В чью я комнату тайком
Желаю заглянуть,
Чтобы увидеть…»
Король и шут «Кукла колдуна»
Следующие три дня проходят достаточно легко и непринужденно. Падает снег, и мы почти никуда не выходим. Оксана читает привезенную с собой книгу и появляется лишь к завтракам и обедам. Ужин она из принципа пропускает, говорит, что лучше в это время позанимается йогой. Юрий пытается оказывать знаки внимания, но с нашлепкой на носу он плохо подходит на роль героя-любовника.
Оскари старается изо всех сил, чтобы разнообразить наш отдых. Днем льются истории, и идет живое общение, настольные игры чередуются одна за другой. Вечера проходят в соревновании между удачей и интеллектом. Что самое важное — в коттедже нет телевизоров. То есть вообще нет. Абсолютно. Есть вай-фай, это уже достижение Марджааны, а Оскари наоборот противится этому — раз приехал отдыхать на природу, так оставь все новости и сплетни за спиной. Наслаждайся лесом, озером и чистым воздухом.
На седьмой день нашего отдыха снег перестает падать. Солнце сияет так ярко, словно стремится ослепить всё население Земли. Когда Оскари с загадочной улыбкой предлагает нам узнать своё будущее и пообщаться с внутренним зверем, мы с радостью соглашаемся. Марджаана кормит нас как на убой, поэтому движение необходимо, чтобы не заплыть жиром.
Перед поездкой идет подзаправка, причем чай Марджааны на этот раз чуть не заставляет проглотить язык. Проблемы с интерфейсом временами то появляются, то исчезают.
— Это неталеко, я сам тута частенько езшу, — говорит Оскари, когда мы загружаемся в его внедорожник.
— Вам понравится, — мягко улыбается Марджаана.
На расспросы они категорически отказываются отвечать. Партизаны, блин.
«GreatWall» — недорогой, но хороший джип. Для сельской местности и бездорожья подходит как «УАЗ». Для пятерых места вполне хватает. Оксана садится между мной и Юрием на заднем сидении. Она снимает руку Юрия со своего плеча, несмотря на то, что тот обиженно надувает губы.
— Юра, мне неудобно так ехать. Да и Борису твоя рука мешает, — оправдывает она свои действия.
Конечно же мешает. На её плечах должна быть моя рука! Но как я буду глупо выглядеть, когда она снимет ещё и мою руку с плеч. В салоне пахнет кофе от ароматизатора в мешочке и тонким запахом крема для обуви. Судя по состоянию кожаных кресел — Оскари начищает салон после каждой поездки. Я вздыхаю — на своей «ласточке» я тоже периодически чистил кресла губкой с терпким кремом, чтобы не впитывался запах сигарет. А теперь нет и ни сигарет, и ни «ласточки». Хотя, о сигаретах я почти уже и не вспоминаю. Но о машинке грущу… иногда. Надеюсь, что она принесена в жертву не напрасно.
Мотор урчит обласканным котом, за стеклом чередуются стволы сосен и мохнатые платья елей. На фоне белого снега они кажутся чужеродными предметами. Невысокие кусты щеголяют друг перед другом приобретенными шапками, и я замечаю крупные красные яблоки на деревьях — то прилетели первые снегири. Красотища кругом такая, что сразу вылетают из памяти параллелепипеды высоток, загруженные дороги и толпы людей. Белое, черное и темно-зеленое — вот основные цвета русской зимы и над всем этим безоблачное голубое небо.
Мы заезжаем на проселочную дорогу, туда, где кончается асфальт. Лесная просека выглядит декорацией к сказкам Александра Роу. Того и гляди — сейчас вырвется из-за поворота шальная тройка белых коней, а с неё нам помашут Настенька с Иваном. Или же выйдет из-за ели седовласый старик в синей шубе и с белым посохом. Или выскочит Баба-Яга и заведет своё вечное «чуфырь-чуфырь».
— Красота-то какая. Я такое только по телевизору видела, да на картинках в соцсетях, — кивает Оксана на картины заснеженного леса.
Мне кивает!
— Да, я тоже такое видел, когда приезжал к бабушке на зимние каникулы. Остались отчетливые воспоминания о санях, лыжах и огромных снеговиках, которых мы лепили с отцом. А ещё горячие блины с маслом и сахаром. М-м-м, объеденье! — отвечаю я.
— Борис, блины любишь? Тогда вечером сделаю, — поворачивается с переднего сиденья Марджаана.
— Вот это будет здорово. Марджаана, ты так вкусно готовишь, прямо пальчики оближешь! Забыл уже, когда такую вкуснятину ел. Если бы остался у вас на месяц, то в самолет меня пришлось бы закатывать.
— Ничего, Борис, вот прилетим домой, и в спортзале за неделю всё сгонишь, — пожимает мою руку Оксана.
Меня словно бьет разрядом тока. Она сама взяла мою руку! Теперь я понимаю, что испытывал тот маленький робот из мультика «Валли». Обычное ласковое прикосновение, а значит так много.
Поздравляю, вам удалось завоевать симпатию Оксаны
Жизненная энергия + 1 %
Осознанность + 2 %
Бодрость + 2 %
Духовный интеллект + 3 %
На табличке что-то ещё написано, но я не могу разобрать — она расплывается перед глазами. Как бы я не тер веки — табличка расплывается. Смайлики над головами людей в машине превращаются в безликие круги, имен уже не видно. Хотя всё остальное я вижу четко. Да что такое?
— И насчет лыш — тоше скоро похотишь! Я планирую вас взять на охоту. Поетем на клухаря.
— Клухарь — это петух, что ли? — спрашивает Оксана.
— С чеко ты взяла?
— Да как-то соединились клуша и ухарь, вот и появился клухарь.
