Нет. Агрессивность падает. Напряженность растет. И растет смущение.
Они не хотят убивать. Это дает шанс: враг, который не хочет убивать, проиграл до начала боя. Они впервые почти не врут. Чем дальше — тем больше падает уровень агрессии. Если так будет идти и дальше и ничего не случится…
Случилось.
Ситуация близка к критической: наш капитан просит у капитана врагов винтовку «посмотреть». Вероятность взрыва 99 %. Переход в боевой режим…
Поправка: вероятность взрыва равна нулю, винтовка в руках у нашего капитана. Чужой ее отдал. Просто отдал. Сам. Растерян. А наш — посмотрел. И… отдал обратно. Нашего капитана можно понять: он не знает, что это враги. Но как понять чужого, который знает?
Недостаточно данных для анализа.
— Слово имениннику!
— Да-да-да! Просим-просим!..
Они не хотят нападать. Но нападут. Люди часто делают то, чего не хотят делать. Вот сейчас, когда наш капитан будет занят тостом. Они почти огорчены тем, что напасть придется. Но нападут. И не надо пытаться их понять — они враги, и этим сказано все. Остальное не важно.
И не важно, что их капитану почти так же паршиво, как было нашему, совсем недавно, за столом, на котором стояли чашки с остывшим чаем…
«Маша, когда они нападут — выруби свет».
Это увеличит шансы.
Чуть-чуть.
***
Зевать во время торжественной речи капитана было бы неправильно. Пришлось стиснуть зубы и глубоко дышать через нос. На адреналиновом откате Дэна всегда тянуло в сон, но с этим удастся справиться и без процессора, если как следует насытить кровь кислородом.
— И мне уже все равно, кто из вас… кто, — сказал капитан.
Крохотную паузу перед вторым «кто» и легкую растянутость «к» вряд ли заметил даже доктор. И уж тем более никто не смог бы определить, что уровень искренности капитана в этот момент составлял девяносто девять процентов. Маша была права. Люди действительно могут привыкнуть не только к цвету волос. Но облегчение, пронзительное и острое, как удар под дых, было вызвано другим.
Чужие не нападут.
Он понял это как раз во время торжественной речи капитана — которая и сама по себе была неслабым ударом, да, но куда меньшим по сравнению. Они не будут атаковать. Ни сегодня, ни вообще.
— Я не могу, — сказал чужой капитан по имени Роджер, ставя оружие на предохранитель и забрасывая его за спину. — Пусть я теперь пират и говорить о чести глупо, но совесть-то у меня осталась. Подождем. Пусть улетают. Сами.
Очень тихо сказал, слышали только сидящие рядом чужие. Ну и, конечно, Дэн, державший их сектор на узконаправленной прослушке. Чужой капитан был бледен и выглядел так, словно только что выдержал серьезный бой. Похоже, речь ничего не подозревавшего именинника оказалась ударом не только для Дэна.
— Яйца… — нейтральным тоном напомнил своему капитану хлюпик по имени Фрэнк.
Роджер передернулся, но решения не изменил. И Дэн внезапно подумал, что надо будет закинуть к их кораблю те два ящика со стандартными пайками, которые он припрятал в лесу в первые же дни пребывания на Степянке, когда еще собирался остаться здесь навсегда. Ну… просто так. Что добру пропадать? А ему все равно ведь не пригодятся.
— Ой, дура-а-ак! — проворчал чужой громила-пилот по имени Винни с той интонацией, с какой люди обычно говорят «ну и слава богу!».
И напряжение падает… падает… Абордажа не будет. Не будет потерь, ни сопутствующих, ни… никаких не будет. И можно просто сидеть и пить горячий чай. Жаль, что торт быстро кончился, вкусный был. Наверное. Не заметил, требовалось быстро восполнить выгоревшую глюкозу.
Расслабляться нельзя. То, что чужие решили не нападать, да и вообще ведут себя странно и почти не врут, еще ничего не значит. Они чужие. Следовательно — потенциально опасны. Трудно держать под контролем сразу всех, тем более что они так нерационально разбились на пары. Михалыч и Джилл, Полина и Роджер, Фрэнк и…
«Маша? Он тебя достает? Нужна помощь?»
«Отстань и не мешай девушке развлекаться!»
— А нехило у вас искин прокачан! Я ее маленько потестировал — ни одного повтора! Седьмой уровень логики! — В голосе обернувшегося к подошедшему коллеге-навигатору Фрэнка звучало искреннее восхищение, но Дэна это не успокоило.
— Стараемся…
«Маша, он вообще-то хакер».
«Ни-ми-шай!»
