— Посредственно, — скривился Корд. — Не думай обо мне.
— Смерть этих, — я кивнул в сторону подвала, — малозначительна, а ты мне ещё нужен.
Корд на это лишь пожал плечами.
Орвус понимал, что его положение безвыходно. В рукопашной схватке инквизитор проиграет лесному. Торк он в расчёт не брал — женщина не понимает и даже не подозревает, кто находится по ту сторону проёма. А вот Орвус успел разглядеть страшный шрам на лице седовласого лесного.
— Лезь к окну, — приказал Орвус, — и не задавай лишних вопросов.
— Мы уходим! Слышишь, седой?!
— Давно пора. Передавай Бокану привет, если встретишься, — голос злорадствовал.
— Откуда он знает о магистре? — Торк быстро соорудила баррикаду из разного хлама и теперь карабкалась к окну.
— Я много чего знаю, Торк, — голос смеялся.
Орвус молчал. Когда Торк наконец добралась до окошка, инквизитор резко поднял ствол импульсного ружья и выстрелил в решётку, расплавив металл.
— Они уходят, — сообщил мне Корд.
— Я знаю, — невесело улыбнулся я. — Этого я и добивался.
Корд явно не уловил ход моих мыслей.
— Уходи к корчме и дожидайся меня там.
— А ты?
— А я должен разведать обстановку, — криво ухмыльнулся я и тенью проскользнул в окошко, в котором скрылись инквизиторы.
— Как он выглядел?! — в третий раз потребовал повторить магистр-храмовник Бокан.
Орвус и Торк переглянулись, оба одинаково неуютно чувствуя себя под пристальным, будто сверлящим взглядом единственного глаза магистра.
— Седой, со шрамом на щеке, — задумчиво протянул Бокан, не дожидаясь ответа инквизиторов, машинально прикоснувшись к изумруду в пустой глазнице. — Вряд ли среди лесных много седовласых... А шрам... да, шрам определённо должен был остаться, даже с их способностями к заживлению, такая рана не могла пройти бесследно...
— Вы знаете этого лесного, магистр? — осторожно осведомился Орвус.
— Мы встречались однажды, — зловеще усмехнувшись, сообщил храмовник. — Господа инквизиторы, наши планы несколько меняются.
— Но мы должны как можно скорее доставить пленных лесных в Храм, сами иерархи... — заикнулся было Палур, но под взглядом Бокана запнулся и умолк.
— Мы должны напомнить жителям этого городишки, что такое власть Храма и чем чревато неподчинение, — заявил магистр. — А что для этого может быть лучше Костра Очищения? Не правда ли, госпожа инквизитор?
Торк, сообразив, что обратились к ней, только кивнула, опасаясь, что это может быть очередной насмешкой над её религиозным пылом.
— А вы, господа, согласны со мной? — Не дождавшись возражений, Бокан продолжил: — В таком случае, объявите, что захваченные лесные будут казнены в полдень на площади перед здешним Храмом. Разумеется, мы не станем казнить всех, оставим... — храмовник призадумался. — Четверых будет достаточно, чтобы иерархи получили то, что хотят. А пятеро остальных познают очищение пламенем Всеединого. Есть возражения?
Если возражения у инквизиторов и были, они предпочли оставить своё мнение при себе.
— И не облажайтесь на этот раз, — прорычал Бокан в лицо Орвусу, схватив его за шиворот и вздёрнув в воздух. — Те двое, которых ты упустил в доме купца, придут спасать своих сородичей. И если седой уйдёт с площади живым, то иерархи узнают, что во время операции в гавани погибло несколько подающих надежды молодых инквизиторов. — Храмовник обвёл взглядом всех троих. — Я выразился достаточно ясно или следует назвать погибших по именам?
Весть о предстоящей казни лесных облетела всю Гавань меньше чем за пару часов. На площади перед малым Храмом — такой имелся даже в этом городе, хотя и порядком заброшенный, в нём было всего несколько престарелых служителей, из-за отсутствия должного религиозного рвения так и не получивших статус инквизиторов и сосланных в самый захудалый храм, чтобы и от таких бездарей была хоть какая-то польза — уже установили пять столбов, обложив их дровами.
— Мы должны спасти их! — настаивал Корд.
— Мы не сможем этого сделать, — в который уже раз повторил я. — Мы едва выбрались из подвала того купца, а там был всего один инквизитор.
— Двое, — тут же возразил он.
— Женщина не в счёт, — отмахнулся я. — Она не из числа посвящённых, в отличие от мужчины. А есть ещё второй, у которого может быть что-то посерьёзнее импульсника — хотя тебе и этого хватило. Не говоря уж... — я придержал язык, но поздно.
