы.
— Ты сколько уже выпил? — подозрительно осведомился я.
— Да я же все равно практически не пьянею, — сказал он. — Разве что психосоматически.
— Так как давно ты тут психосоматически сидишь? — спросил я.
— Какое сегодня число?
— Понятия не имею.
— Тогда примерно с обеда, — сказал он. — И в этом есть своя сермяжная правда. Каждый, сука, должен заниматься тем, что у него лучше всего получается. Я должен накачиваться пивом, а ты — проламывать, к хренам, головы.
— Вот мы и определились со своим призванием, — сказал я.
— Ты никогда не думал, что родился лет на десять позже, чем следовало, Чапай? В девяностые люди с твоими талантами уходили очень далеко.
— Так далеко, что их потом никто и не видел, — согласился я. — Кстати, о тех, кого не видно. Где черти носят этого Соломона?
— Придет, — уверенно сказал Виталик. — Ему же скоро модераторский квест закрывать.
— Вы с ним вообще обговаривали, как это будет происходить? — поинтересовался я.
— Не-а, — легкомысленно сказал Виталик. — Но он говорит, что Систему обойти несложно.
— Именно поэтому она существует уже тысячу лет и пожрала тысячу миров, — сказал я.
— Ты путаешь, — сказал Виталик. — Это явления разного порядка. Возьмем большой океанский лайнер. Он плавает…
— Моряки говорят, ходит, — сказал я. — А плавает сам знаешь, что сам знаешь, где.
— Моряки идут на хрен, — сказал Виталик. — Так вот, он плавает по морям, катает туристов, спаивает туземцев, подкармливает акул или чем там еще эти лайнеры занимаются, к хренам, и никого совершенно не колышет, что в трюме выясняют отношения две крысы. Конечно, если шум всех достанет, капитан может распорядиться, чтобы туда отправили какого-нибудь кота, но судьба этого кота его вряд ли озаботит, и плакать по этому коту тоже никто не станет.
— Ну, если там появится крыса с зубами и когтями из нержавеющей стали, то капитану рано или поздно все равно придется принимать меры, — заметил я.
— Тогда пусть это будет, сука, поздно, — сказал Виталик.
— Это уж только капитан может решить.
— Вот именно, — сказал Виталик. — И поскольку мы на решения капитана никак повлиять не можем, на них следует просто, сука, забить. Ибо какой смысл беспокоиться о том, что ты не можешь изменить?
— Твои метафоры пахнут фатализмом и крысами, — сказал я.
— Потому что в жизни хватает и того и другого, — сказал Виталик. — Кстати, ты знаешь, что о тебе начинают говорить люди?
— Обо мне? — удивился я.
— Ну, не совсем, сука, о тебе, — сказал Виталик. — Ты, субтильного вида молодой человек в рваных ботинках, регулярно гуляющий за пределами города, вряд ли кого-то заинтересуешь. Но в народе ходят истории о новом супергерое по имени человек-физрук. Человек-физрук — он придет и проломит всë.
— Иногда твой юмор становится вымученным, — сказал я.
— Это не юмор, — сказал Виталик. — Это, сука, жизнь. Я тут с обеда сижу и уже два раза эти байки выслушал. От двух разных, кстати говоря, людей.
— И что за байки? — спросил я.
— Байка номер один, о человеке-физруке, который чуть ли не в одиночку зачистил рейдовый данж, завалил мега-босса, поднял сотню уровней и вынес из подземелья полторы тонны ценнейшего лута с пометкой "эпик" и "легендарно", — сказал Виталик. — Байка номер два, о том, как человек-физрук бросил вызов вождю серых орков и победил его в ритуальном поединке, а потом бросил вызов верховному шаману серых орков и одолел его в Круге Духов, а потом, впав в боевое безумие, перебил половину племени, поднял сотню уровней и залутал полторы тонны добра с метками "эпик" и "легендарно".
— Да откуда бы у орков столько ценностей? — спросил я.
— Есть еще байка номер три, как на заре своей карьеры, будучи зеленым новичком, человек-физрук убил на дуэли главу эльфийского дома, поднял на этом свою первую сотню уровней и снял с трупа полторы тонны лута с метками "эпик" и "легендарно".
— Это такая лютая хрень, что я ее даже комментировать не буду, — сказал я.
