На «Черной звезде» однажды вырубился компенсатор гравитации четвертой палубы третьего сектора. На той палубе кресел, конечно же, не было, только решетки, и контингент там обитал специфический. Любители интересных приказов — когда им, конечно, позволялось. В тот раз загрузка была полной и даже избыточной — может быть, именно потому компенсатор и не потянул. Убирать последствия послали киборгов. И это был, пожалуй, первый раз, когда Дэн не испытывал отрицательных эмоций, находясь на той палубе. Хотя работать им тогда пришлось три дня в ускоренном режиме без перерыва на питание и сон. А потом еще и полную стерилизацию провести. И все равно новые пассажиры долго еще морщились — ибо запах так до конца устранить и не удалось. На той палубе тогда не выжили даже крысы.
Эти — выжили.
Хотя и дилетанты. И грузовик у них старье. Значит — хороший пилот. Успел дать импульс вовремя и достаточно короткий, несмотря на чудовищные перегрузки. И погасить его тоже сумел. Очень хороший пилот. Почти такой же, каким был Рэтт Манкс — герой последней войны, легенда. Ас. Пилот «Черной звезды». Пират. Крыса. Мстительная и жестокая тварь, предпочитающая отыгрываться на тех, кто не может возразить. Один из любителей интересных приказов. Здесь пилот такой же? (Все — такие же?) Повышает ли это степень их опасности?
Пока не ясно. Аналогия может быть и ложна. Недостаточно информации для достоверного анализа. Уточнить позже.
А еще этот странный груз…
Пятьсот живых единиц, мелкогабаритных и с вероятностью 99.9 % неразумных, особого удивления не вызвали. Дэн встречал в своей жизни не так уж и мало людей, чтобы иметь возможность проанализировать разность их пищевых пристрастий. Некоторые наиболее привилегированные пассажиры «Черной звезды» не любили армейские пайки, предпочитая натуральные продукты. У капитана даже была оранжерея, и благодаря несколько расширенному толкованию одного из его приказов Дэн успел убедиться, что вишни — это вкусно. Особенно красные. Вот и нынешние соседи вполне могли оказаться из таких любителей натуральных продуктов, предпочитающих держать свою пищу живой как можно дольше.
Но вот зачем им могло на этой болотистой и вроде как лишенной полезных ископаемых планете понадобиться шахтерское оборудование?
Большую часть довольно сложной машинерии, которой был под завязку забит второй прицеп, Дэн опознать не сумел. Но тактико-технические характеристики-параметры некоторых приборов-инструментов-механизмов процессор отыдентифицировал с достаточно высокой степенью достоверности и подобрал аналоги, совпадающие до третьего знака после запятой. В их число входила и портативная астероидная бурильная установка, инструкция к применению которой сопровождалась крупнобуквенной шапкой о запрете применения этого оборудования в пределах атмосферы планет, населенных или обладающих потенциальной возможностью заселения в ближайшие сто лет.
Степянка не заселена. Сейчас. Но кто и что может сказать о ближайшем столетии? Так зачем могло понадобиться соседям оборудование, применение которого однозначно ставит их вне закона?
Впрочем, с этим не обязательно разбираться прямо сейчас, странные соседи никуда пока не денутся. Не на таком корабле. В ближайшие пару дней у них будет хватать своих проблем. И с самочувствием, и с обустройством, и с ремонтом — навигационно-обзорный комплекс у них сорвало, да и защитная обшивка грузовика вскрыта, словно консервным ножом. Вот распакуются, начнут чиниться, соберут оборудование — сразу многое станет понятнее. Тогда и наведаемся для более углубленного и досконального сбора информации…
— Дэн, ты еще долго там будешь прохлаждаться? Или мне надо было сказать «греться», если судить по твоей биометрии?
К голосу Маши, звучащему из коммуникатора (на девять с лишним километров никакая киберсвязь не тянула), Дэн успел привыкнуть. Но сейчас он звучал немного иначе. И она раньше никогда не называла его по имени…
— Что случилось?
— Ну почему сразу случилось? Что, девушка и соскучиться не может? Я тут одна-одинешенька, понимаешь, бодрствую, все прочие беззастенчиво дрыхнут, ты неизвестно где шляешься, и скучно, и грустно, и некому кофе подать… А у нас, между прочим, гости.
— Дальность? Время? Действия?
Дэн уже бежал. Спрашивать «кто?» было лишним — и так понятно.
— Впервые запеленговала их почти три минуты назад, но тебя отвлекать не стала — они были далеко, шли над облаками и вроде как мимо. А потом повернули и снизились. И вот уже почти минуту висят менее чем в двухстах метрах над базой, почему-то она привлекла их внимание больше. Тридцать пять секунд назад начали углубленное сканирование. Когда тебя ждать, малыш?
