Я вынул нож и разделил кусок недоваренной медвежатины на две части. Пока жевал свою пайку, все размышлял, как же мне выбраться из этой передряги. Ничего дельного в голову не шло. А придумать надо было, и срочно. Рано или поздно меня раскусят или этим бандитам просто надоест возиться со мной и меня просто-напросто прирежут. Ладно, будем импровизировать, как всегда. Первый раз что ли?!
Спать я больше не хотел, и чтобы чем-то себя занять, достал из ремонтного набора точильный брусок и принялся править им нож. Как-никак, единственное мое оружие на текущий момент.
Удобный железный нож
Урон 1-10
Тип предмета: обычный
Слегка повышена проникающая способность
М-да, с таким много не навоюешь. Следовательно, мне неплохо бы обзавестись чем-нибудь более подходящим. Только вот откуда это самое «что-нибудь» взять, вот вопрос?
— Сварг, а кто это в углу отдыхает?
Старик, после ужина пребывал в благодушном настроении и зла на меня за мой недавний окрик, кажется, не затаил, поэтому отозвался сразу:
— Покойничек-то? Так то Блуд. Тот еще шаромыжник. Один из лиходеев, бывший. Неделю назад из кладовки мясо спер. Голодный, наверное, был, не иначе. Джун его поймал на этом как-то. Ну и пырнул в живот ножом, да сюда бросил. Две ночи помирал, недотепа.
— А чего ж его отсюда не забирают-то?
— Да нужен он кому, стервь! Я старый, на меня всем плевать, кормят-то и то изподредка, чтоб совсем не околел, а на упокойника теперича и того, подавно всем плевать.
Хм. А ведь идея-то у меня есть. Конечно, заниматься тем, что я собираюсь делать сейчас, мне не особо улыбается, но выхода все равно нет. Да и время свободное нужно куда-то девать. Был бы огонь — я бы зельями занялся, но тут развести его решительно не из чего, да и придут сразу на дым, так что в другой раз.
Для начала я вынул из инвентаря голову Крыжня. Тяжко вздохнув, я принялся срезать с нее плоть. Кожа покойного рейда была сплошь усеяна хитиновыми пластинками и наростами, за исключением только самого лица, которое было вполне человеческим с человеческой же кожей. Так что я срезал ее и принялся соскабливать с костей черепа мясо, выковыривать глазницы, срезать уши и заниматься прочей не самой приятной работой. Через час, когда, как и было обещано Кристой, пришел охранник с обходом, я уже очистил практически всю лицевую часть черепа. Я спрятал все хозяйство в рюкзак, как только вдали замелькало пятно неясного света, и прикинулся спящим. Ну его в дупу, поволокут опять резать, если увидят, что я в норме. Бандит прошел по коридору, подсвечивая себе чадящим факелом, заглянул на секунду внутрь и ушел дальше, чтоб через пару минут пройти обратно. Когда пятно света истаяло вдали, я вновь принялся за дело. К утру, прямо перед тем, как за мной пришли, угловатый, с острыми гранями и шипами череп, совсем не похожий на человеческий, был тщательно очищен и выскоблен. В заключение я наковырял из гниющего трупа несколько горстей трупных червей и личинок мух, щедро засыпав ими черепок, после чего запрятал его под ворох тряпок от лежанки. Эти ребятки доделают за меня то, что я не смог выполнить при помощи ножа. Встав на враз ослабевшие ноги, я вышел из каменного мешка, под прицелом аж двух лучников. Уважают меня, вон, сколько охраны пришло. Целых четверо. Будь я экипирован должным образом, я бы им навалял, скорее всего, а так убьют ни за грош. Так что я вновь отправился на свою персональную Голгофу.
9:43, 19 апреля, 2047 г — пятые сутки после дня «Ч». Пыточная камера в «Пещерах Ренегатов».
В этот раз экзекутором был мой любимый Урюк. Тот пришел с черной повязкой на глазнице, перенесшей ампутацию глаза и замотанной тряпицей правой рукой, лишившейся кисти, и прям горел желанием отыграться за свои увечья на мне. Все повторилось, почти как вчера, с той разницей, что с Урюком было гораздо скучнее, чем со Шрамом. Этот злобный жирдяй, был туп, как пробка, и даже говорить-то толком не умел, только сыпал нелепыми угрозами. Пытал он меня как-то тоже, без фантазии. Он первым делом выткнул мне раскаленным ножом мой левый глаз (отыгрался-таки, гад) из-за чего я потерял сознание первый и единственный раз. Довольно странное ощущение, когда ты чувствуешь, как закипает в глазнице твой собственный глаз. Самому глазу не больно, но это втройне окупается теми ощущениями, которыми щедро тебя наделяет разрывающаяся от боли, обожженная глазница. Упавшее враз здоровье, после того, как меня привели в чувство, включило Стойкость, и я незаметно выдохнул. Так терпеть боль было гораздо комфортнее, да и подросшие «Кремень» с «Живодёром» еще больше снимали нагрузку на психику. Теперь я ощущал себя, словно на приеме у стоматолога, только без применения местной анестезии. Больно естественно, и еще как, но терпеть можно, если сильно постараться. Пока Урюк резал мои пальцы на ногах, я даже принялся подтрунивать над ним.