— А что ещё? — тут же зацепился Корд. — Чего ты недоговариваешь?
— Ты слышал, кто возглавляет храмовников?
— Какой-то магистр, у него ещё имя странное...
— Бокан, — напомнил я, машинально прикоснувшись к шраму на щеке. — И это не имя, просто аббревиатура.
Корд на несколько секунд задумался, вспоминая всё, что знал об Эпохе Хай-Тек, как именовал времена до появления инквизиции Основатель в своих записях. Сообразив, юноша едва не подпрыгнул.
— Боевой киборг-андроид?! — недоверчиво выпалил он. — Не может быть, чтобы хоть один уцелел до наших дней, да ещё и служил инквизиции. Ведь Храм запрещает любую технику...
— А бок тебе поджарили Светом Всеединого? — съязвил я. — Или всё же это был импульсник? Инквизиторы много говорят и много запрещают — но только другим, а не себе.
— Но андроид... Ведь это из-за них началось Восстание...
— Они послужили только предлогом, мол, не смеют люди создавать нечто по образу и подобию, оскверняя замысел Всеединого, и всё такое, — хмыкнул я. — При этом андроиды сражались по обе стороны, святоши отнюдь не гнушались использовать «скверну» в своих целях. С чего бы им вдруг менять принципы? Конечно, не думаю, что многие в курсе, кто такой на самом деле Бокан. Я и сам об этом узнал только когда вырвал ему глаз...
— Ты вырвал глаз боевому андроиду?! — у Корда отвисла челюсть.
— Повезло, — пожал плечами я, вновь потерев шрам. — Он мне в ответ всю челюсть разворотил. Знал бы я на кого нарвался, драпанул бы так, что он обоими глазами видел только пыль у меня из-под ног. Второй раз испытывать судьбу не стану. Я всё-таки всего лишь человек...
Корд хотел возразить, но смолчал. Уставился в пол, нервно облизывая губы.
— Но молодёжь надо спасать, — наконец выдавил он. — Я отвлеку Бокана на себя, а ты освободишь их.
— Он тебя в клочья разорвёт.
— Пусть сначала догонит. Я быстро бегаю. Ты справишься раньше, чем я устану...
Да, Корд в конце концов устанет, а Бокан нет. Юноша явно вздумал умереть героем. И я бы даже принял его план — девять пленников важнее одного Корда, — вот только замысел всё равно неосуществим.
— Андроид не погонится за тобой. Инквизиторы меня видели, так что он знает, что я здесь. И Бокану нужен не какой-то сопляк, а тот, кто вырвал ему глаз. Вся эта казнь — ловушка для меня. Иерархи наверняка приказали доставить лесных в Храм, но Бокан решил оставить только четверых, использовав остальных как приманку.
— Так что мы будем делать?
— Пока ничего. Дождёмся, пока они уберутся из города, и рискнём напасть по пути. Я свяжу Бокана боем, а ты освободишь или убьёшь оставшихся четверых пленников. Скорее всего, придётся убить, уйти вам не удастся. Да и тебе самому придётся покончить с собой — никто из нас не должен попасть в лапы инквизиторов.
— Ты вот так запросто готов обречь на смерть дюжину человек? И чем в таком случае ты лучше храмовников?
— Тем, что сам буду в этой дюжине. Хотя среди инквизиторов полно фанатиков, готовых умереть за своего бога и свои идеи. Таких даже большинство, пожалуй, девять из десяти. Так что, ничем я не лучше, да никогда и не претендовал.
— А раз мы не лучше их, то зачем вообще что-то делать? Пусть прорываются в Лес, перебьют всех наших, нам-то с тобой уже всё равно будет...
— Брось, мальчик, — усмехнулся я. — Методом от противного ты меня тоже не убедишь. Ты же сам понимаешь, что мой вариант единственно возможный реально. А все философские вопросы — кто лучше, кто хуже — я лично оставляю решать тем, кому больше заняться нечем. Все люди становятся фанатиками, когда дело доходит до их личных интересов и принципов, и каждый уверен, что именно его взгляды верны.
— Тогда я один пойду на площадь! Так мне велят мои принципы! — Корд разошёлся не на шутку.
— А твои принципы не возражают против уничтожения твоего народа?
— Ты сам сказал, что мы ничем не лучше инквизиторов, так какая разница?
— Каждый по отдельности может и не лучше. Идеальных людей не бывает, у всех свои недостатки. И мы не святые. Но наше общество определённо лучше. Мы никого не притесняем, не ставим себя выше других. Людей, приходящих в Лес, принимаем как равных. А то, что приходят не многие, не наша вина. Силой никого не тащат, ни в чём не убеждают, каждый делает выбор сам.
— Вот именно, что мы даже не пытаемся спасти людей!