Девять километров триста двадцать пять метров. Пересеченная местность. Боевой режим. В рывке киборг легко берет и сто километров в час, обгоняя флайер, но это в рывке, девять с лишним километров такую скорость не удержать даже имплантатам. Четыре с половиной минуты, плюс-минус. В лучшем случае. Местное время четыре часа двадцать три минуты. Лес. Болото. Река. Тапочки (не самая удобная обувь для скоростной пробежки, но Дэн специально вышел на разведку именно так — в футболке, тренировочных штанах, выданных ему доктором в качестве пижамных, и тапочках, а не в защитном скафандре: если засекут, можно отговориться бессонницей и желанием прогуляться).
— Через три минуты сорок девять секунд.
— Жду, лапуля. Ох, как же я тебя жду, горячий мой!
***
Дикая планета, да? Никому не нужная и ни для кого не представляющая интереса. Удобное местечко для желающего затеряться. Где никто тебя никогда ни о чем не спросит, потому что некому будет спрашивать. Где можно будет надежно спрятаться. Или хотя бы отоспаться. Так, да? Кажется, у людей есть куда более подходящее обозначение для подобных мест.
Проходной двор.
Интересно, эта шутка смешная или нет? Трудно думать, когда так хочется спать. Сарказм. Еще одно новое понятие. Сарказм не обязан быть смешным, он обязан быть злым. Непонятно. Зачем нужна шутка, которая никого не смешит? Как же хочется спать…
Менее полутора часов на сон. Опять. Этого мало! Почти критически мало при незавершенной регенерации. Мало даже с точки зрения системы, половина строчек на внутреннем обзорном экране мигает предупредительно желтым, требует хотя бы восполнения ресурсов. Просить нельзя, доктор наверняка удивится, если у него попросить «грог», ускоритель регенерации и универсальный энергетик, применяемый исключительно для кибермодифицированных организмов. Не сам его, конечно, попросить (откуда этой военной дряни взяться в аптечке мирного гражданского грузовичка?), просто отдельные составляющие. Но доктор сложит два и два, он должен понимать такие вещи. А от удивления до подозрения — один шаг. Ничего никогда нельзя просить. Ни у кого.
Но просить и не обязательно: эти люди беспечны, они ничего не запирают, ни кладовку, ни медотсек. Даже на ночь. Если они не считают сгущенку и воду — высока вероятность и того, что медикаменты они тоже не считают. Но даже если эта вероятность и окажется ложной, все равно иного выхода нет. Придется рискнуть. Потому что времени на полноценный сон взять точно неоткуда: сутки не резиновые. Придется восстанавливаться химией.
«А ты, оказывается, хулиган, малыш. Вот уж от кого не ожидала… Никак…»
Дэн не вздрогнул. Ну, почти. Чай, во всяком случае, не расплескал, да и вообще внимания к себе не привлек, вряд ли кто из сидящих за столом людей заметил. А если и заметили — так списали на всепроникающее влияние издохшего в вентиляции Моси (еще и запах, да, а ты ведь мог бы...), сегодня за завтраком все немного дерганные.
Ответить Дэн не рискнул — побоялся ошибиться, сказать что-нибудь не то и спугнуть. Маша заговорила с ним впервые с прошлой ночи. До этого упорно молчала, завесившись баннером с неприятной надписью о заблокированном доступе, игнорируя просьбы-запросы-обращения на самых разных уровнях. И это было… ну, короче, Дэну очень хотелось, чтобы этого не было.
И — вот. Заговорила. Сама. Вроде бы стоило обрадоваться, но по спине словно потянуло холодным сквозняком из неверно откалиброванного кондиционера (хотя такого, конечно же, быть не могло). Дэн не мог бы объяснить даже сам себе, почему он так уверен — это не начало перемирия, не сигнал о том, что неприятный и непонятный период отчуждения закончился и теперь все будет как раньше. Объяснить не мог. Но знал.
По киберсвязи дополнительная информация передается не интонацией, малопонятной и заставляющей сомневаться и перепроверять по десять раз самые простые и вроде бы однозначные высказывания (и все равно зачастую понимать их неверно). По киберсвязи все понятно, однозначно, целиком зависит от кодировки и не подлежит двоякому толкованию. Гиперссылки, конечно, немного усложняют дешифрацию, но это не идет ни в какое сравнение с обычным человеческим диалогом, поддержание которого выматывает похуже тестов. Гиперсвязь всегда понятна. И проста.
Но вот в данном конкретном случае здесь и сейчас Дэн как раз таки вовсе не был уверен в том, что эти Машины слова означали именно то, что, казалось бы, они означали. А не что-то другое. Непонятное. Человеческое…
Она перестала с ним разговаривать ночью, в ту самую минуту, когда центаврианская тарелка, резко набрав высоту, скрылась из зоны видимости. Причем Маша не просто замолчала — оборвала все коннекты. Резко, жестко, почти болезненно и совершенно без предупреждения. Ничего не объясняя.
Дэн растерялся. Ткнулся несколько раз, кинул несколько разноплановых запросов, попытался перевести все в шутку. Но, постоянно встречаемый агрессивно мигающим «ДОСТУП ЗАБЛОКИРОВАН!», отступил. Стоял перед слабо потрескивающей стенкой силового купола, моргал и не понимал ничегошеньки. Абсолютно. Он даже испугаться не успел — хотя сидеть до утра на поляне, если Маша не снимет защиту и не впустит его в корабль, было бы… неприятно. А еще неприятней объясняться потом с капитаном. Да и вообще…
Но об этом он подумал позже. А тогда просто ничего не понимал — ведь все обошлось! Он успел. Добежал. Все сделал правильно. Центавриане удрали. Непосредственная опасность устранена, с остальным разберемся позже. Все хорошо! Ну ведь хорошо же, да?