— Есть еще байка номер четыре, — неумолимо продолжал Виталик. — Вытекающая из байки номер два. О том, что вторую половину племени обуреваемых жаждой мести орков человек-физрук заманил в хитроумную ловушку, где их всех и перебили, а он…
— Дай я угадаю, — сказал я. — Понял сотню уровней и набрал полторы тонны лута?
— С метками "эпик" и "легендарно", — согласился Виталик.
— Но ведь это же полный бред, — сказал я. — Все было совсем не так.
— Это не бред, — сказал Виталик. — Это, сука, пиар. И я думаю, что это Соломон.
— В смысле, Соломон? Ты считаешь, что это он все эти истории распространяет?
— Лучший вид лжи — это ложь, перемешанная с правдой, — сказал Виталик. — В теории нужно, чтобы правды было не менее сорока процентов, в идеале — шестьдесят. Теперь смотри, рейдовый данж был? Был. Отца ты вынес? Ты. Высокородного эльфа с крыши скидывал? Скидывал. Орков почти всех перебили? Ну, тут фиг знает, я не считал. Но полагаю, что довольно много. Итак, это была проверяемая часть истории. Кто мог знать столько правды, чтобы подмешать туда немного лжи? Особенно меня эпизод с эльфом интересует, к хренам. Ты много кому о нем рассказывал?
— Нет.
— Ну, и сами эльфы, я думаю, о таком на каждом, сука, углу не болтают, — сказал Виталик. — А значит, круг осведомленных лиц предельно мал. Ты, я, возможно, Федор, но он не в курсе про орков, например. Соломон. Еще, может быть, Элронд, но я на него не думаю. Задача Элронда сейчас — сидеть тихо и не отсвечивать, а привлекая внимание к твоей персоне, он непременно привлечет и внимание к себе. И кто у нас остается?
— В чем же его профит? — спросил я.
— А что ты вообще о нем, сука, знаешь? — спросил Виталик. — О нем, о его мотивах, о целях, к которым он идет?
— Ровно столько же, сколько и ты.
— А значит, сука, ничего, — сказал Виталик. — Но есть у меня одно, сука, подозрение.
— Например?
— Вот тебе история, — сказал Виталик. Я закатил глаза, допил остатки пива и потянулся к следующей кружке. Слушать истории Виталика на сухую было невыносимо. — Это был лет двадцать назад, когда я только начинал работать в нашей службе, которая и опасна и трудна…
— Это вообще про другую службу песня, — сказал я.
— Это такая обобщающая, сука, песня. Можно подумать, у нас все легко и мирно проходило, — сказал Виталик. — Так вот, был один тип по кличке…. сука… — его лицо исказилось. — Не помню. Вот как так-то, а?
— А это так важно, как его звали? — спросил я.
— Да нет, сука, совсем не важно, — сказал Виталик. — Просто меня бесит, что я целые куски своей жизни не помню. Короче, был он террорист и убийца, но не идейный, а за деньги. Наемник, сука. Работал на всех, кто был в состоянии ему заплатить, причем суммы там были зачастую совсем, сука, не космические. Выполнял заказы и для американцев, и для арабов, на англичан одно время работал, брал частные заказы от кого угодно вообще и даже мы его один раз использовали.
— А это точно не секретная информация для служебного пользования исключительно? — уточнил я.
— Так у тебя все равно никаких пруфов нет, можешь с этой истории хоть на "Эхо Москвы" идти, хоть сразу в интернете, к хренам, выкладывать, — сказал Виталик. — В общем, в какой-то момент он всех достал и было принято решение его ликвидировать. Мы по этому делу с англичанами работали, как ни странно. Был там один парнишка, Гарри, сука, Борден, он мне еще руку сломал, но то по пьянке и я сам в этом виноват. В общем, это совсем другая история, и вот ее я почему-то, сука, помню.
— А что с тем наемником-то? — спросил я.
— Да грохнули мы его, — сказал Виталик. — А потом пришли к нему домой, он в пригороде Лондона обитал, в частном особняке, фамильном гнезде, кстати говоря, потому как был он, сука, натуральный аристократ из древнего рода, и знаешь, что мы нашли у него в подвале?
— Бомбу? — предположил я. — Ядерную.