ГЛАВА 7. Не в этой жизни, девочка
— Автобус? — как-то ехидно парировал мужчина. — Твой автобус стоит вон там. Ты поедешь со мной! — гаркнул Виктор, и указал на припаркованный рядом элитный внедорожник.
— С вами?! Не позволяете ли вы себе слишком многого? Я не вещь и не ваша рабыня, чтобы выполнять все ваши капризы!
Сердце гулко отозвалось на смело пророненные слова, а на лбу выступил холодный пот. Я испугалась. Очень испугалась! Страх в десятки раз был сильнее и острее. Я понимала, что уже не сяду в свой автобус и не попаду домой, но не попытаться было глупо, и крепче прижав к груди сумку, я сделала пару шагов, навстречу приближающемуся транспорту.
— Хоть пискнешь, на всю жизнь об этом пожалеешь, — злобно процедил мужчина и железными тисками обхватил мое плечо. И моя занесенная нога, так и осталась висеть в воздухе, не попав на ступеньку долгожданного автобуса.
Начальник уверенно потащил меня за собой в сторону припаркованного автомобиля. Но ни его намерения, ни моя судьба сейчас не волновали меня так, как прикосновение его ладони, его шершавой кожи, его жара, его мощного биополя.
Мужчина высок. Мужчина был силен, но не эта сила пугала меня сейчас. Его энергетика во много раз мощнее, твёрже и пронзительнее. Я с первого взгляда поняла, что с этим человеком что-то было не так… но сейчас, когда он дотронулся до меня, и я смогла прочувствовать его, пропустить через себя, то поняла, что всё было куда страшнее и опаснее…
Я с рождения имела высокую чувствительность, будучи интуитивно настроенным на этот мир человеком, из-за чего страдала всю жизнь, болезненно пропуская её негатив через себя.
Иногда я видела вещие сны, хорошо чувствовала плохие и хорошие места, инстинктивно разбиралась в людях, а сейчас и вовсе контактировала с миром мертвых… Чернота мужчины затягивала в воронку, из которой оглушающе доносились свистящие звуки, голова начинала кружиться, в глазах сгущалась пелена, а к горлу подкатывала тошнота.
Я начинала терять чувство реальности, утопая в поглощающем биополе рядом идущего человека. Было похоже на то, что меня облучало радиацией, или я начинала отключаться от газового отравления, и когда мы достигли машины, я уже плохо переставляла ноги.
— Ты это чего? Прикидываться вздумала? — поломано произнес мужской голос, но у меня весь мир кругами летал перед глазами, отчего я глупо улыбалась, как будто мне на стройке уже ни один раз на голову падал кирпич.
— Отпустите… мне от вас п.л.о.х.о. — кое — как протянула я и почувствовала, как мои ноги оторвались от земли, и кружащееся небо закрыл тёмный потолок автосалона.
— Не в этой жизни, девочка. — Хлопок, рёв мотора, инерция движения, лёгкая успокаивающая музыка. Трудно сказать, сколько прошло времени, но по моим неадекватным подсчётам не более десяти минут, как машина остановилась и её дверь снова распахнулась.
— Выходи, приехали! — прогремел Виктор. — Дальше на вертолете.
— Да хоть на слоне, только пожалуйста, не прикасайтесь ко мне больше, а то я умру раньше своего предписанного срока, — пропищала я, выбираясь из машины.
— Ты странная во всех отношениях… — произнес Виктор, и отступив от дверей, дал мне свободу, велев следовать за ним. И я следовала, приближаясь к огромной железной машине, чьи винты бешено вертелись над фюзеляжем.
— Кто бы говорил… — ответила я, но мои слова захлестнул, поднимающийся от набирающих обороты лопастей вертолета, вихрь.
Приехали! Теперь полетели… первый раз в моей жизни.
Хотя я и зареклась не садиться ни в одно транспортное средство, кроме автобуса и велосипеда. А тут за один вечер и автомобиль и вертолет! Не ровен час, и корабль подвернется под руку.