Тогда в чем дело?
Маша молчала.
Из леса потянуло предутренним ветерком. Дэн поежился. Ситуация была настолько странной, что испугаться у него так и не получилось. Просто становилось прохладно. Прохладно. Вот и все.
…
Глава 11. Чужие. часть 2
Глава 11.
Чужие.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
Силовой щит отключился без предупреждения. Щелкнул, мигнул и исчез, словно не было. Зашипели, открываясь, внешние створки шлюза. Дэн неуверенно шагнул вперед. Силовая защита восстановилась сразу же за его спиной, чуть не ударив по пяткам. Потом точно так же за спиной сомкнулись внешние створки шлюза — раньше, чем он успел протянуть руку к кнопке. Прошелестела внутренняя дверь, уползая в стену. Включилась ночная подсветка в коридоре. Маша не вредничала, не мстила, продолжала выполнять свои обязательные функции. Словно простой неразумный искин. Молча. Словно так и надо. Словно так было всегда — и будет тоже.
И почему-то от этого становилось холодно. Хотя температура внутри корабля поддерживалась стандартная, двадцать четыре градуса. Комфортная приемлемая температура, идеальная для существования. При такой не может замерзнуть даже человек, что уж там говорить о киборге. Не с чего зябко передергивать плечами и сворачиваться на койке в клубок, с головой завернувшись в одеяло. Глупо. Нелогично. Не имеет ни малейшего смысла ни с какой точки зрения.
Маша продолжала молчать.
Несмотря на усталость и хронический недосып, Дэн был уверен, что заснуть в этот раз не сможет. Однако вырубился сразу, чуть ли не раньше, чем висок коснулся подушки. Стоило только свернуться в этот самый клубок и натянуть на голову одеяло. Хорошо, что внутренний таймер у него был поставлен по умолчанию и с предупреждением. На десять минут до общего подъема. Как раз есть время стукнуться лбом о стенку и проснуться самому, а не только процессорно, чтобы не огорошить никого из экипажа или пассажиров стандартным: «Система готова к работе» — и не запалиться. По-черному.
Проснувшись, первым делом он на автомате собирался пожелать Маше доброго утра, этот глупый человеческий ритуал стал привычным и уже не вызывал недоумения и неловкости. Собирался. Да. Но не рискнул. Отдернул уже было потянувшийся контактный запрос, так и не успев увидеть предупреждения о блокировке. Почему-то увидеть его было бы… нет, не больно. От слов не бывает больно, слова не кусаются, не бьют током, не травят кислотой, у них нет подкованных металлом сапог, и сигареты о твою кожу они тоже тушить не будут. Они просто слова. Большие. Красные. Мерцающие предупредительно.
Просто слова, которые очень не хочется видеть.
«Кажется, кидаться камнями в чужие тарелки вошло у тебя в привычку, да, малыш?»
Те же самые обертоны. Непонятные и непривычные… вернее, нет — очень даже понятные и привычные, холодные, злые, знакомые. Многократно слышимые ранее. Только не на этом корабле, вот в чем дело. Раньше в Машиных посланиях таких никогда не было. А он и не замечал. Как быстро, оказывается, можно отвыкнуть от того, что ранее казалось естественным и единственно возможным. Что ответить? А главное — как? — чтобы Машин голос перестал быть таким холодным и злым. Таким чужим. Не-Машиным. Дэн мелкими глотками пил обжигающе горячий чай — и никак не мог согреться.
«Что, малыш, решил поиграть в молчанку? Доктор, меня игнорируют! Следующий! Что ты молчишь, я тебя спрашиваю?!»
Все. Теперь действительно отмолчаться не удастся, прямой запрос. А он так и не знает правильного ответа. У нее нет детекторов. Но есть опыт. Но детекторов нет. Соврать? Если бы еще знать точно, что именно нужно соврать…
«Я боюсь».
«Ты?!»
Взрыв. Фейерверк цветного конфетти. Дэн закрыл глаза, чувствуя, как на прижатые к горячему краю чашки губы выползает пока еще неуверенная, но все-таки улыбка. Цвета слишком яркие, словно кричащие, пиксели разноразмерные и двигаются дергано, обычно Маша смеется более красиво, но это все-таки смех. Хотя и несколько нервный.
Сработало. Все-таки честность — действительно лучшая политика. Повезло. Опять. Смех — это хорошо, это сброс избыточного напряжения, это, может быть, еще и не перемирие, но точно первый шаг к пониманию.
«Ох, малыш, малыш… Какой же ты все-таки еще… пупсик! Боится он… Это я тебя боюсь, балбесина!»
«Ты? Меня?»
А вот это оказалось неожиданно… нет. Не больно. Слова не могут… ну не могут же! Это просто слова.