и на работу завтра мне не надо.
Но эта мысль меня не впечатлила,
я ангелу сказал, что верю в Ктулху.
— А, ну так значит не туда попал ты, —
ответил он, слова мои услышав,
— Не тот Тот Свет здесь, что тебе потребен.
Расправил крылья, парусам подобны,
и улетел, подняв порывы ветра,
а синева небесного пространства
сменилась тут же глубиной морскою,
и в стайки рыб преобразились тучки.
И я увидел затонувший Р`Льие:
базальтовых колонн нагромождение,
заросшие кораллом пирамиды
со странными нелепыми углами.
А в самой середине, на платформе,
заботою шогготов окружённый,
спал безмятежно сам Великий Древний.
И снова в космосе я оказался,
но не в пустом и тёмном, как вначале,
а полном звёзд, сияний, и мелодий.
Там в суете мелькающих созвездий
узрел я Йог-Сотота и Тсаттогву,
Ньярлатотепа, Гидру и Дагона,
Шуб-Ниггурат, Хастура и Итакву.
И демонов султана — Азатота,
что в средоточии хаоса клубился
бесформенный, безумный и незрячий,
под флейты всхлип и грохот барабанов.
Взметнувшийся змеёй протуберанец
увлёк меня к подножию его трона,
и Азатот предстал предо мною
в обличии простого человека,
похожего лицом на Челентано.
— Великий Ктулху спит, и он проснётся,
тогда, когда в умах людей все мысли
назначенное примут положение,
согласное со звёздами на небе.
Пока же, чтобы наши не скучали,
работает программа инкарнаций.
Ты на Земле родившись в новом теле,
жизнь следующую проживи достойно,
и всячески свой развивая разум,
чтобы для Ктулху вкус его улучшить, —
так возвестил мне ядерный безумец,
— Иди, давай, вращай Сансару, Вася.
Про карму объяснил он мне доступно:
не воздаяние она ни разу,
как лохам просветлённые втирают,
а норма отведённая работы
для каждой малой капли мироздания,
зовущейся среди людей душою.
Чтоб Абсолюту было чем заняться
и скоротать полезным делом Вечность,
он разделился на мельчайшие частицы,
и каждой дал потребность в ощущениях,
через которые пройти ей надо,
пред тем, как снова воссоединиться.
Необходима для самопознания
исполненная душами работа,