Дыхание перехватывало от бурно вздымающихся потоков ветра, светлые волосы хлестались по сторонам, а уши залеплял гулкий звук. Тело начало относить назад, и Абрамов снова схватил меня, чтобы затолкать в тесную кабину летающей машины. После чего и сам занял место пилота, любезно уступленного другим человеком. Меня пристегнули.
Виктор уселся за управление, надев наушники, и начал щелкать тумблерами, отрывая вертолёт от земли, отчего все внутренности прилипли к позвоночнику.
— А вы точно умеете летать на этой штуковине? — прокричала я, вцепившись в кресло.
— Насмешила, девочка! — перекричал он. — Я хорошо умею летать, и не только на этой штуковине! — добавил мужчина, напялил на мою голову точно такие же наушники, и машина начала набирать высоту.
Признаться, я люто ненавидела транспортные средства, придуманные человечеством, кроме велосипеда, конечно. А тут за один день, еще и после аварии со смертельным исходом, сначала автомобиль, а потом и вертолет! Страшно представить, что могло ожидать меня дальше… И как оказалось чуть позже, вовсе не напрасно…
Набрав высоту вертушка начала резво удаляться от разгорающихся огней города, погружаясь в вязкие, чернеющие сумерки небес.
Виктор мрачнее самой мрачной тучи. Брови сведены, губы стиснуты, а зелёные глаза упрямо зыкают вдаль. Хотя нет. Не зелёные… в них плещется раскаленная лава. Бррр. Что только не покажется от перепуга.
Сейчас в мраке салона его лицо, его облик становился ещё неестественнее и пугающе. Ему бы рожки на голову и крылья за спину. И вылитый Люцифер. Хотя, если честно, ни разу не видела даже картинки с этим сильнейшим демоном.
Не знаю почему хмурился он, но я — из-за будоражащего смятения, из-за сильнейшего волнения и тревоги, из-за неприятного, болезненно скручивающего внутренности дурного предчувствия.
— Сейчас тебе станет не по себе. — Пауза. — И ты потеряешь сознание, — прогремел мужской голос в наушниках, заметно выделяя твёрдые согласные. — Но, не стоит бояться, всё произойдет быстро и безболезненно. После я тебя пробужу, — продолжил Абрамов, как-то грубо и коротко, будто для него это было обычным делом, будить от обмороков разных девиц. Я уставилась на пилота во все два глаза (зря не было третьего, а то и его бы задействовала).
Вот нельзя же так! Говорить «не стоит бояться», когда происходит чёрте что из ряда вон выходящее, что пугает по потери пульса!
Я набрала в лёгкие спасительного воздуха и хотела пропищать в ответ, что уже находилась в полуобморочном состоянии, и не задавать глупых женских вопросов — отчего, почему и зачем? — как в буквальном смысле ошалела от представшей перед моим взором картины! Перевела выкатывающиеся из орбит глаза с дьявольски красивого похитителя на небо.
Сумеречные небеса будто разверзлись разноцветными, огненными лентами, рассекающими небосвод полосами; сочными, живописными занавесями; ослепительными пучками стрел и светозарных, сияющих дождей!
И это великолепие настолько было красочным, свежим и ярким, что захватывало дух! Но что это?! Что это! И все это чудо менялось, переливалось, переходило из одной формы в другую! И чем-то было похоже на северное сияние! Точно! Но! Где мы и где север?!
Для наших широт это невозможно!
Мы стремительно и неизбежно приближались к этому живописному полотну, отчего в кабине начинало становиться светло и красочно, как от включенных гирлянд.
— Закрой глаза! — закричал голос в наушниках. Мужчина обернулся и замер на мне в просящем взгляде. Да что с его глазами, черти бы его в ад утащили?! Они светятся не слабее этих огней за стеклом вертолёта! — И не открывай, а то ослепнешь!
