— Это купальни гарема? — мрачно спросила она.
— Да, госпожа. Но вы не подумайте, здесь и тьян-цинь купается. Это очень хорошие купальни! Лучшие в женском крыле!
— А что, есть и другие?
— Конечно. Для прислуги. Раздевайтесь же! Или во Франкии не принято раздеваться?
Мэй сморщила нос и позволила себя раздеть. Платье, белье и шерстяные чулки тут же утащили. Было тепло, даже немного душно. Женщина неопределённого возраста осмотрела ее со всех сторон и прищелкнула языком:
— Ай, мэйли! Какая красавица! Кожа нежная, а волосы-то какие! Сразу видно, знатная дама! Ну, что стоите, сороки? Воду несите!
Мэй немедленно окатили сначала тёплой, потом холодной, почти ледяной водой, натерли жёсткой мочалкой, обмазали какой-то травяной жижей, а потом запихнули в бочку с почти что кипятком. Пока она там нежилась, прикрыв глаза, занялись ее волосами: мыли, оборачивали полотнами, смазывали маслами, чесали и снова мыли. Потом вытащили изрядно разомлевшую девушку из бочки (она обнаружила, что все волосы на теле исчезли, но отнеслась к этому философски) и разложили на лавке, где две бабки принялись ее мять и крутить.
--
Таймэн, которого срочно возвратили из поездки, сбросив потную одежду, прошёл в купальни — а женская половина, по сути, была не женской, а гаремной: все здесь принадлежало ему, — увидел, что в купальнях кто-то уже есть, и вначале обрадовался: можно не только вымыться, но и развлечься. Вот только он был слишком усталым, чтобы спать с близняшками или чернокожей Джаррой, поэтому для начала он ухватил за локоть одну из девчушек, несущих охапку шёлковых халатов:
— Кто там сейчас?
— Гостья из Франкии.
Таймэн замер, дернув щекой, сглотнул.
— Как зовут? — небрежно спросил он.
— Госпожа Мэй.
Он махнул рукой, отпуская служанку, и, дрожа, оперся спиной об стену. Мэй! Прикрыл глаза, пытаясь успокоить бешено заколотившееся сердце, а потом на цыпочках подкрался к дверям. От вида обнажённого женского тела в руках у массажисток закружилась голова. Ничего лишнего он не разглядел: только покрасневшая от массажа тонкая спина и выпуклость ягодиц, но и этого ему с лихвой хватило, чтобы побелеть от гнева. Ну, матушка! Ну, интригантка!
Таймэн вылетел прочь, намереваясь закатить родительнице знатный скандал.
Глава 14. Равнодушие
Воинственность Таймэна угасла на полпути в покои к матери. Боги, это лишь Мэй! Разве он не выкинул ее из головы год назад? Подумаешь, глупая и вздорная женщина! Не стоит она переживаний. А матушка — ну и бес с ней и ее злыми шутками. Кто сказал, что Мэй ему нужна?
Тай резко развернулся и отправился в свои покои. Скинул одежду, голым плюхнулся на ложе и с тоской уставился в потолок.
Он очень устал, чувствовал себя выжатым насквозь. Он несколько дней помогал отцу отводить воду в тоннеле, а потом мчался через пол-Катая, потому что мать велела "Срочно". Ему бы поспать… сутки… но как только закрывал глаза, видел изгиб женской поясницы и ямочки на ней. Ему там показалось, что он ничего не рассмотрел, но воображение легко дорисовывало недостающие детали. Эта спина! Она создана для того, чтобы скользить по ней губами и пальцами! Наверняка кожа на ней бархатистая, нежная, как лучший шелк, сладкая…
Со стоном Тай повернулся на живот и уткнулся лицом в подушку. Да какого дракона об одной только мысли о ней он возбуждается как пятнадцатилетний мальчишка!
Скрипнула дверь, две пары босых ног прошлепали по деревянному полу. Ложе прогнулось с двух сторон. Два женских тела приникли к нему.
— Я вас звал? — голос Тая звучит холодно и пусто.
— Ты нас ждал, — шелестит Роза.
— Мы почувствовали… — вторит Вишня.
— Уходите, — у Таймэна совсем нет настроения. — Я устал.
— Мы поднимем тебе… настроение…
— Мне повторить еще раз? Вон пошли.
— Но хуанди [2]…
— Вы знаете, что после третьего непослушания я могу вас выгнать из гарема? — Тай приподнял голову и внимательно посмотрел на одну из близняшек. — Вон. И передайте там: если кто еще сунется — отдам страже.
Обиженно фыркнув, девчушки поднялись и удалились. Тай с глухим стоном снова уткнулся в подушку. Плечи его затряслись. Он смеялся над самим собой.