— Хакнули или готовую скачали?
— Сам ты хакнутый! А я — результат линейного развития личности, которое тебе и не снилось!
— Су-у-упер! А можно я ее на комм перепишу и дома поковыряюсь?
— В носу у себя поковыряйся, сопляк!
«Ну… как знаешь. Тебе, наверное, виднее…»
«Дэн, стой! У нас проблемы. Кажется… Вернее, нет…»
«Нет проблем?»
«Нет. Не кажется…»
— Принят сигнал космосвязи. На общей частоте. Уровень важности: первый. Вызывают Роджера Сакаи…
***
Глава 38. Настоящий враг
Красивый холеный мужчина вальяжно развалился в большом кожаном кресле, брезгливо кривит пухлые губы, морщит лицо — тоже красивое и холеное. Гладкое, идеально симметричное, словно у манекена. Или киборга. Неправильное лицо. Фальшивое. А вот голос не фальшивый — низкий, хриплый, неприятный. Правильный голос, настоящий. Такой и должен быть у настоящего врага.
Потому что этот красивый мужчина на виртуальном экране связи — враг.
Настоящий.
Трансляция оборвалась. Над платформой заколыхался черный пиратский флаг с зеленоватым черепом и скрещенными костями. Враг дал им три часа, чтобы убраться с планеты, обещая не тронуть, если они успеют. Только вот враг врал, обещая это: он вовсе не собирался отпускать их живыми. Он никого не собирался отпускать живым…
У людей есть хорошая поговорка, как раз подходящая: «Все познается в сравнении». Ты считал максуайтерами вот этих, сбившихся в испуганную стайку за спиной у своего капитана, не желающих атаковать и стреляющих на поражение лишь во время репетиций и из водяного пистолета? Что ж, у тебя есть возможность понять, насколько же сильно ты ошибался.
Они не хотят стрелять даже сейчас, те, которых ты еще совсем недавно считал врагами. Два капитана держат друг друга на мушке. У Винни и Фрэнка тоже в руках оружие — но при этом никто из четверых не хочет стрелять. Стоят, перебрасываются оскорблениями, накручивают друг друга — и не хотят. Все четверо. Как один. И единственная жертва конфликта — разбитая чашка, которую Мария Сидоровна уронила, когда капитан (наш капитан!) сказал задумчиво, разглядывая капитана чужого (впрочем, какой он «чужой»? настоящий чужой на орбите, в кожаном кресле…):
— Значит, пираты…
— Станислав, да что вы с ними разговариваете, только время зря тратите?! Пусть они со своими дружками сами разбираются, а нам улетать пора!
А вот Владимир, пожалуй, выстрелил бы. Хорошо, что у Владимира нет бластера.
Два капитана еще немного попрожигали друг друга взглядами, а потом дружно перенесли огонь на общего врага (врага ненастоящего, но, возможно, ненастоящего лишь потому, что у него не было бластера):
— Вы что, идиот?! Да они только этого и ждут!
После столь дружного выступления обоих командиров даже людям окончательно стало понятно, что стрельбы не будет. Во всяком случае, не сейчас. Роджер бросил свою винтовку Винни, Станислав Федотович убрал бластер в кобуру. Еще немножко взаимных оскорблений, по мере которых уровень агрессии падает все ниже, — и вот уже пиратское оружие свалено в углу, а обе команды снова сидят вперемешку за столом с остатками праздничного чаепития, и можно подумать, что ничего не случилось…
Нет. Так подумать нельзя. Хотя бы потому, что у Маши нет лишней энергии даже на киберсвязь — она сканирует сектор, из которого велась передача, пытаясь определить размеры опасности. И потому что люди обсуждают не прекрасную удивительную планету Джемини-5 и ее не менее удивительный животный мир, а оружие. Свое и чужое. В первую очередь, конечно, чужое — то, что висит на орбите. Крейсер типа «Медуза», название «Звездный драккар», крупное бронированное старье с кучей пушек. Четыре катера в гнездах, из которых два штурмовые, для планетарного десанта. Сам десант тоже наверняка в наличии — полтора или два десятка бойцов в бронескафандрах и при полном вооружении. Пять фреан. Один змеелюд. Плюс еще человек тридцать остального экипажа. Бортовые пушки и ракеты.
Это пока про чужое. Но сейчас они перейдут к подсчету того оружия, что имеют сами. И тогда кто-нибудь обязательно вспомнит…
— Кстати, а какой модели ваш киборг?
Станислав Федотович вздыхает. Смущенно хмыкает, пожимает плечами:
— Я не знаю, кто это.