— Слышишь, свинья, а я тебе не рассказывал, как я на прошлой неделе с друзьями в корчме напился? Вообще до беспамятства. И, главное, просыпаюсь утром на сеновале, а рядом жирная, страшная бабища лежит. Я вот тебя увидел, все вспомнить не мог, откуда мне твое лицо знакомо. А теперь понимаю, страшилище — то мамка твоя, Урюк. Как тебе такая штука — я твою мамку трахал, жирный ты боров… Ааа, черт!
Взбесившийся Урюк всадил свой нож мне в ступню, и это было чертовски больно и также чертовски неприятно. За что я немедленно врезал ему коленом в нос. Его нос обиженно хрустнул, сам Урюк удивленно хрюкнул и завалился на спину, заливая свое лицо кровью. Это его, очевидно, сильно обидело, и он принялся пинать меня ногами. А, поскольку вес у него было о-го-го, удары по обездвиженному мне приходились на славу. Я вдруг понял, что он сейчас забьет меня насмерть, потому что этот легковозбудимый кусок сала вообще себя не контролирует. Спас ситуацию все тот же Шрам, прибежавший на вопли жиртреста. Окатив того помойной водой из ведра, он пинками выгнал обиженно верещавшего горе-мучителя и с сомнениями уставился на меня.
— Все никак не сдашься, Щитник? Может, уже хватит? Самому-то терпеть не надоело?
— Да я уж потерплю. Нравится мне тут у вас, тепло сухо, комары не кусают. Кормили бы еще почаще, вообще бы, как в сказке тогда, — я откашлялся и сплюнул сгусток крови, приводя дыхание в порядок.
— Убью ведь тебя, дурила! Я замучаю, или вон это недоразумение по злобе тебя покалечит, — мне кажется, или мой палач начал мне сочувствовать?
— А вы меня все равно живым не отпустите, так что разницы никакой.
— А если отпустим, — голос раздался из темного коридора и в залу вошел плоскомордый Джун, по-прежнему в моих доспехах, — тогда как?
— Может, вы мне тогда заодно и вещички мои вернете — дыхание потихоньку восстанавливалось, но этот свинорылый, кажется, сломал мне ребро. На вдохе внизу грудной клетки что-то негромко похрустывало и стреляло болью. Нужно быть осторожным, если обломок проткнет легкие, я могу умереть от внутреннего кровотечения. Хватит с меня и выжженного глаза на сегодня.
— Да-а-а, поражаюсь я твоему духу, чувак. Серьезно, я бы так не смог — азиат с неприкрытым восхищением смотрит на меня, — однако я все равно получу то, что мне нужно. Рано или поздно. Шрам (я угадал с именем, хе-хе) тащи смолу.
— Но Джун-баши, он же…
— Неси, сказал, или на его место захотелось? — этот мелкий гад напустил стали в голос и Шрам поспешно потрусил из залы. Даже странно видеть, как седой, умудренный жизнью мужик с изуродованной шрамом мордой лица, так лебезит перед молодым сопляком. Что же я такого в нем не увидел, что окружающее его отребье, так его боятся?
Шрам принес деревянную бадейку источавшую запахи березового дегтя и смолы, и принялся закидывать в нее раскаленные камни из очага, горевшего в центре этой «камеры пыток».
Я понял, что происходящее не сулит мне ничего хорошего.
— Слушай, а ты не боишься?
Стоявший рядом со скучающим видом Джун, удивленно посмотрел на меня. Блин, правый глаз начал заплывать от удара, а левый так и вообще отсутствует. Во мне точно что-то поломалось после вчерашнего, нормальный человек не может с таким спокойствием рассуждать о подобных вещах. Ладно, со своим чердаком позже разберемся.
— Пытать меня не боишься, говорю? Я ведь потом все то же самое повторю на тебе. А ты, как я понял, личность впечатлительная, вдруг не переживешь?
Он в ответ лишь злобно осклабился и кивнул Шраму. Тот поднес к моим и без того изуродованным ногам бадейку, в которой, как я понял, была смола. Последнее, что я успел подумать, так это то, откуда они вообще умудрились в аду взять смолу. Хотя, нельзя не отметить, что это довольно канонично.