Мы приближались и погружались в эту аквамариновую взвесь, а она, и правда, начинала ослеплять и мгновенно выжигать драгоценный кислород… и я, обвив свое засаднившее горло, не переставая, как рыба на льду, неистово глотала ртом воздух.
Он был, но его хватало на маленькие порции, которых было недостаточно для человека.
Я задыхалась… ещё никогда мне не было так страшно. Честное пионерское!
Я умирала, чего так боялась всю свою жизнь — самого процесса умирания.
Левая рука до посинения сначала в поисках спасения вцепилась сидение, а потом перелетела на правое запястье пилота. Ошарашенные глаза направлены на пилота. По щекам текли слёзы, губы широко раскрыты, грудина трепещет от нехватки кислорода.
Лёгкие перестали расправляться, в глазах начало темнеть, и я безвольно обвисла в кресле, уже не в силах смотреть в сторону пилота.
Веки я не прикрыла и последнее, что увидела перед погружением в беспамятство, это ясные, чёткие и пронзительные огненно-малахитовые глаза Виктора…
ГЛАВА 8. Сделка века
— Девочка, открой глаза! Девочка, давай уже, приходи в себя! Чёрт, открой глаза, а то вышибу из тебя весь дух! — слова потоком врезались в плавающий разум, а тело начинало ощущать боль от шлепков и слабых ударов. — Не откроешь через секунду, суну головой в ледяную прорубь. Слабачка! Ты должна выжить!
— Уйди… больно… — захрипела я, защищаясь от обидчика, и зашлась в судорожном кашле, хватая прохладный, сырой, густой и сладкий, как вода, воздух.
— Наконец-то, думал концы отбросишь… — облегченно выдохнул мужчина, и добавил, — Ингри, принеси ей воды для умывания и питья. И да, остаешься ответственной за её жизнь в моё отсутствие.
— Паняла, сир, — ответил женский голос, изувечив родную речь.
Я сглотнула и растерла вспухшие глаза.
Ингри? — так и резануло по мозгам, что это — кличка или погоняло?! Тело сковывал сырой холод, отчего меня постоянно колотил озноб. Я лежала на кровати, в промозглой тёмной комнате, на влажных неприятных покрывалах.
— Это мы где?! — откровенно недоумевая спросила я, обращаясь, то ли к каменной комнате, то ли к мужчине, стоящему рядом.
— В моём замке, — спокойно, и как-то обыденно, ответил он. — В Норвегии, год уточнять не стану, но времена средневековые.
— Аха-хах, аха-хах, — не выдержала я, натужно смеясь. — Здорово вы это придумали! Средневековые времена, Норвегия, замок… — хотела продолжать я, отдаваясь воле подступающей истерики, но мой желудок сковало болезненным спазмом, и неожиданно настигший рвотный рефлекс, согнул меня пополам.
— Ингри, посудину, и полотенце! — скомандовал Виктор, и проворная женщина склонилась надо мной, помогая мне не захлебнутся собственными рвотными массами.
Неутихающие спазмы так и разламывали тело пополам, выжимая из глаз непрошенные слёзы.
— Это реакция организма на перемещение во времени, скоро полегчает, — всё также спокойно объяснил мужчина. — Еду твой желудок не примет еще пару часов, так что пока пьёшь только теплый травяной чай и воду.
— О.х.х. х — выдавила я, вытерев губы грубым льняным полотенцем. — Уже лучше, но невыносимо холодно. Почему здесь так холодно?
— Наверное, потому что здесь глубокая осень, — забавляясь заметил собеседник. Вот раз! Из жаркого лета в глубокую осень! — Это тебе не центральное отопление. Сейчас истопят камин, станет тепло.
— Вас это забавляет? Вам нравиться играть чужими жизнями? Не так ли? — снова вступила в разговор я.
— У тебя неделя! — неожиданно выпалил он, резко меняя тему разговора.