Он снова не выспался. Стоило только узнать, что Мэй здесь, на расстоянии вытянутой руки, сон пропал. Он то проваливался в хмельную одурь, где были только черные волосы и алые губы, то выныривал из сна, тяжело дыша и сжимая кулаки. Отвратительно!
Вскочил с постели, когда еще солнце даже не появилось на горизонте, накинул халат, быстро прошёл в купальни. Там было темно и пусто. Светильники не горели — неудивительно, из магов во дворце только он и мать, а мать на его половину заходит редко. Он не стал их заряжать, просто сбросил халат и шагнул в остывший бассейн. Таймэн любил воду, он был водным магом — как мать, как прабабка… не погонщиком, к сожалению. Но вода всегда его успокаивала и была другом. Откинул голову, расслабил тело… потянулся руками к паху, но тут же отдернул их. Великий дракон, у него гарем под боком, а он захотел… со смеху умереть можно.
Двигаться не хотелось. Прохладная вода отлично смывала все мысли… до тех пор, пока он не вспомнил, что Мэй наверняка купалась здесь же. По телу прокатилась горячая волна, даже вода вдруг показалась обжигающей. Он вздрогнул, скривился и выскочил из бассейна. Не одеваясь, скользя босыми пятками по каменному полу, помчался в комнаты гарема, толкнулся в первую же.
Здесь жила красивая дочка садовника, самая первая женщина, которую он поселил в своей половине.
Девушка сонно заворочалась, подняла голову и тут же подскочила.
— Таймэн… хуанди!
— Молча, Тояки, — рявкнул он. — Раздевайся.
Тай крайне редко появлялся в комнатах у наложниц, предпочитая звать их к себе. У него в комнате была даже не кровать, а помост с кучей подушек — можно хоть всех его женщин разместить. К нему они приходили уже обнажёнными или в легких нарядах. Что на них было в их покоях, он не знал. Вот на Тояки была какая-то рубашка.
Девушка, волнуясь и радуясь, мгновенно скинула одежду и подползла к нему. Тай упал рядом, повернул ее спиной к себе и скривился. Тяжёлый цветочный запах благовоний, покатые плечи, миниатюрное тело… не то. Член, который рвался в бой, неожиданно увял. Тай свистяще выругался: да у него пару раз вставал на статую в императорском саду, а тут голая женщина — и ничего!
Развернул наложницу, запустил руки в ее волосы, притянул голову к паху. Закрыл глаза, представляя Мэй, ее тонкое лицо и нежные губы, касающиеся его члена… и излился практически сразу же, после пары резких движений во влажной глубине женского рта.
Такого позора с ним тоже пока не случалось. Обычно он вполне владел своим телом и не терял голову.
Все ясно! Мэй — просто ведьма! Приворожила, околдовала. Может, она не женщина, а ёкай? Таю рассказывали о таких существах. Или кицунэ — они обладали странной властью над мужчинами.
— Хуанди? — в голосе Тояки испуг и недоумение. Ее искусные губы не могут заставить упавшего бойца воспрять. Такое случается впервые.
— Оставь, Тояки. Я очень устал. Пойду к себе.
Он даже хотел попросить у нее прощения, но решил не шокировать ее еще больше. И так уже опозорился, как никогда в жизни.
Друзей у Таймэна не было, но поговорить с кем-то было необходимо — просто потому, что рассвет еще не наступил, но спать ложиться уже не имело смысла. Поэтому он прошёл в детское крыло к младшему брату. Скоро он уже оставит свои покои здесь и переедет в мужскую часть. Но сегодня Акира спал сном младенца. К счастью, один.
Таймэн вдруг осознал, что он голый, и не долго думая, залез в комод к брату и позаимствовал его штаны. Холодное лезвие кинжала, приставленное к его горлу, заставило его замереть в нелепой позе цапли: стоя на одной ноге и с голой задницей.
— Ты идиот? — холодно спросил Акира, сообразив, кто перед ним. — Стучаться не пробовал?
— Ты же спал.
— А сейчас я как бы не сплю? Чего тебе надо?
— Поговорить. Мэй здесь.
— Я видел.
— Она красивая?
— Обычная. Твои близняшки красивее. Отдай их мне. У тебя же теперь Мэй.
— Ты рехнулся? Ничего я не отдам. Ты вообще несовершеннолетний.
— У меня такое ощущение, что наш император очень хочет подраться, — задумчиво произнёс Акира, швыряя ненужный уже кинжал в косяк двери. — Солнце всходит. Пойдём, братец, нас ждет гимнастика.
Это было даже лучше разговоров.
--
Мэй проснулась от странного дробного перестука. Словно где-то вдалеке рубили дрова. Или стучали палками. Она зажмурилась, пытаясь поймать уплывающее ощущение сладкого утреннего сна, нырнула с головой под одеяло, но гортанный крик окончательно вырвал ее из неги. Она подошла к окну и застыла.