Мне на ноги пролилась вязкая субстанция, и боль обожгла меня, словно пламя ацетиленовой горелки. Терпеть такое было не в моих силах, я рвался на верёвках и кричал до тех пор, пока с размаху не ударился с силой об каменную стену. Спасительная темнота вновь приняла меня в себя.
Глава 5. Время собирать камни
21:03, 20 апреля, 2047 г — шестые сутки после дня «Ч». Казематы в «Пещерах Ренегатов».
Когда я очнулся через положенные системой шесть часов, первое что увидел на чернильно-черном фоне зева пещеры, были системные окна.
Выносливость повышена на 6
Достигнут естественный предел развития параметра на текущем уровне.
Выносливость превысила показатель в 20 единиц, получено достижение «Здоровяк» 1 ур.:
+ 100 хп, +5 % общего запаса здоровья, + 1 % восстановления здоровья в секунду, затраты бодрости и стамины на любой тип физических нагрузок снижены на 10 %
Достижение «Кремень» получает 2 ур.:
Чувствительность персонажа к боли понижена на 12 %, интенсивность болевых ощущений снижена на 9 %, болевой порог увеличен на 6 %.
Достижение «Живодёр» получает 4 ур.
+ 40 % к эффективности ваших пыток, +40 % устойчивости к пыткам.
Так, все! Хватит с меня этого мазохизма. Это последняя капля. И кто-то за это поплатится прямо сегодня.
Я ощупал свою глазницу, еще раз убедившись, что левый глаз в порядке. Никогда, наверное, не смогу к этому привыкнуть.
— Жив? — Сварг вылез из своего угла и доковылял до меня.
— Бафни меня, не видно ни зги! — черт, от холодного пола опять все тело затекло, ничего не чувствую.
— Чегой? — слыша его искреннее непонимание, вновь чертыхаюсь про себя. Все время забываю, что местные ни бельмеса в игровом сленге не понимают.
— Благослови меня своим «Глазом». Темно, как в погребе у эфиопа.
Волхв немедленно активировал умение, и мир окрасился в синие тона. Я огляделся вокруг и заметил тарелки с какой-то непонятной бурдой. Одна была пустой, а вторая стояла нетронутой. Сварг свое съел, а мое оставил. Хотя я эту дурно пахнущую субстанцию есть уж точно не буду. Лучше с голода помереть.
Вынув из инвентаря инструментарий, и, в придачу к нему, по полоске мяса и куску сухаря себе и Сваргу, я быстренько смолотил еду и запил водой. Пора было заняться делом, впереди у меня, похоже, длинная ночь.
Я достал из кучи хламачерепок Крыжня и проверил его состояние. Личинки довели мою работу до конца, объев мясо с кости пепельного цвета до идеальной чистоты поверхности. Отлично, следуем дальше.
Я подошел к по-прежнему гниющему на своем месте трупу, и про себя попросил прощения у его бывшего хозяина.
— Как думаешь, если я у Блуда ножки оттяпаю, его хозяин на том свете не обидится?
Мой сосед по заключению хохотнул:
— Да плевать ему уже, как я разумею. Делай, что хошь. Только зачем тебе то?
— Да так, есть одна идейка.
Первым делом яраспустил свой сплетеный из кожаных лент стартовый ремешок на составляющие. Плетение было тугим, и я убил довольно много времени, прежде чем в руках у меня оказались необходимые узкие полоски из сыромятной кожи. Их я положил в углубление на полу и залил водой. Необходимо, чтобы они слегка намокли. А пока процесс идет, я закатал рукава и, примерившись, принялся отпиливать ножом ноги у трупа, разрезая полуразложившиеся мышцы, сухожилья и суставные сумки. Хоть плоть и порядком подопрела, шибая в нос невероятной фантасмагорией ароматов, из-за которой меня то и дело подмывало сблевануть, дело двигалось не очень быстро. Но, спустя пару часов кропотливого труда в руках у меня было две на славу очищенных от остатков плоти, хрящей и соединительно-тканных оболочек, человеческие бедренные кости, а сам я с головы до пят извозился в вонючей, трупной гнили. Прости, неизвестный Блуд, но придется тебе даже после смерти немного послужить на благо общества. Дистальные — коленные мыщелки пришлось подточить ножом, что отняло у меня немало сил. Кое-где ножом было работать не очень удобно, и я вновь (в который уже раз) похвалил себя за предусмотрительность и за купленный у Булата ремнабор. Там нашелся скобель нужного размера и формы, и некоторые шероховатости я доводил им. Зато теперь они были нужной мне формы и удобно ложились в руку почти идеально. Кости Блуда еще не «умерли» полностью — внутри находился разлагающийся костный мозг. Но это даже на пользу, так вес их больше подходил для моей задумки. Закончив с низом, я принялся за суставные головки верхней части, подрезая тазобедренные вертлюги и соскабливая лишнее в нужных местах. Тут тоже пришлось попотеть, но я справился.