— Нет, клухарь он на току. Он… — щелкает пальцами Оскари.
— Он глухаря имеет ввиду, — поясняю я улыбающейся Оксане. Оскари показывает большой палец.
— В какой спортзал вы ходите? Может, я тоже запишусь, а то немного подрастерял форму на сидячей работе, — не может удержаться Юрий.
Оксана ещё несколько секунд держит мою руку, а после убирает прядь с лица. Вот надо же ему влезть? Копался бы и копался в своем телефоне.
— В «ОлимпФит» на Герцена. Знаешь такой клуб?
— Конечно знаю, я постоянно рядом проезжаю. Вот это здорово, вот где можно будет сбросить стресс после работы. Потренируешь меня, Оксана? — Юрий снова пытается положить ей руку на плечи.
Положить и заглянуть в глаза — в лучших традициях пикапера. Контакт тактильный и визуальный, ещё и бархата припустить в чуть пониженный голос. Всё как по инструкции.
Оксана вновь её снимает. «Жизнь, это не фильм!» — проносится в моей голове радостная мысль. — «И даже не игра!»
А мы тем временем подъезжаем к одинокому дому. Просека упирается в него, а дальше могучими богатырями встают огромные сосны. Дом вряд ли можно отнести к разряду сказочных, такой можно увидеть в любой деревне, где остались срубы из бревен. Добротный, некрашеный, а засмоленный, словно недавно был пожар, и на бревнах осталась копоть. Под стрехой крыши повешены связки сухих трав, веники, свисают какие-то замшелые коряги. Жутковатое зрелище. Не хватает только копий с черепами и черного кота в придачу. С левой стороны приткнулась большая поленница дров, на ней ровным слоем белеет снег. Над печной трубой вьется белесый дымок. Давно немытые окна слепо взирают на окружающую домик лесную красоту.
Я пытаюсь проморгаться и понять — почему не могу видеть смайлики, не могу погружаться в них, чтобы считать информацию о людях. Почему?
— Вот мы и приехали! — говорит Оскари, когда машина замирает в десятке метров от дома.
— Куда это ты нас завез, друг любезный? — спрашивает Юрий, когда мы выбираемся из автомобиля.
Снег у крыльца очищен, небольшая тропка ведет к поленнице в одну сторону и к деревянной уборной с сердечком на двери в другую. Я всё прекрасно вижу, но не могу воспользоваться своим даром. Что за херня творится?
— Я вас привез к местной тостопримечательности. Это тревний колтун. Никто не знает, откута он тут взялся. Никто не знает, сколько ему лет. Никто не знает его имени, потому и называют Вяйнямёйнен, как мутрого старца из лекент. Он рассказывает о бутущем человека, лишь взглянув ему в лицо, — загадочным шепотом сообщает Оскари. — Мы каштово постояльца привозим сюта, и все остаются товольны.
Марджаана вынимает из багажного отделения объемистую сумку а-ля «мечта оккупанта». С такими клетчатыми сумками в своё время ездили «челноки» за шубами и прочими шмотками. Я не заметил, когда она успела туда её поставить. Кажется, что эта сумка была припасена загодя. Хозяйка коттеджа с натугой подносит её к двери, ставит на снег и выпрямляется.
— Вяйнямейнен!! Это Оскари и Марджаана!! Мы привезли гостей. Ты сможешь с ними поговорить?
Марджаана не дожидается ответа, а отходит обратно к джипу. Оскари обнимает её и делает знак молчать. Оксана кутается в шубку, кулачки находятся у подбородка, словно её знобит. Мне тоже чуточку не по себе оттого, что сейчас мы встретимся с неизвестным. С тем, кто общается с духами и может заглянуть за грань реальности.
— Ох, вот только шарлатанов мне не хватало, — слышится за спинами голос Юрия.
Он пытается дозвониться до предприятия, но, увы, мы оказываемся вне доступа сети. А там случилось что-то серьезное, судя по выражению его лица.
— Вяйнямейнен не шарлатан, вы лучше потише о нем коворите, а то он мошет услышать, — озабоченно шепчет Оскари.
Наша группа застывает и смотрит, как медленно, очень медленно и торжественно открывается дверь. Так может открываться вход в преисподнюю, где юркие черти весело переворачивают грешников на раскаленных сковородах. Черный провал двери, а за ним неизвестность.
И ни звука. Даже ветер затих, словно присел на бампер машины и старается вместе с нами что-нибудь разглядеть в чернеющем провале.
— Захотите, колтун вас штет, — шепчет Оскари и хватает Юрия за рукав. — Не нато всем вместе, лучше по отному. Кто из вас смелый, тот пусть пойтет первым.
Кто смелый? Вряд ли я могу себя к безумцам, которые могут очертя голову броситься в любую авантюру. Однако, рядом находится Оксана. Поэтому я делаю шаг вперед. Заодно посмотрю на колдуна — что это за перец такой.
— Захвати с собой сумку. Поставишь её кте-нипуть у порока. Старайся не смотреть в клаза колтуну. Кто знает, что у неко на уме? Спроси не польше трех вопросов, если захочет, то сам тепя спросит, — напутствует меня Оскари.
С каждым словом внутри распространяется холодок, будто разжевываю черный ментоловый «Холлс» на морозе. Я не трус… но я боюсь. Но раз сделал шаг, то нужно делать и второй, а дальше получится легче. Снег хрустит под ногами: «Трус. Трус. Трус. Трус» Он злит меня и раздражает. Я наклоняюсь за сумкой и поворачиваюсь к стоящим. Оскари с Марджааной смотрят выжидающе, Оксана прикусывает пальчик, Юрий пытается дозвониться.
— Если не вернусь, считайте меня коммунистом.